Эрве Жюбер - Кадриль убийц Страница 11

Старый господин весьма достойного облика, завтракавший за соседним столиком, бросил на колдунью удивленный взгляд. Она опустила ложечку в мармелад и щедро намазала им ломоть белого хлеба, раздумывая над тем, с какого дела начнет сегодня. Вторым делом была поимка убийцы. А первым — заклинание, чтобы расправиться со всем, что стояло на столе.

Кеб высадил Мартино у входа в Лондонскую башню. Группа туристов спешила по аллее, чтобы полюбоваться королевскими драгоценностями. Их копиями, поправила бы Моргенстерн. Следователь открыл конверт, найденный на Пеликане, достал карточку и перечитал загадочную фразу: «Я убил полковника Гардинера».

Бывшая тюрьма, мрачное средневековое здание, состояла из четырех башен, соединенных между собой крепостной стеной с бойницами. Посетителей направляли к примыкающему к комплексу зданию, перед которым застыли два стражника с алебардами в елизаветинских одеяниях. Мартино подошел к ним и показал пропуск. Один из стражников взял его и сунул в карман.

— Зеленая дверь налево, — сказал он, указывая на дверь, скрытую выступом стены. — У вас десять минут, чтобы найти того, кто убил полковника Гардинера.

— Потому что это был мужчина? — схитрил следователь.

Стражник уже забыл о Мартино и принялся внимательно разглядывать новую группу туристов, идущих по аллее. Молодой человек, словно воришка, прокрался к зеленой двери и толкнул ее. Ноздри защекотал затхлый воздух. Он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Помещение, в котором он оказался, освещалось слабо. Свет сочился через темные витражи. Мартино выждал, пока глаза привыкнут к полумраку. Постепенно перед ним возникла безмолвная и неподвижная армия.

Пехотинцы и кавалеристы стояли рядом. И тридцать лошадей, которые не двигались и не ржали. Следователь с опаской подошел к ближайшей. На всаднике были латы с шипами и иглами. Шлем напоминал артиллерийский снаряд. На железные плечи ниспадал хвост из страусовых перьев.

Мартино потрепал лошадь по шее и услышал гулкое эхо. Помещение осветилось от вспыхнувших под потолком прожекторов.

— У вас осталось восемь минут, чтобы найти убийцу полковника Гардинера, — напомнил безликий голос.

— Да, да, — ответил ослепленный молодой человек, ощущая себя дураком, поскольку подозревал, что отвечает автомату.

Он пошел по проходу, читая надписи у ног каждого манекена. Кто был этот Гардинер? И кто его убил? Вряд ли речь шла о настоящем убийстве. Однако правила игры, предложенные «Морскими линиями Палладио», утверждали, что участника нельзя обманывать. Так кто же?

Манекены представляли собой бывших суверенов несчастной английской короны в боевых или парадных одеяниях. Генрих VI, Эдуард IV, Генрих VII, Яков I, Генрих, принц Уэльский… эти имена звучали как имена героев античной трагедии, написанной кровью и пушечным порохом. На латах были выгравированы сцены битв, монархи в облике Геракла, яростные атаки против врагов, вырывающихся из-за крепостных стен.

Каждый суверен потрясал своим любимым оружием. Стальная дубинка, толедская сабля, мальтийский меч — так указывалось на табличках. Последняя фигура, двенадцатилетний ребенок, закованный в металлический панцирь, выглядела особо красноречивой. Принц Уэльский держал в руке оружие, соответствующее его росту, короткий меч с небольшой рукояткой.

— У вас осталось три минуты, — напомнил голос.

Он слишком увлекся экспонатами. Гардинер, кто такой Гардинер? Мартино еще не видел его имени. Простой полковник не мог сидеть на лошади, как короли. Ряд всадников заканчивался выставкой оружия в витринах, собранных в пирамиды или висящих на стенах.

— Две минуты, — настойчиво звенел голос.

— Я убил Гардинера, — повторял Мартино, пытаясь сосредоточиться.

Мечи, дубинки, копья, алебарды, кинжалы. На некоторых из них в желобках еще чернела кровь врага.

«Карабин и щит графа Map, — прочел Мартино. — Сабля претендента, когда его объявили королем Шотландии».

— Тридцать секунд.

Следователь окинул взглядом витрины. Невозможно. Он не мог ускользнуть от него. Он обернулся, и его глаза остановились на топоре, висящем на стене.

«Этот топор шотландского горца убил полковника Гардинера при Престонпансе», — успел он прочесть.

Внезапная интуиция заставила его схватиться за ручку топора и потянуть к себе. Топор сорвался с крюка и замер над его головой. Перед молодым человеком распахнулась потайная дверца в стене. Женский голос умоляюще произнес:

— Скорее! Я должна открыть вам свою тайну!

— И… Иду, — ответил Мартино.

Переступил порог, и дверь захлопнулась за ним.

Полная темнота. Ни малейшего движения воздуха. Никакого шума. Что-то сзади осторожно толкнуло его под колени, заставив сесть. Мартино оказался на обитой тканью скамье. Ощутил, что двигается. К его груди прижалась поперечина, предохраняя от возможного падения.

Он катился по рельсам сцены. Вагонетка двигалась с умеренной скоростью. Мартино почувствовал, что поворачивает направо. Вагонетка со звоном миновала стрелку и вынесла его к первой сцене средневековых пыток.

На столе лежал связанный по рукам и ногам мужчина. Палач склонился над одним из клиньев, в которых были зажаты лодыжки жертвы, и крутил архимедов винт. Мученик издавал ужасающие вопли. Его кости затрещали, когда вагонетка свернула налево, приближаясь к новой сцене.

В кровати под балдахином друг к другу прижимались два ребенка. Они смотрели на полоску света из-под двери спальни. Манекены, решил Мартино, разглядывая сцену. Но уверенность как рукой сняло, когда дверь распахнулась, а дети жалобно застонали. В проеме возник палач. Перепуганные дети Эдуарда хотели убежать, но они были прикованы цепями. Мартино хотел вылезти из вагонетки, в которой его держала поперечина. Но та не шелохнулась.

Вагонетка снова повернула и замедлила бег. В камере с засыпанным сеном полом находились два актера. Молодая женщина, лицо закрыто капюшоном, стояла на коленях перед деревянной колодой, положив на нее голову, и ждала. Палач уже поднял топор, готовясь обрушить его на шею приговоренной к смерти.

Молодой человек сбросил с себя кошмарное оцепенение. Проскользнул под поперечиной, выбрался из вагонетки, спрыгнул на пол камеры. Женщина рыдала. Мужчина не двигался. Мартино не колебался. Ринулся к палачу и отбросил его к стене камеры. Громила упал без сопротивления, словно набитая тряпками кукла. И даже не шелохнулся, когда Мартино застыл, ошарашенный собственным мужеством.

Девушка не сдвинулась с места. Мартино встал на колени рядом с ней и протянул руку, чтобы повернуть ее голову.

— «М» — первая буква таинственного слова, — сообщила голова и покатилась на пол к ногам следователя.