Тайна звездолёта Климент Ворошилов - Денис Алексеевич Ватутин Страница 11

как же больно расставаться с иллюзией! Как обидно, когда из-под ног твоих выбивают почву: как табуретку — и вот тебя сживает петля, душит за шею, и ты пытаешься вздохнуть кислорода… а его попросту нет… И самое жуткое, что и у него, так называемого «героя», тоже не было воздуха еды и воды. Проснулись звериные инстинкты, вместо героизма: чья-та жизнь в обмен на твою. Потому что, это же Я! Я! Я должен жить — а он… у него прыщ на лбу и дурацкие манеры, значит есть оправдание, почему нужно забрать именно его жизнь… вернуться к истокам, стать животным…

Как же я хотел ошибаться… до крика, до слёз…

Я осмотрел замок подсобки гастронома «Очаг»… того самого гастронома, где раньше работал Рыхлый…

Опять фонарик… Опять слегка дрожат пальцы… но на сей раз я собран и внимателен. Три часа ночи. На ногах мягкие кроссовки, на лицо натянута вязаная шапка, как у настоящего грабителя, с прорезями для глаз. Чёрная куртка, чёрные джинсы, всё чёрное, чтобы слиться с этим мраком ночи, мраком души…

Отмычка подошла, и навесной замок с лёгким щелчком открылся. Я оставил его в дужке двери, и прикрыв её за собой, шагнул во мрак ночного гастронома.

Если бы меня сейчас увидел Скуридин, он, наверное, превратился бы в соляной столб… Да уж… Согласно плану, мне один раз налево, до конца коридора, там, по слухам была дверь в небольшую каптёрку, которую Рыхлый до недавнего времени использовал под маленький склад своих вещей.

Я прислушался — тишина. Тогда я включил фонарик, который осветил дверной проём, ведущий в коридор, заставленный старыми деревянными полетами, и картонными коробками. Поворот, шаг, ещё… и… Господи… чуть не налетел на стремянку, прислоненную к стене… Так… а вот и последняя дверь, над которой тускло, словно свеча, горела лампа дежурного освещения… я старался ступать, почти не касаясь пола.

Замок врезной. Не беда — связка отмычек досталась мне по наследству от одного из лучших взломщиков, который согласился сотрудничать с милицией, и уже второй год работает у нас, как эксперт. Я не редко ходил к нему на инструктаж, и несколько раз выезжал вместе с ним на место преступления. Конечно же не виртуозные, но неплохие навыки у меня были. К тому же эту дверь, от посторонних охранял не столько сам замок, сколько репутация гражданина Кузяева. Когда было необходимо, Кузяев проявлял чудеса тактичности и мог быть полезен многим сильным мира сего: к примеру, достать и нарезать самого дефицитного и свежего мяса. У нас такое ценится.

Второй вариант ключа подошёл. Отлично. Замок был не плохо смазан — им часто пользовались, ключ повернулся в личинке три раза, и я слегка надавил на дверь. Вопреки моим ожиданиям, и дверные петли оказались смазаны на совесть. Главное не пришлось возиться с маслёнкой, которую я тоже прихватил с собой. А ещё, Авакян, почти насильно сунул мне свой незарегистрированный ПМ4, который оттягивал мой внутренний карман.

Я вошёл в каптёрку, и прикрыл дверь за собой. Стены и пол были выложены кафелем. Запах был какой-то неприятно-гнилостный, смешанный с ароматами хлорки.

Прямо передо мной стоял двухметровый оцинкованный стол, с небольшими бортиками. По его углам было четыре сточных желоба, оканчивающихся трубками, уходящими куда-то вниз, наверное, в канализацию. Над столом на кронштейне висел душ. В углу стояла раковина, а к ней был прислонён рулон полиэтилена. В противоположном углу, стоял шкаф для одежды, два табурета, и… и небольшой промышленный холодильник.

Сердце заколотилось ещё сильнее. В глазах пошли розовые и оранжевые пятна.

Я медленно потянул за ручку дверцы холодильника — она не поддавалась. И тут я заметил маленькую замочную скважину. С ней пришлось повозиться чуть дольше чем с дверью. Рацию я выключил, чтоб не шумела, но время неумолимо бежало вперёд — у меня оставалось каких-то шесть минут, а потом Сергей и его знакомый дежурный, снова включат на пульте сигнализацию магазина.

Наконец-то замок поддался, и я открыл дверцу. Тут же в холодильнике вспыхнул яркий свет, и я на секунду зажмурился. На меня дохнуло леденящим холодом и выпорхнуло облачко пара. Но заледенело у меня всё внутри не от этого… Среди бесформенных кусков мяса на решётчатых полках морозильной камеры, я отчётливо увидел две посеревшие женские руки с потускневшим и облупившимся красным лаком на ногтях, аккуратно отрубленные по локтевым суставам…

Меня колотило, как отбойный молоток, и в этот момент я услышал за спиной заспанный голос:

— Рыхлый! Ты чего не предупредил-то? Тебя тут пол района ищет уже…

Стресс не редко даёт человеку чёткость и быстроту реакции. Я выхватил из внутреннего кармана пистолет, перехватил его за дуло, и резко развернулся на пятках, занося руку для удара. В проёме двери, тускло освещённой дежурной лампочкой стоял тёмный силуэт. Я, не задумываясь, со всей силы ударил рукояткой пистолета по его шее, под основание черепа.

Человек, лицо которого я даже не разглядел, гортанно булькнул, и осел на пол.

Я выскочил в коридор и понёсся во весь дух к выходу, даже не заперев двери.

Выбежав во мрак ночи, где приятный сырой весенний ветер привёл меня в чувство, я спрятал в карман пистолет, сдёрнул с головы дурацкую шапку, и меня вытошнило прямо на асфальт…

Конечно же я бывал в морге, конечно же я не один раз видел мёртвых людей… но это… учитывая всё вместе…

Трясущимися пальцами, я вынул рацию, и прокашлявшись, включил частоту Сергея…

— Серёжа, срочно наряд сюда! Срочно!

— Не ори, Лёха! Что там?

— Руки там в холодильнике! — я не мог говорить спокойно, — понимаешь?! Женские руки…

— Понял тебя… Лёх… Ты там не наследил?

— Нет, я в перчатках… — я тяжело дышал и отплёвывался, — только какой-то мужик меня за Рыхлого принял, я его выключил на время… и ещё проблевался прямо у входа…

— Вот ведь, мать моя, женщина! Включаю сигнализацию, вызываю патруль… Беги оттуда со всей дури…

— Есть, бежать, — сказал я и побежал.

Позади меня вдруг звонко и раскатисто зазвонил разбуженный незапертыми дверьми звонок сигнализации…

…………………………………………………………………………………………….

Присев на давешней скамейке, я тяжело дышал. Отдышавшись я вытер рот шапкой: теперь она не нужна, и выкинул её в урну.

Странно, но ни водку, ни стакан никто не взял. Я, схватил бутылку, приложил горлышко к губам, и одним махом выпил всё без остатка, как будто воду. Бутылку я тоже выбросил в урну.

По телу разлилось расслабляющее тепло. А я продолжал сидеть на скамейке, в позе роденовского мыслителя. О чём были