Георгий Зотов - Асмодей Pictures Страница 10

Корнелию вдруг стало неловко.

— Конечно, — сказал он. — Сиди, сколько понадобится. Только дверь никому не открывай, кожу не натянув. Разумеется, можно применить заклятие «забытья», хотя это такой геморрой. Если что надо, набери меня по мобильному, но пару-тройку часов я точно отвечать не смогу — сама понимаешь, опять еду на миссию к своему священнику.

— Ой-ой, — сочувственно кивнула Елизандра. — Зла тебе насущного. Сверни ему шею.

…Выйдя из подъезда, Этельфульф оглянулся — в окне за занавеской маячил сгорбленный силуэт демоницы. Он помахал ей рукой, направляясь на остановку маршруток.

Она не ответила.

Глава 5

Убийство

(улица Гиляровского, дом рядом с метро «Сухаревская»)

Отец Георгий с недоумением и горестью разглядывал останки бедного попугайчика.

Он совершенно точно помнил, что не оставлял рядом с домашним питомцем заряд взрывчатки или как минимум гранату «РГД-5». Тем не менее, клетка была забрызгана кровью. Ошмётки птичьего мяса устилали пол, а в центре громоздилась куча перьев — словно некто зверски ощипал пернатого бедолагу. Священник вяло пошевелил губами.

— Господи помилуй, да что ж это такое? — произнёс отец Георгий.

Он готов был поклясться, что именно на этом моменте рядом с ним громко и тяжело вздохнули. Пожав плечами, батюшка принёс с кухни поднос, открыл дверцу клетки и принялся основательно выметать оттуда всё, что осталось от несчастного попугая.

— Вирус, наверное, — рассуждал вслух батюшка. — Если не ошибаюсь, птичий грипп сейчас ходит. Ох, не повезло тебе, Кешенька. И не помолишься за тебя никак, души не имеешь ввиду птичьего состояния. Оно бы, конечно, не мешало стены в комнате святой водой покропить. Непонятно с чего, вдруг берёт и взрывается. По меньшей мере подозрительно.

Этельвульф, пребывающий под покровом невидимости, был просто вне себя от злобы.

Подумать только — он переступил через границу, последовал кровожадному совету Мурмура: разорвал невинное создание на мелкие клочки. А священнику — хоть бы что. Откуда такой эстонский темперамент? Нет, демон, разумеется, многократно слышал о христианском смирении, спокойствии и долготерпении. Однако (по его скромному мнению) человек, чей попугай превратился в кашу из крови и перьев, попросту обязан уж, по крайней мере, слегка этому удивиться. Отец Георгий, увы, повёл себя на редкость равнодушно. Корнелий метнул взгляд в сторону мирно спящего на кресле Серапиона и понял — прикончить собачку он не в состоянии. Умиление смешалось с яростью — бес внезапно поймал себя на крамольном желании: ему хочется сожрать батюшку вместе с костями, и это реально вредные мысли для адского существа. Во-первых, есть священнослужителей во время миссии строго запрещается. Во-вторых — их плоть ядовита для низших разрядов (может парализовать, как от мяса японской рыбы фугу), и это признавали все. В-третьих, пришлось бы срочно вызывать бригаду «падальщиков» из отдела секретов, чтобы имитировать несчастный случай либо самоубийство, а то и попросту спрятать останки. В этом случае он налетал на совершенно нехилый штраф и «отработку», по сравнению с которой каторга Елизандры покажется сущим курортом.

Чихуахуа на кресле встрепенулся.

Посмотрев в сторону беса, Серапион ощерил крошечные клыки и яростно затявкал.

— Тебе-то что не слава богу? — укоризненно сказал священник. — Успокойся.

