Жук - Дана Обава Страница 10

— Ничего не боимся! — пугаюсь я.

— Так кто поедет? — чуть более миролюбиво спрашивает мужчина.

— Я! — пищу я.

— Ладно, сейчас все подготовлю, — со скорбью в голосе соглашается мужчина. Лекс между тем дергается и недовольно вытаскивает планшет, что-то читает, шевеля губами.

— Тебя вызывают? — теперь уже я печально интересуюсь.

— Да-а, — отмахивается Лекс, — наверняка их “срочно” означает, что они хотят, чтобы я переложил что-нибудь из одной комнаты в соседнюю. Просто встретили нас по дороге и решили нам так подгадить. Фиг с ними, подождут.

— На работу вызывают? — догадывается Палома.

— Просто вредничают, — упрямится Лекс.

— А что если они ищут формальный повод от тебя избавиться? — нервничаю я.

— Ну и ладно, мне они тоже надоели.

— Но Лекс!

— Иди, работа все же важнее игры, — вступает в наше препирательство Морис. — А за Вету не беспокойся, я прослежу, чтобы с ней ничего плохого не случилось, обещаю, — он неожиданно заключает мою ладонь в свою. Мне такое прикосновение неприятно, но поскольку жест сугубо дружелюбный, просто так вырвать свою руку из его наверное будет не правильно.

Я удивленно хлопаю глазами.

— Да, иди, все будет нормально, — выдавливаю из себя.

Лекс еще посомневавшись все-таки уходит, а меня начинают прилаживать к этой все же сомнительной конструкции. Потом мужчина открывает ограждение и предлагает мне стать на самый край, но при этом не особо пялиться вниз.

Смотреть в бездну, не ощущая никаких преград между нами, действительно волнующе. Голова начинает кружиться, ноги подгибаются, и кажется, что душа поспешно перераспределяется в теле, собираясь в один маленький комочек примерно на уровне солнечного сплетения.

— Вы хотите обратно вернуться сюда или спуститься в чашу? — меланхолично спрашивает мужчина.

— Обратно, — говорю я, оглядываясь на друзей, и тут же возникает ощущение, что я падаю. Поспешно поворачиваю голову и теперь смотрю строго вперед, так как-то уверенней себе ощущаю.

— Ну тогда в добрый путь, — мужчина толкает меня в ногу, и я тут же соскальзываю вниз. Недалеко. Ремни, щедро обмотанные вокруг меня, принимают на себя мой вес, и штуковина надо мной начинает тащить вперед, прямо над бездной, сначала совсем медленно, словно раздумывая, но через несколько секунд уже набирает скорость. И… это потрясающе, во сто раз круче, чем сидеть в салоне летающей машины! Платформы Муравейника проносятся мимо, а я лечу, стараясь по полной насладиться этими необычными мгновениями, чуть не забыв о цели моего маленького путешествия. Но это не так важно, поскольку рюкзак подвешен прямо у меня на пути и пролететь мимо просто нереально. Я практически врезаюсь в него, автоматически вцепившись в него руками. Крюк срывается с подвеса, и мы с рюкзаком вдвоем летим дальше, через устье пролета в огромную чашу, и потрясающий вид внезапно распахивается перед нами. Десятки зеленых террас поднимаются по стенам к нам и выше нас, сотни растений, формируют зеленый ковер под нами на дне вокруг большого бассейна с ослепительно голубой водой. Гуляющий ветер доносит сладкий запах цветов. Снующий по дорожкам или копошащийся в посадках народ отсюда и впрямь кажется деловитыми муравьишками. Правда у этих муравьишек есть летающий транспорт, который иногда подлетает так близко ко мне, что становится неловко.

Меня уже медленнее протаскивает над центром чаши. Дальше канаты идут вниз к небольшому павильону рядом с бассейном, но моя повозка останавливается еще до спуска. Где-то после минуты ожидания, в течение которой меня трижды предлагают снять из пролетающих мимо машин, а я так истерически цепляюсь за рюкзак, что боюсь, его содержимое сильно мнется, наконец меня начинает засасывать обратно, и мы с добычей на увеличивающейся скорости имеем возможность лицезреть все то же самое только в обратном порядке, что уже несколько не так приятно.

То, что путешествие закончилось, понимаю, по вновь уменьшающейся скорости. В конце меня затаскивают на платформу спиной вперед и освобождают от ремней. Палома первая вцепляется мне в руку.

— Ну как ты?

— Здорово, — киваю я ей. Что люди подпортили приятное впечатление, я уж не уточняю — это мои тараканы.

Распрощавшись с мужчиной, ведающим аттракционом, мы отбегаем за угол в уютный закуток со скамейками, которых здесь пруд пруди, и поспешно потрошим рюкзак. Внутри оказывается большое плюшевое сердце с приколотой (и, как я опасалась, помятой) запиской на круглом листке. Цифры и буквы идут по диаметру этого круга — на сей раз именно адрес, а не координаты.

— Отлично, у нас есть адрес! — восклицает Палома.

— И это совсем недалеко! — радостно отмечает Морис.

— И двадцать четыре комбинации на проверку, — уточняет Ворчун.

— Вполне реально проверить их одну за другой, — рычит на него Палома, — мы уже говорили об этом. Главное успеть к сейфу первыми!

— Ну, так бежим, — предлагает Морис. И мы мчимся вперед, я, закинув на спину рюкзак с сердцем, а Ворчун, старательно придерживая бьющую его по ноге сумку с чем-то таинственно тяжелым. Уже на подступах к нашей цели, Палома, бегущая первой, резко останавливается и прячется за колонну, прижавшись к ней спиной. На ее лице виден сильный испуг, но мы не знаем, что нам делать, и в недоумении застываем, где кто успел остановиться.

— Какого черта? — шипит Ворчун, отходя к стеночке, чтобы не мешаться на пути у других людей.

— Там Сэм, — шепчет Палома, как только очередной прохожий отходит подальше.

— Ясно, — кивает Морис. В качестве разведчика он проходит вперед в галерею, по которой нам надо пройти, и секунд через десять возвращается обратно. — Тебе не пробраться, — говорит он нервно, когда мы вместе отходим в тупиковое ответвление коридора. — Он стоит очень неудачно для нас, пьет кофе и явно не собирается никуда уходить. А нам нужно пройти именно по этой галерее, других путей, насколько мне известно, нет.

— Кто это? — интересуюсь я. Палома выглядит совсем потерянной, она силится объяснить, но у нее только губы трясутся, и ни одно слово не вырывается из них.

— Он — старший офицер стражи, — Морис покровительственно поглаживает ее по плечу. — И бывший шинард Паломы.

— И что будет, если они встретятся?

Ворчун нетерпеливо вздыхает и заводит глаза.

— Арестует меня или изобьет, — дрожащим голосом отвечает девушка, — или не знаю.