Александр Холин - Последыш Страница 11

– Даже так? – лукаво усмехнулся Иннокентий Васильевич.

– Всё равно! – стушевалась Шура. – Хочу в Средние века! Ну, пожалуйста…

Белецкий безоговорочно кивнул и потащил Шурочку в другую комнату, прямо к высокородному письменному столу, усадил девушку в кресло и принялся копаться в тумбе стола. Вытащив оттуда обруч для головы, он прикрепил его не к видеокому, а к бронзовым настольным часам, циферблат которых примостился на хребте у бронзового грифона и парящими по бокам херувимчиками. Там же на столе очутилась пузатая бутыль, наполненная изумрудного цвета жидкостью.

Белецкий ещё раз внимательно посмотрел на Шурочку, будто примеряясь: а стоит ли всё-таки посвящать девушку в позапрошловековые алхимические тонкости? Но её спокойствие и кажущееся понимание успокоили Иннокентия Васильевича. Он осторожно водрузил на голову Сашеньке обруч, оказавшийся ей впору, и постарался ещё раз объяснить будущей преемнице устройство аппарата, то есть аппаратное устройство.

– Всё очень просто, – начал Белецкий. – Кольца времени отражаются, как в зеркале, на любых часах, даже на электронных. Только как время начинает убыстряться или же возвращаться назад, это я не смог определить, сколько ни бился. Просто не хватает знаний, а они, несомненно, особенные, потому что измерения времени или временного измерения не касался ещё никто и никогда. Впрочем, с древних времён жрецы Египта, Месопотамии, а потом и алхимики всего мира пытались покорить время в поисках философского камня, эликсира бессмертия или же заурядной механической машины времени.

– И что, – вставила Шура, – никому, ничего в голову не пришло?

– Эта голова перед тобой, – поклонился ей Иннокентий Васильевич. – Мне вовремя пришёл на ум один из законов диалектики: единство борьбы противоположностей. Ведь никто из прошловековых алхимиков не пытался, да и не мог оживить принцип противоречия двух противоположных начал, не направлял течение времени навстречу друг другу по одному и тому же руслу.

Я никогда тебе раньше не рассказывал, Шурочка, об одном умопомрачительном приключении, постигшем меня ещё в юные годы. Тогда за окнами маньячил двадцатый век. Все народы кидались то в одну веру, то в другую. В городах расплодилось множество Екклесиастов и Дельфийских оракулов под модным названием экстрасенсы. Но моя мама всегда твердила, что в Евангелии написаны слова, оставленные нам, как Завет, Сыном Человеческим: «И придут тысячи лжепророков, и назовутся именем Моим». Это я твёрдо запомнил. С детства. Тем не менее, пророки в двадцатом веке всё же водились, хоть и немного. Может, хочешь чашечку кофе? – прервал сам себя Иннокентий Васильевич.

Шура утвердительно кивнула, потому как любила слушать своего друга, прихлёбывая ароматный напиток. Тем более что кофе так и остался нетронутым в кухонной прерии. Белецкий мигом принёс серебряную турку, разлил напиток по фарфоровым чашкам, не забыв украсить их разрезанными дольками лимонов, и продолжил:

– Так вот. Мамочка моя очень мечтала попасть к пророчице Ванге, жившей тогда в Болгарии. И как-то раз ангелы сжалились над ней, послав горящую путёвку в Варну на две персоны. Папа не смог поехать, тогда я удостоился вместо него позагорать на Золотых Песках Болгарии, съездить в Софию и на Шипку. Но самое интересное, что мамина мечта исполнилась: нас приняла провидица Ванга.

К ней со всех концов земного шара стекалась разношёрстная публика, только она не каждого принимала и выходила к тому, кто ей понравился. Как она определяла достоинство посетителя – не знает никто, но мы с мамочкой удостоились внимания бабушки Ванги почти сразу, как приехали.

Двор перед её непритязательным, но уютным по виду домиком был довольно обширным. Старушка вышла на крыльцо, опираясь на руку не совсем старой дамы. Столбы крылечка, подпирающие небольшой шиферный навес, были оббиты фигурными деревянными наличниками, что придавало домику ещё большую красоту.

Может быть, вместительный дворик в другое время и собирал много посетителей, однако в этот раз перед крылечком собралась совсем небольшая кучка народу, пришедшего к прорицательнице с надеждой решить какие-то свои набежавшие проблемы.

Дама, поддерживая слепую прорицательницу, спустилась с крылечка. Приехавшие к Ванге, обступили их обеих.

Говорят, ослепла ясновидящая с юных лет. Она попала тогда в око тайфуна.

Песчаный смерч не унёс девочку в небо, а выбросил на камни. Ванга осталась жива, но ослепла. Потом, вместо зрения, она получила от Бога дар прозрения, что позволило ей предсказать судьбы многих людей, даже стран.

Несколько десятков людей, окружавших незрячую провидицу, оказались, как мне кажется, обыкновенными людьми и выделить среди них кого-то было просто невозможно. Только сама Ванга безошибочно подошла к моей маме и протянула к ней руку ладонью вниз:

– Я ждала тебя. Сын с тобой?

– Да, вот он, рядом, – ошарашено ответила мама.

Ванга подошла ещё на шаг. Под руку ей попалась моя голова. Она сначала погладила меня, потом пальцами провела по моему лицу. Касание это отнюдь не было неприятным. Пальцы рук старой женщины, казалось, излучали какую-то особую биологическую энергию.

– Это он, – утвердительно кивнула Ванга. – В мир вернётся самое древнее учение, и мальчик сможет овладеть им. Меня спрашивают всегда, скоро ли придёт это время? Нет, не скоро. Но у него хватит терпения, желания и возможностей стать покорителем времени.[8]

Пророчица разрешила задавать моей маме вопросы и та, как я помню, принялась интересоваться не столько своей судьбой или судьбой семьи, а будущим нашей страны. Ванга в ответ на мамины вопросы улыбнулась, но ответила с большой обстоятельностью и реализмом:

– Когда Россия начнёт входить в свой знак Водолея, снова возродится культура, проснётся интерес к поэзии, возродится духовность. Но пройти придётся через многое. Сегодняшний день страшен. Повторяю: Россия – единственная страна в мире, где человек рождается с апокалипсисом, и это слово держит его душу. Будет трудно, но надо пройти через очищение…[9]

– Знаешь, Сашенька, – Белецкий, вспоминая слова Ванги, положил ладонь на лицо, но теперь снова открыто смотрел на девушку. – Знаешь, слова прорицательницы врезались мне в память, как таблица умножения. Она великое будущее предрекла России, даже вспомнила, что на Южном Урале, в самой середине страны, находится центр мира. Я слышал об этом, даже конкретно интересовался. Но кто может с такой уверенностью сказать, что там-то и там-то настоящий пуп земли? Что Рипейские, то есть Уральские горы не разделяют, а соединяют Европу и Азию, как левое и правое полушарие человеческого мозга?