Шлепок гнева (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 10

Она кивнула. Деньги, с которыми Гильдия не хочет иметь что-то общее. Вообще. Попадись она полиции, Приплод скажет, что никто никому ничего не давал. А так и будет. Ей наверняка ничего не станут давать, просто будут говорить место. Этого хватит.

— Вижу, ты поняла, — Заврос хмыкнул, — Ну, тогда решай, милая. Скажешь «нет», и сможешь спокойно бежать домой к папочке-вампиру и брату-кормильцу. Подпишешься… ну, ты не первый день на улицах. Сама всё понимаешь. Семь сотен талеров за три, край пять часов работы в месяц. Ты бы не выжила на улицах, если бы была такой, как о тебе говорят. Взять себя в руки на такое смешное время способно большинство психов.

Её недавно битая задница нервно дернулась от этих полупрезрительных слов.

Акулы смотрели из-за спины своего вожака молча и строго, а она умоляла себя уйти. Плакала, тащилась к двери с видом побитой собаки, шла домой, чтобы сесть там и пить очень сладкий и крепкий чай. Возможно, даже плакать в него по-тихому. Шла-шла, но в реальности даже не двигалась с места, смотря в маленькие строгие глазки одного из самых опасных существ Омниполиса.

Председатель обращался с ней как со взрослой.

Сука…

«Ты просто безнадежная дура, Анника», — сказала она сама себе, а в слух лишь хрипло спросила:

— Когда приступать?

Глава 4

Зазрение совести

Тонкий зеленый пальчик перестал касаться кроваво-красного камня, только что давшего слабую вспышку. Всё, заполнен до краев. Пригодится.

— Че, серьезно? — та самая ушастая пирсингованная гоблинша, лупнув пару раз глазами, несмело сгребла пару купюр с подоконника, на котором мы и проводили возмездно-донорские процедуры, — Вот так?

— Ага, — подтвердил я, пряча Кровавик, — Вот так. Только вы сейчас слегка неправильно рассуждали, оценивая, сколько бухла брать. Половины хватит нажраться. Из-за кровопотери. Лучше пожрать побольше возьмите.

Секундное молчание и проследовавшие за ним крики «живем, братва!», «ура!», «классно!» стали мне чем-то вроде аплодисментов. Сдавшие на благо фронта кровь пирсингованные неформальские дети радовались деньгам на пропой ну… прямо как дети.

— А ты ничего, дядь, — на прощание сказала мне та самая гоблинша, — Приходи, что ли, еще.

Вот так меняется народное мнение. Будь ты хоть самый страшный вампир, но если ты пришёл в общество, дал по рогам главным бузотерам, а потом еще и заплатил за что-то, то быстро становишься милым и своим! Эдакая мрачная, но позитивная аура антигероя, сурового, страшного, но справедливого. Вон даже Степпард расслабил булки и стоит, заинтересованно поглядывая на подростков, пересчитывающих уже сложенные в один банк бабки.

— Всем пока! — махнул рукой добрый и щедрый Конрад Арвистер, а затем вышел из здания.

Путь мой лежал обратно в церковь, в которой, на момент моего прибытия, вовсю шла служба. Ну, как шла? Вставшая за кафедрой Виолика, обложившаяся шпаргалками и записками так, что те аж свисали по бокам, запинаясь и бубня себе под нос, начитывая с них что-то немногочисленной пастве, представлявшей из себя троицу кислых хмурящихся старых дев предпенсионного возраста и… неплохой такой кучке из десятка мужиков-полукровок! Вот те слушали (а еще и смотрели) с прямо-таки серьезным вниманием! Хотя, думаю, что только смотрели, потому как на невесту божию смотреть было приятно.

Особенно один молодой гоблин пялился, причем не с вожделением диавольским, а за каким-то другим бесом. В его кривой и носатой физиономии мне чудилось вдохновение и озарение.

— Ну как… нормально было? — вымученно выдохнула одержимая монашка после того, как прихожане уперлись по своим делам.

— Отвратительно, — честно ответил я, — Но если будешь отрывать глаза от шпаргалок, побольше улыбаться и заузишь в талии рясу, то вполне может и прокатить. Только повторюсь — пока мы не найдем книгу, не устраивай здесь бордель. Сегодня охотников не было, но завтра они вполне могут появиться.

