Юрий Кемист - Три выбора Страница 10

Тут до них дошло, что шеф задал по селектору вопрос, и обе – и уже прихорошившаяся Елена Петровна, и Лидия Федотовна, с трудом оторвавшаяся от телефона и всё с той же немой укоризной смотревшая на суету Елены Петровны, закричали наперебой в покрытые пластмассовой решёткой отверстия точно таких же, как на моем столе, зеленых пластмассовых коробочек, причем каждая стараясь добавить что-то новое к информации, сообщенной «предыдущим оратором».

– А её нету! – первой успела отреагировать Елена Петровна.

– Вы же её, Василь Василич, в банк вчера на сегодняшнее утро отправили! – веско добавила Лидия Федотовна.

– Она часам к 12 будет! – снова напомнила о себе Елена Петровна.

– День-то сегодня особый, – лукаво намекнула на предстоявшую раздачу конвертов Лидия Федотовна, но тут же спохватилась, испугавшись смелости своего намека.

Шеф любил темнить и тянуть с зарплатой «до последнего», но действительно ни разу не нарушил им самим установленной ежемесячной периодичности воздаяний, иногда даже, когда фортуна и впрямь нам благоприятствовала чрезвычайно, устраивал «праздничные дни» и дважды и даже трижды в месяц, и ни разу не допустивший «абсолютно голого» календарного месяца, так что дату этого «последнего» дня, до которого он будет тянуть, грозя «в этом месяце остаться голяком при таком вашем усердии», все знали, по крайней мере, за неделю до волнующего события, но считалась она большим секретом шефа и Елены Никоновны.

И Лидия Федотовна, стараясь, чтобы Василий Васильевич не заметил испуга в ее голосе, быстро, почти поспешно добавила:

– Она ведь баланс квартальный повезла…

– Понял, спасибо, – коротко сказала коробочка как будто не понявшим оплошности Лидии Федотовны голосом шефа, затрещала и умолкла…

Я хорошо осознавал, что мое главное дело сегодня – разговор с Амгарском. И времени у меня немного – ещё через час-полтора там окончится рабочий день. Но что-то удерживало меня от того, чтобы сейчас же снять трубку и набрать номер их технического отдела.

Для того, чтобы собраться с мыслями, я встал из-за стола и, демонстративно пощелкав зажигалкой (теперь «если что» все будут знать, где меня искать), вышел в коридор, захлопнув, наконец, к удовольствию Лидии Федотовны, дверь, и пошел в курилку мимо симпатичного вахлака-охранника, отдающего весь свой досуг рыбной ловле.

Он в этот момент смотрел какой-то сериал и, отметив меня краем глаза, продолжил смотреть тягомотную «Санта-Барбару». Через пять шагов я оказался на лестничной площадке, где была расположена общественная курилка.

Курилка была оборудована в полном соответствии с экономическим положением страны и требованиями современного дизайна. На ее голом кафельном полу какого-то грязно-бурого цвета стояла зеленая железная урна (именно такого цвета, как и все обычное «противопожарное оборудование» – стандартные огнетушители, ведра и лопаты на пожарных щитах и даже ярко-зеленые пожарные машины).

Здесь же располагалось тоже зеленое ободранное кресло, которое мы выставили «для общественного пользования» по причине нашей с Мейтесом лени – именно на нас упала задача ликвидации этого кресла, когда Бурый привез в офис новую мебель, а тащить эту ободранную рухлядь на помойку показалось нам тогда с Иосифом Самуиловичем делом слишком хлопотным. Так мы проявили заботу о курильщиках и избавили себя от возни с выносом кресла через грузовой лифт.

И завершал картину приклеенный прямо на штукатурку полуободранный плакат, на котором была изображена папироса со струйкой ядовито-зеленого дыма в зеленом же круге, перечеркнутая жирной полосой, и с выдранной посередине надписью «Курение строго ……но!». Это оставшееся окончание оборванного слова «запрещено», особенно умиляло. Дескать, нельзя, конечно, но… если уж очень хочется!..

Я уселся в пустовавшее в этот момент кресло, пропахшее вонючим сигаретным дымом, и начал раскуривать свою трубку. Занятие это, как известно, неспешное, суеты не любящее и располагающее к размышлениям. Но самым главным его притягательным элементом именно сейчас было для меня то, что оно оттягивало неизбежный и столь нежеланный для меня момент снятия телефонной трубки. Было в этом нечто фетишистское, я как бы говорил самому себе: «Что, трубка? Пожалуйста, я возьму трубку!». Но вместо телефонной у меня в руках оказывалась курительная…

Я прочистил итальянскую трубку, подаренную мне шефом после его поездки на Мадейру, набил её любимой «Черри амброзией», щелкнул зажигалкой, подарившей живой язычок синатового при основании и переходящего в яркий фиолетовый, почти как майский одуванчик на солнечном припеке, пламени, и, пыхнув пару раз «для розжига», с наслаждением затянулся…

Теперь я мог спокойно подумать о причине своей «телефонной фобии». Что же ставило у меня внутри тот барьер, который не мог преодолеть рассудок, явно командовавший рукам снять трубку и набрать код и шестизначный номер?

Через пару затяжек я осознал, что именно заставляло подсознание отдавать рукам саботирующие рассудочное решение команды и заставляло их путать белую пластмассу телефона с благородным бриаром итальянского подарка шефа…

Это была боязнь услышать в трубке очередное холодное и раздраженное: «Нет, нам ничего от вас не нужно, у нас все в порядке…» с очевидным подтекстом: «Надоели вы хуже горькой редьки… „Благодетели“ задрипанные… А па-а-шли бы вы все на хер со своей „помощью“… Не дождетесь! У нас технологи не лохи, справимся и без вашей дряни…»

И вот этот предполагаемый мною подтекст, это причисление к стае стервятников, кружащих вокруг ослабевшего вдруг зверя, было не просто неприятным, а почти физиологически тошнотворным…

Столько лет в бизнесе, а всё не могу себя сломать! Все хочется быть «честным» и «достойным». А в бизнесе честность состоит не в выставлении на всеобщее обозрение дыр на рукавах пиджака, образовавшихся от сидения в позе роденовского мыслителя, и достоинство измеряется не числом мучающих тебя интеллигентских комплексов! В реальном бизнесе твое достоинство измеряется реальным количеством проданного тобой товара (неважно – презервативов, синхрофазотронов или монографий на мировоззренческие темы) и толщиной полученного после этого конверта.

И единственное отличие «цивилизованного западного» от «посконно-домотканного рассейского» бизнеса заключается в том, что «у них» вместо конвертов используются пластиковые карточки. Но, согласимся, это все-таки различие техническое, хотя и весьма существенное…

Эта мысль оказалась, как я понял потом, каким-то сигналом или «информационным катализатором», вызвавшим во вселенских связях всего со всем какую-то перегруппировку, какой-то резонанс, поскольку зеленый ящик на моем столе защелкал, захрипел и произнес: