(Не) идеальный джентльмен - Алики Пирамида Страница 11

– Охранник? – спросил Андрей. – Который?

– Тот, что больше всех с нами разговаривал, он впереди стоял, такой, стриженный в веснушках весь.

– Да, я помню.

Раздумья Андрея прервало мелодичное бяньканье гонга.

– Зовут к столу.

12.

Как и любой бывший ребенок, переживший все эти «что подумают люди» и «ты меня позоришь» я долгое время считала что хорошие манеры придумали неискренние люди, для того чтобы мучить других. Но все, конечно, познается в сравнении, и эталоном для сравнивания я выбрала полярника Блохина.

Взять любого моего приятеля или коллегу по работе и поместить в его ситуацию – ужин, общий сбор, девушка, измучившая его отказами, сидит за одним столом с толпой мужчин и напропалую любезничает то с одним то с другим… по-моему, без мордобоя не обошлось бы. И чего-то такого я от этого ужина и ожидала, но Блохин был не таков. Он, конечно, весельем не искрился, но от бесед не отказывался, был со всеми вежлив, обходителен, и мрачные взгляды на Марью почти не бросал, вообще он никак и ничем не портил окружающим жизнь. Он был воспитанный, вежливый, он был молодец.

Прочие ухажеры Марьи тоже держали себя в руках. Маврин, видимо, понимая что силы противника его превосходят, забился в тень и выходил из нее только чтобы внимать Марье и кивать ей. Граф Нефедов, напротив, весь светился, сиял и щедро оделял своим вниманием всех присутствующих дам, но и на него большое количество народа оказывало сдерживающий эффект, и наглость его имела некоторые границы.

– Позвольте сделать вам комплимент, – велеречиво покатил ко мне он, когда чаи были допиты, и вся толпа поднявшись, разгуливала по лужайке.

– Позволяю, – сказала я, и Нефедов рассмеялся своим фальшивеньким смехом.

– Не знаю, каковы ваши профессиональные способности, – произнес он с отчетливой язвительностью в голосе, – но выглядите вы великолепно. Давно я уже не видел такой непосредственной красоты.

Сомнительный, конечно это был комплимент, когда в одной фразе он успел и посомневаться в моей компетенции, и намекнул на то, что внешность это все, что у меня есть да и то, она, на его взгляд, глуповатая.

– Вы тоже не фонтан, – сказала я Нефедову.

– Не фонтан? В каком смысле? – Улыбнулся он, видимо, весьма довольный тем, что меня задел.

– В самом прямом, – сказала я, и отчалила, не имея никакого желания дальше кормить этого тролля.

Марья, тем временем, готовилась развлекать гостей пением. Горничная, не та, что звала ее на крыльцо к охраннику, а другая, молодая и круглолицая, принесла гитару с большим бантом на грифе, Марья уселась в плетеное кресло, поставила свою толстенькую ножку на специальную подставочку, и начала представление.

Что тут скажешь – ее очень спасало четкое знание своих границ. Играла она вполне сносно, ее учитель музыки явно не зря ел свой хлеб, но с вокальными данными ей повезло меньше, так же как и с актерским мастерством, однако выжимать из себя супер певицу она и не пыталась. Марья, скорее, напевала, чем пела, а легкая улыбка блуждавшая по ее губам, прямо говорила, что воспринимать слишком всерьез ее занятие не стоит. Довершали картину выразительные глаза, нежное выражение лица и красивое платье. Закономерным итогом этого всего было то, что присутствующие мужчины буквально не могли оторвать от нее взгляд.

– Андрей Германович, – позвала я Андрея, на мой взгляд тоже, как-то уж слишком пристально наблюдавшего несравненную Марью, – можно вас на пару слов?

– Это срочно? – вежливо осведомился Андрей.

– Э-э-э… Нет, – ответила я, потому что, на самом деле, еще не придумала о чем же я собираюсь с ним говорить. – Нет, не срочно.

– Тогда поговорим позже, после ужина, – сказал Андрей, и снова вернулся к созерцанию Марьи.

Видеть это было выше моих сил, да и солнце уже начало садиться, а мне вовсе не хотелось, демонстрировать всем мое постепенное исчезновение. Поэтому я поднялась и вышла за пределы огороженной кустами лужайки. Там не было тени, там резвясь, бегали две собаки Захарова, а еще там была та самая круглолицая девушка, горничная в крахмальном фартучке и наколке на волосах, она из-за кустов наблюдала за Марьей, и выражение ее лица было более чем красноречиво.

– Она просто ужасная, да? – сочувственно спросила я у девушки.

– Нет, что вы, барышня очень… очень… – но, видимо, ни одно хвалебное слово так инее пришло ей на ум.

– Очень бессердечная кокетка, – подсказала я.

И горничную прорвало.

– Ладно бы господа, – тихо сказала она, показывая рукой на сидевших в кружок мужчин, – но Вася то ей зачем? – в ее голосе послышались слезы.

– А Вася это кто? – Спросила я.

– Вы его видели сегодня с ней, – прошептала служанка, отворачиваясь от Марьи. – На крыльце.

– Это охранник, с веснушками, который?

– Он обещал на мне жениться, – девушка уже и не пыталась не плакать, – мы договорились осенью поехать к моим родителям, а теперь…

– Вот ведь ведьма! – вполне искренне возмутилась я.

– Я даже думала… я хотела… я всю ночь на крыльце его прождала, всю ночь, а он так и не пришел.

Не знаю, может, у меня тоже было чутье как у Елены, или еще что, но что-то заставило меня спросить:

– Это когда все на озере были? Ты тогда его ждала?

– Да, – девушка покраснела. – Господ не было, слуги спали, и я думала, может он ко мне вернется, если я…

И она смутилась окончательно. Мне было ее искренне жаль – но мозг мой свербила одна единственная мысль – крыльцо черного, служебного входа (не на парадном же крыльце ждала она своего Васю!) находилось на той же стороне, что и окна кабинета.

– Это же значит, что ночью никто в окно кабинета на лазил, – поделилась я с девушкой своей догадкой. – Если ты действительно всю ночь там сидела. Ты точно сидела всю ночь?

– Ну нет… сначала же был дождь, – сказала она, – в дождь он точно не пришел бы. Или, может он приходил? – проговорила она с отчаянной надеждой. – А меня не было?

– Ты лучше спроси у него начистоту, – посоветовала я. – Прямо сейчас пойди и проси. И про Марью спроси. Про свадьбу тоже.

– А если он скажет, что все? Что…

«Я же этого не переживу» – было написано у нее на лице, но я никогда не была сторонницей отрезания хвоста по кусочкам.

– Зато точно будешь знать.

Но колебания ее были прерваны самым грубым образом. Елена наша свет Александровна, большая любительница подслушивать чужие разговоры, шагнула из-за куста.

– Ты можешь повторить свои показания перед Андреем Германовичем? – вцепилась она в девушку.

Я разве что не взвыла. Показания! Какие еще показания, девушка о своей трагедии рассказывала, рассказывала мне, как другу, как человеку, который ей посочувствовал, и сведения ее