Темный орден - Анна Герр Страница 10

Мир замер. Полный штиль… тишина. Всё остановилось в преддверии чего-то страшного и неотвратимого. Миг, всего лишь миг перед апогеем…

Через секунду медведь уже был рядом с нашим врагом, а через две — уже над его обезглавленным телом.

С лап урсолака стекала алая вязкая кровь на белый, девственный снег. Его грудь тяжело вздымалась, с клыков капала слюна. Взгляд настоящего убийцы… Чудовища, что поверг другое, более страшное по сути своей, чудовище, тело которого билось в агонии.

Сколько же мощи в нашем кураторе…

По Академии ходили слухи, что Аррон до того, как стал преподавателем, всю молодость провёл в походах. Он был наёмником суровым, жестоким и сильным. Ещё бы! Кто не захочет иметь в своём отряде здоровенного медведя, способного без оружия и доспехов положить большое количество врагов. Наверняка, его как одного из лучших, всюду звали и платили более чем щедро. Конечно, это всё слухи, официального подтверждения тому нет, да и быть не может, учитывая то, какие связи имеет наш куратор. Но чувствовалось в нём что-то… будто пред тобой не обычный оборотень-преподаватель, а матёрый и закалённый в сражениях воин. Тем не менее, он начитан, имел неплохие манеры, да и вообще, довольно умный и эрудированный. Что послужило причиной отказаться от карьеры наёмника и стать преподавателем — слухи умалчивают. Возможно, просто он устал от всего этого и захотел спокойно пожить. Правда, моими стараниями, ему спокойно в Академии не сидится, похоже… хотя, он тут уже не пойми сколько лет!

Мир ожил!

Вокруг засуетились люди и оборотни, а я старался снова не провалиться в забытье. Боль так никуда и не ушла, несмотря на полное душевное спокойствие и радость за счастливый для нас с Аранэей конец. В животе словно лавина текла, выжигая плоть. По мышцам — болезненные судороги и онемение тела от потери крови.

Ушёл дикий ужас и невообразимо жуткое чувство страха за девчонку, что ошалело так и стояла под защитным куполом. В мою реальность вновь возвращались краски и сладкий вкус жизни.

В следующую секунду меня заметили те, кто по долгу и службе своей не могли не оказать помощь, и надо мной уже хлопотали академские лекари. А я… я лежал и смотрел на ночное небо сквозь ветви деревьев. Вьюга затихла, теперь только медленно падали снежинки. Падали на лицо, мгновенно тая и щекоча капельками. Нахлынули воспоминания из детства. Как я, вдоволь набегавшись, напрыгавшись и наигравшись в снежки с ребятами, лежал в сугробе и смотрел на небо. Какое же тогда было беззаботное время! Никакой поехавший оборотень не пытался меня прикончить. Дома всегда ждал горячий ужин, с любовью приготовленный мамой. Она, не смотря на свой статус и положение, обожала сама радовать нас с отцом изысканными блюдами.

Отец учил меня в редкое, свободное от занятий с учителями время, владеть оружием, чтобы я смог постоять за себя. Я был окружён теплом и заботой… как же быстро пролетело время.

Ко мне подходили преподаватели, называя дураком, что ввязался в бой с сумасшедшим монстром, и, в то же время, хваля за стойкость и смелость. Интересно было получать заслуженную похвалу, чувствуя себя при этом идиотом. Аранэю ко мне не подпускали, пока лекари не закончили свою работу. Они в нашей Академии были одни из самых лучших, знающих своё дело. Боли я уже не чувствовал, лишь нестерпимый зуд от каких-то мазей, но это не критично. Главное, что меня подлатали и рваную рану на животе заштопали лечебной магией. И это в полевых условиях! Однако.

Меня что-то поманило сбоку, и я повернул голову. Как оказалось — для того, чтобы увидеть её. Девушка шла ко мне, а ветер трепал её плащ. Рваные лоскуты снизу красиво вихрились под слабыми порывами. Лёгкая поступь, но в каждом шаге отражалась большая усталость. Глаза красные, скорее всего от слёз, белые волосы растрёпаны и раскинуты на хрупкие плечи такой сильной и отчаянной Аранэи. Но она даже в таком, немного побитом, виде была… прекрасна.

Девушка подошла ко мне почти вплотную, и на милом лице отразилась по-настоящему счастливая улыбка. Затем полился звонкий, девичий голосок, усладой служивший моим ушам:

— Вольгран, ты… Ты спас меня… Мы выдержали! Вестник неимоверно быстро успел доставить послание мастеру Аррону, и помощь пришла как раз тогда, когда я уже едва держалась! — похоже, она ещё не успокоилась, но сколько же тепла и благодарности в её голосе. Я ощутил это почти физически.

Конечно, в западне мы оказались тоже из-за меня, она ведь предлагала уйти в Академию, когда мы спорили, идти ли по следам бедняги Вивилиема… Но, может быть, в таком бы случае оборотень успел сбежать из леса. Двоякая ситуация, однако. И какой исход событий был бы лучше — тоже большой вопрос. Может, здесь бы сгинул кто-то другой.

Я молчал, глядя на неё. Наслаждаясь её образом, голосом… Она что-то ещё говорила, а я продолжал размышлять у себя в голове. За то, что применил Вестника — мне ещё достанется нехило, но это спасло нас. Значит оно того стоило. Всё что будет дальше того стоило! Убийство преподавателя и покушение на нас, двух студентов, не останется без внимания. И, кажется, за тем оборотнем кто-то стоит. Иначе зачем бы ему самому просто выкачивать оборотническую силу, куда он её потом дел бы? Это кристально ясно даже для нас, что уж говорить о следственном комитете. Начнётся расследование, чую, нас затаскают на допросы. И, возможно, это далеко не конец истории. Но, эти мысли второстепенны.

— Воль, всё хорошо? — девушка забеспокоилась от моего долгого молчания и теперь напряжённо смотрела мне в глаза. Она волновалась, сильно волновалась.

— Сейчас будет лучше, — улыбнулся я, чем вызвал недоумение на лице одногруппницы.

Всё так же улыбаясь, я приблизился к ней. Сердце застучало чаще, чем от встречи с ныне мёртвым чудищем.

Аранэя непонимающе продолжала смотреть на меня. Ещё бы, два года у нас с ней была война, а теперь я лыблюсь и стою рядом, буквально час назад чуть не отдав жизнь за её спасение. Но, моя главная мысль была не в том, чтобы просто стоять. Совершенно не в этом!

Медленно, стараясь как можно нежнее, я обнял девушку за талию, слегка притянув к себе. Наши лица были теперь вплотную друг к другу. Чувствовалось её горячее дыхание на моей коже, а сладкие, слегка приоткрытые губы так и манили. И я, поддавшись этому соблазну, коснулся их. Не почувствовав сопротивления, углубил поцелуй, ставя клеймо на той,