Собачка, однако, и не думала успокаиваться. Выдав по адресу Корнелия двадцать «гав-гав-гав» и пятьдесят «тяв-тяв-тяв», она подошла к нему, обнюхивая воздух. Такого явного разоблачения Этельвульф пережить не мог и переместился на шкаф, рядом с пыльными книгами. С высоты демон чувствовал себя бомбардировщиком, заходящим на цель. Правда, трудно себе представить такую мишень, как человек лет сорока, в очках, с бородой «лопатой» (куда вкрались изрядные прожилки проседи), с сильными залысинами на голове, чуть раскосыми глазами (видать, есть в родственниках татары) и толстым животом… Сначала, пока демон толком не знал о жизни священников, задача миссии казалась ему чрезмерно лёгкой… они ж почти все толстяки, а значит, какой смертный грех светит? Правильно, чревоугодие. Однако, познакомившись с батюшкой ближе, Этельвульф сообразил — обжорство, увы, ни при чём. Мало двигаются (чего там, даже кадилом неспеша машут), нигде не бегают, едят в основном мучное — хлеб да макароны, во время поста грибочками с подсолнечным маслом сыт не будешь. Ох, чего бы он только ни отдал, оскоромься отец Георгий хотя бы тончайшим, полупрозрачным кусочком ветчины! Однажды ему снился замечательный сон — как во время Великого поста он запирает проклятого попа в супермаркете, и тот, проголодав в мучениях с неделю, яростно сжирает всё — и карбонад, и колбасу, и паштет, и буженину. Ага, хренушки. Приход у отца Георгий был маленький, прихожане жертвовали плохо, попу не до лукулловых пиров. Так, всё же очевидно, что убийство попугайчика не прокатило. Придётся продумать другой вариант. Он, собственно, втихую давно о нём размышлял, но метод довольно дорогостоящий. Тем не менее, Корнелий лично знал бесов, успешно опробовавших сей ход и сразу достигших немалого успеха в своём гнусном деле.

Нужны качественные заклинания. Значит, придётся брать кредит.

На кредитной игле Банка Преисподней сидело изрядное количество московских и провинциальных демонов. Ведь заработать ману для колдовства было не так уж и легко. За каждый грамм магического вещества требовалось совершить один исключительно подлый и отвратительный поступок. Этельвульф лично знавал бесов, полностью погрязших в кредитных долгах, дошедших до последней степени падения: они в скользкую погоду ставят подножки старушкам, работая уже чисто на отдачу процентов. Одним из таких бесов в своё время побывал и он сам… (морщась) — нет, долой грустные воспоминания. Однако кредит ещё надо получить… лично у него кредитная история не из лучших. Правда, случаются чудеса. Главное — прийти в Банк Преисподней мрачным, целеустремлённым, в строгом костюме — и, глядя в глаза, объяснить, что берёшь кредит не на хухры-мухры, а на обалденно злющее колдовское дело. Иногда, говорят, прокатывает.

Собачка не унималась. Демон испытал раздражение.

В мгновение ока он применил заклинание безмолвия. Чихуахуа заткнулась, беззвучно тряся головой: теперь целый час она не сможет даже слегка взвизгивать. Оставив Серапиона молча разевать пасть, он спрыгнул со шкафа и скользнул на кухню. Отец Георгий сидел за столом, накрытым вышитой белорусской скатертью, читал «„Несвятые“ святые» архимандрита Шевкунова и полдничал: вкушал опостылевшие макароны, заедая чёрным хлебом. Корнелий сожмурился от злости. Собрав по сусекам мозга последние остатки магии, он попытался создать в голове отца Георгия яркий образ сочного тамбовского окорока. Священник застыл на секунду, после чего степенно перекрестился и вновь намотал на вилку макароны. «Вот всегда он так, — с ненавистью подумал Этельвульф. — И кто сказал, что искушать на чревоугодие легко? Голову бы отвинтил этому придурку. Это фотомодель на пирожное — взял и искусил. Школьницу на пепси. Украинца на сало. Мимоходом и худеющую домохозяйку на картошку из „Макдоналдса“. Буйство вариантов. А тут — ну хоть на стенку лезть. Вот же скотина».