Антон Фарб - Авадон Страница 10

Интересно, обрадует этот факт Ксавье и Валлендорфа или наоборот, огорчит? Впрочем, спешить с докладом не следует. Остался еще мастер Мёллер.

Лимек вышел из кабинета в узкий и темный коридорчик, пол которого устилал очень толстый, скрадывающий все звуки ковер. Справа была лестница, а прямо - дверь комнаты Альбины. Уйти, не попрощавшись, было бы невежливо.

- Госпожа Петерсен? - Лимек постучал в дверь. - Я закончил, госпожа Петерсен...

- Заходите, не заперто, - отозвалась она.

Лимек толкнул дверь, машинально отметив (и удившись), что замок - врезной, двухсувальдный, с защелкой и фиксатором, и очутился в комнате с розовыми обоями, больше всего напоминавшей рабочее помещение средней руки борделя где-нибудь в Ашмедае. В свое время Лимеку часто доводилось бывать в заведениях этого веселого района - сперва по работе, а потом он почти месяц - это был январь сорок седьмого года - практически жил в такой вот комнатке, сменяя девиц и стараясь не трезветь. Потом деньги кончились...

В центре спальни Альбины стояла громадная, невообразимо вульгарная кровать с балдахином, украшенная позолоченными купидончиками и застеленная атласными простынями алого и черного цветов. Сие ложе было не убрано и завалено ворохом платьев. Нижнее белье было разбросано и по постели, и по полу: панталоны, бюстгальтеры, корсеты, комбинации, пеньюары, чулки и прочие ажурные и полупрозрачные предметы валялись прямо под ногами. Всё - дорогое, но совершенно безвкусное. Видимо, хозяйка долго колебалась, что надеть на похороны отца...

Сама Альбина, сменившая коктейльное платье на газовый, ничего не скрывающий пеньюар, сидела в углу комнаты перед трельяжем, таким же пошлым, как и кровать. Услышав, что Лимек вошел, Альбина развернулась на стульчике и, скрестив обтянутые черными чулками ноги, переплела руки на коленке, подчеркнув ложбинку между грудей.

- Ну? - спросила она низким, чуть дрожащим голосом. - Нашли что-нибудь интересное?

Зрачки у нее были - две крохотные точки, радужки маслянисто блестели. Альбина хищно втягивала воздух. Похоже, пока Лимек обыскивал кабинет Петерсена, она перешла от сигареток к тяжелой артиллерии.

- Увы, сударыня. Ничего, что помогло бы мне в работе.

- Не желаете продолжить поиски здесь? - спросила Альбина, откинувшись назад и бесстыже расставив ноги. На ее черных трусиках спереди было вышито ярко-розовое сердечко. Альбина вызывающе провела по нему рукой; взгляд Лимека скользнул чуть ниже - туда, где на белоснежной полоске кожи между трусиками и чулком горело треугольное клеймо салона "Шеба".

- Нет, - сказал Лимек твердо. - Я закончил.

10

От Бельфегора до Вааль-Зее - три остановки на трамвае и еще шесть - в грохочущем и продуваемом вагоне надземки. Преодолев это расстояние, Лимек словно бы совершил путешествие на другую планету, причем значительно более грязную, убогую и опасную. Между роскошными особняками Бельфегора и многоквартирными трущобами Вааль-Зее лежали не только пара километров городских улиц, между ними была пропасть экономическая и историческая.

Самое парадоксальное, что когда-то именно здесь, тогда еще в пригороде, на уютных берегах реки Вааль-Зее предпочитала селиться знать. Аристократы воздвигали здесь родовые поместья на почтительном расстоянии от Бездны и в сравнительной близости от королевской цитадели. Все изменилось в одну-единственную ночь (что, впрочем, характерно для истории Авадона). В хрониках ее именовали Ночью Плачущих Стен. Шторм, оцененный преподобным Тангейзером в шесть с половиной баллов, унес жизни большей части населения Вааль-Зее и сделал все строения в округе малопригодными для жизни. Остатки аристократии спешно перебрались на холмы Бельфегора, а полвека спустя канцлер Вальсингам распорядился снести все зараженные дома, загнать реку под землю, а район застроить многоэтажными общежитиями для рабочих. Сколько именно рабочих вскоре потребует Фабрика тогда не знал никто, поэтому Вааль-Зее оказался хаотично и бестолково забит уродливыми кирпичными коробками, между которыми извивалась ржавая эстакада надземной железной дороги.

Здесь же разместили канализационный коллектор и очистные сооружения, построили гидроэлектростанцию, и вскоре подземная река превратилась в сточную канаву, а Вааль-Зее начал задыхаться от смрада испражнений всего Авадона. Во время предшествовавшей войне экономической депрессии доходные дома перестали приносить владельцам хоть какой-нибудь доход. Мало кто мог оплатить квартиру целиком, и тогда в Вааль-Зее появились первые коммуналки.

После войны личным приказом канцлера Куртца гигантский пустырь перед Продкомбинатом был расчерчен на ровные квадраты: так заложили новый спальный район, названный позже Левиафанией. Панельные дома Левиафании строились быстро, квартиры в них стоили относительно дешево, к тому же банки Маймона вовсю продвигали программу ипотеки, и вскоре Вааль-Зее превратился в гетто для тех, кто не мог позволить себе ничего лучше.

Лимек и сам снимал здесь квартиру, всего в шести кварталах от дома номер двадцать три по улице Прощенных, где жил мастер Мёллер.

В дверях подъезда Лимек столкнулся нос к носу с виденным на похоронах и, как выяснилось, навещавшим инженера Петерсена незадолго до кончины последнего странным типом. Тип, одетый во все тоже коверкотовое пальто с каракулевым воротником, тоже узнал Лимека и хищно оскалился, сверкнув золотым зубом, что, видимо, символизировало вежливую улыбку. Лимек посторонился, уступая Коверкотовому дорогу, и тот насмешливо раскланялся, поднеся руку в черной кожаной перчатке к узким полям тирольской шляпы. По-лошадиному вытянутая физиономия Коверкотового была изъедена оспой, а на верхней губе топорщилась жесткая щеточка усов. Разминувшись с Лимеком, Коверкотовый быстро зашагал по улице Прощенных, отбивая ритм ротанговой тростью по мостовой. Лимек проводил его взглядом и вошел в подъезд.

Ему пришлось подняться на третий этаж. На лестнице воняло кошками. На двери квартиры номер шесть, возле кнопки электрозвонка висела бумажка, гласившая (среди прочего): "Мёллер, А. Ком. 5. 3 р."

Лимек позвонил три раза. Ответа не было. Выждав пару минут, Лимек повторил попытку, и снова безрезультатно. Тогда сыщик просто надавил пальцем на кнопку и не отпускал до тех пор, пока высокая и порядком рассохшаяся дверь не распахнулась. Ему открыл такой же высокий ссохшийся старик в грязной белой майке.

- Вы к кому? - прошамкал он, ввинчивая в ухо трубку слухового аппарата.

- К Мёллеру, - буркнул Лимек, плечом оттирая старика в сторону и протискиваясь в квартиру.