— Не появятся. Проповеди дважды в неделю, воскресная служба в воскресенье, — тоскливо пробубнила носительница демона, — В остальном я совершенно свободна.

— Вот и репетируй. А пока, дорогуша, у меня к тебе два вопроса. Первый — вернулся ли разум к тем призрачным мертвецам, что тебя окружают? Им вопросы хоть какие-то задать можно? Плюс второе — что ты можешь мне рассказать о квартире нашего пастора Заккери?

— Впервые о ней слышу, — недоуменно хлопнула ресницами одержимая, — Он уходил часто, но всегда ночевал тут.

В смысле прелюбодействовал нашу заказчицу, не отходя от кассы.

— Тогда идём, будем искать адрес или хоть какой-то намек на него, — вздохнул я.

Ну вот что еще мог бы сделать святой отец? Монашка его пугает, он несется в родную хату, начинает оттуда вызывать охотников за нечистью, а затем, запершись на все замки, сидит и молится. Логично? Логичнее некуда.

Келья нашего нетипичного пастора представляла из себя крохотный закуток, состоящий из одной большой кровати и нескольких забитых книжных шкафов. Везде валялось множество помятых бумаг с записями. Хорошее освещение и… зеркало на потолке. Большое такое.

— Гм, — только и сказал я.

— Бумаги — это я, — призналась монашка, заползая на кровать тылом ко мне, — Искала как проповедовать. А чо теперь искать?

— Почтовые отправления, — не отрывая взгляд от изящного тыла, обтянутого рясой, подсказал я, — Всё, связанное с адресами.

— Вот прямо так и начнем? — зад недоуменно вильнул в понятном намеке.

— Прямо так и начнем, — проявил я целомудрие.

Не то чтобы. Имея дело с демонами важно знать, что они всё оценивают по критериям «ты мне, а я тебе», теория обмена для них не пустой звук, как минимум поначалу, пока они еще такие наивные и глупенькие. Соблазнившись на Виолику, я точно потеряю текущее преимущество в наших отношениях, чего делать категорически не стоит.

Ну, то есть, почему такой парень как я помогает демону вроде неё, без аванса и, можно сказать, чистосердечно? Потому что демоны не просто так стремятся к одержимости! Они, забирая чужую тушку и живя её жизнью, взаимодействуют с мозгом и памятью отдавшегося им дурака, набираются жизненного опыта, усложняют свою структуру и мышление, даже растут в силе. То есть, потенциально, могут когда-либо стать ценным союзником, уже обладающим по отношению к тебе определенным кредитом доверия. А раз я бессмертный, она бессмертная… ну, вы понимаете? Нам, ужасным монстрам, лучше держаться вместе.

Шегги бы не одобрил.

Пока мы рылись в бумажках, перебирая их, а заодно и откладывая те, что могут принести пользу в дальнейшей деятельности Виолики, меня грызла подспудная мысль, что я сейчас упускаю из вида кое-что очень важное. Куда важнее, чем развратная монашка на чужой и давно не стиранной постели. Что это могло бы быть?

Зеркало на потолке. Зеркало. На потолке. Большое такое. Монтировали давно, видно по патине на изящной оправе, обрамляющей эту красоту. Мы все знаем, зачем нужны такие зеркала. Интересно, но слегка не то, что меня волнует. Половые пристрастия Эммануила Заккери никак не связаны с его… стоп.

— Говоришь, ты его напугала… — задумчиво обратился я к вновь оттопыренному заду монашке, зачем-то шарящей под шкафами, — … а он, вместо того чтобы с криками убежать из церкви, сначала кинулся к сейфу, выгреб из него всё, а потом только ломанулся на выход?

— Ага, — простодушно ответили мне из-под шкафа.

Это «жжж» неспроста.

Точно. Место, которое должен иметь любой уважающий себя пастор. Пятачок, чтобы преклонить колени и распятие на стене! Где? Где его личное молельное место⁈

— Не видела такого! — честно ответила мне фиолетововолосая фемина, тащащая из-под шкафа плоский широкий чемодан со множеством застежек, — Он с утра не молиться любил. Ну, то есть я, то есть она, типа на коленях, а он…

— Какой странный у нас тут пастор… — пробурчал я, отбирая у монашки добычу.

В щи нетипичный.

Про чемодан и говорить нечего. Парики, краска для волос, профессиональный актерский макияж, специальные валики, закладывающиеся за щеки, и… набор писем, перетянутых резиночкой.