Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом Страница 10

Досет хлебнул прямо из бутылки.

Браслеты, поставившие его в тупик, вполне могли служить паролями!

Исподлобья он взглянул на Анхелу. Оставшись в тонкой кофте, она сидела в кресле прямо и строго.

— Дайте напряжение на туземца!

Дуайт замкнул цепь.

Привязанный к “Лоре”, Кайо вскрикнул. Судорога изогнула его полуживое тело, а Дуайт, наклонившись над ним, заорал:

— Когда придет следующий самолет?

Помогая Кайо, Анхела приняла на себя часть удара.

Ее вид — закрытые глаза, посеревшие губы — вполне удовлетворил майора. Он не подозревал, что Анхела могла выдержать и более страшную боль. И он, конечно, не думал, что Кайо не получает своей дозы.

И все же времени мне не хватит, сказала себе Анхела… Еще несколько ударов, и Хосеф впадет в шок. Мне не спасти Кайо. Я не успею его спасти! Он уходит…

Из всех точек боли, которые она перенесла на себя, самыми чувствительными были две — под сердцем и под желудком, глубоко внутри.

Сглаживая неравнозначность боли, Анхела откинулась на спинку неудобного деревянного кресла: кто может стать ее помощником? Кто может принять на себя боль — ее и Кайо?

Этуш? Нет. Этуш не годился. В его мозгу было пусто. Этуш был обречен. И Анхелу поразило то, что и Этуш, и Кайо, — оба они уходили в молчании. Оба знали — все кончено…

Широкий затылок наклонившегося над картоном художника напомнил Анхеле Шмайза. Но только на миг… Доктор был крупен, но крупен по-спортивному, подобранно. Было время, когда Этуш и археолог не расставались. Сдержанный немец и суетливый таниец — странная пара! Но Шмайзу художник был по душе.

Лет пять назад, уступая просьбам археолога, Этуш взялся за перерисовки шумерских глиняных печатей. Часть работ приобрел университет Элъжбеты, часть перешла к Анхеле. Особенно нравился Анхеле лист, на котором Этуш изобразил Гиша. Царь Урука стоял, сжав под мышкой свирепого, не смирившегося льва. Тюрбан башней возвышался над лбом Гиша, под льняным хитоном вздувались твердые мышцы.

Чем художник привлек Шмайза?.. Никто этого не знал, но прежде нелюдимый археолог везде стал появляться с Этушем. И только Анхела понимала причину их дружбы: она. Ибо уже тогда, пять лет назад, Шмайз начал бояться Анхелы.

Да, именно испуг вызывали в нем ее память, ее поистине феноменальные способности. С необычной легкостью Анхела воспроизводила на память самые сложные тексты.

Она запоминала все, сразу и навсегда.

А знание языков, живых и мертвых!

— Одиннадцать падежей! Несколько видов множеств венного числа! Клинописное написание! — поражался Шмайз. — В какой эдубба какой уммиа1 дал вам это?! Или вы впрямь родились в Шумере?

Раз в два месяца Шмайз посылал из Ирака подробные отчеты, и они возвращались к нему с массой пометок. Никто бы не поверил, что эти пометки сделаны двадцатитрехлетней женщиной, не имевшей весомого научного имени.

Шмайз думал: “Разработка проблем истории Древнего Востока — долг каждого истинного археолога! Математика и медицина Шумера оставили свой след не только в науке греков и александрийцев. Шумерская система мер и весов, до введения метрической, была известна повсюду. Влияние Шумера на эллинистические монархии, а значит, и на Рим, Византию, Египет — несомненно…” Однако Шмайз никогда не мог по-настоящему принять стиль Анхелы. Она торопилась найти нечто необычное, вызывающее. Она требовала: “Ищите не в Фара! не в Абу-Бахрейне! не в Тел-абу-Хабба! Эти холмы рыты и перерыты! Ищите там, куда никто не заглядывал! Там, где мог путешествовать сам Гиш!” Будто из Тании было видней, где искать…

Еще более а ранными казались Шмайзу намеки Анхелы на то, что именно надо искать. Она будто сознательно забывала о том, что времена Гшиа (именно этот древнешумерский эпос ее занимал) были утоплены в самых отдаленных, в самых оавних веках варварства…

Первые же находки в Ираке, в указанных Анхелой местах, повергли Шмайза в ужас и трепет.

За три месяца до мартовского переворота археолог прилетел в Танию. В столице было неспокойно, в аэропортах группами прогуливались морские пехотинцы. Народный президент произносил длинные речи, толкались перед лавками подозрительные юнцы из общества самообороны. Доктор Шмайз ничего этого не увидел. Его поразила не Тания. Его поразил вопрос Анхелы:

— Можно ли соотнести найденное вами с путешествиями Гиша?

— Нет! — резко ответил Шмайз. И Анхела увидела — он полон сомнений.

— Но я была права, — мягко заметила Анхела. — Я говорила, что вы наткнетесь на нечто необычное?

— Что мне делать с такой находкой?! — взорвался Шмайз. — С кем, кроме вас, я могу ее обсудить?.. Титановая сталь в Шумере! Боже правый! И это в то время, когда жители Европы еще не додумались до каменных топоров!

— Это не все, — заметила Анхела. — В руинах Ларака, если вы их найдете, вас ждут не менее удивительные предметы.

— Как мне искать руины Ларака? По мифам?

— Шлиман нашел Трою, руководствуясь указаниями Гомера, — улыбнулась Анхела. — Доверьтесь, Курт, мне.

— Чтобы сломать шею? — вознегодовал Шмайз. — Я и так не могу понять — что же именно мы извлекаем из гиблых земель Ирака?.. Когда Лайярд приступал к раскопкам Ниневии, все древности Шумера можно было впихнуть в один ящик. У меня — вагон находок, но реальную жизнь Шумера я представляю себе куда хуже Лайярда. Подумайте сами! За тысячелетия до первых машин кто-то рассчитал время обращения Луны вокруг нашей планеты с точностью до 0,4 секунды! Кто-то выплавил настоящую сталь! Кто-то разделил год на 865 дней 6 часов 11 минут! Кто-то вычертил звездную карту с объектами, невидимыми невооруженным глазом! Кто-то ввел в обиход шестидесятиричную систему счисления!.. И все это в Шумере, за тысячелетия до наших дней!

— Ищите, Курт! — повторила Анхела. — Ищите храмы, ищите глиняные таблички. Информация не исчезает, она всегда вокруг нас. Надо лишь научиться извлекать ее с наименьшими искажениями.

— Я не верю в сталь в Шумере!

— Но вы же ее нашли!

— Да, — растерянно подтвердил Шмайз. — Но с кем мне обсудить столь странную находку? Меня обвинят в фальсификации!

— Я не обвиняю вас, Курт!