Константин Соловьёв - "Канцелярская крыса" Страница 112

Ничего более не говоря, техник исчез за дверью, оставив Герти наедине со своими мыслями. Мысли его сейчас были подобны забракованным мемокартам, над которыми на славу потрудился компостер. Множество отверстий, и все бесполезны.

Терминал насмешливо блестел медью на своем обычном месте. Сейчас он казался Герти уродливым, как старая гаргулья на парапете.

Без сомнения, «Лихтбрингт» издевается над ним. Сперва насильно напялил на него чужую личину, теперь откровенно насмехается, подсовывая какую-то ерунду вместо нужного ему дела.

— Шкаф с болтами! — Герти в приступе злости схватил с полки том с инструкциями по составлению машинных команд и занес его над ни в чем не повинным терминалом, намереваясь обрушить на рифленый корпус, — Проклятая жестянка! Смеешься ты надо мной, что ли?

Терминал вдруг выпустил две шипящие струи пара, вынудив Герти отскочить в сторону. Шипение было насмешливым и откровенно презрительным. «Слабак ты, Уинтерблоссом, — слышалось в нем, — Не твоему умишке состязаться с самой сложной машиной на свете!».

Герти швырнул книгу следом за мемокартами в корзину для бумаг и заходил по кабинету взад-вперед.

Ему кровь из носу надо было раздобыть дело Бангорской Гиены. И незамедлительно, пока крысы Шарпера, преследующие его, не впились своими крохотными острыми зубами ему в пятки. На миг Герти даже показалось, что он слышит за спиной шуршание множества мягких лапок. Игра воображения, конечно, кабинет полковника Уизерса, как и прежде, был пуст. Кроме самого Герти в нем находился лишь машинный терминал, но уж он, конечно, подобных звуков производить не мог. Герти вздохнул, вертя в руках бесполезную мемокарту с запросом.

Ему надо обратиться к мистеру Беллигейлу. При одной лишь мысли об этом по спине прошел неприятный, как от сквозняка, холодок. Герти совершенно не выносил общества второго заместителя, взгляда его бесцветных равнодушных и в то же время пронизывающих глаз. Его глухого, как у всех служащих Канцелярии, похоронного костюма. И всего прочего, что относилось к мистеру Беллигейлу. Из всех крыс Канцелярии мистер Беллигейл, пожалуй, был наиболее пугающей и зловещей. Хладнокровный мертвец в неизменном черном костюме, обладающий способностью особенным образом улыбаться. Как улыбается задумчиво гробовщик, вперившись взглядом в фигуру, уже готовую примерить его товар.

Только не мистер Беллигейл!

Герти стиснул зубы. А что еще остается, позвольте спросить? Ему нужны материалы дела Уинтреблоссома. Его собственного дела. Все оригиналы хранятся в архиве могущественного и упрямого «Лихтбрингта». Если он хочет уничтожить или подменить часть из них, остается лишь заставить проклятую машину выполнить его волю. А значит, ему нужен мистер Беллигейл.

Не в силах принять решение, Герти положил руку на телефонный аппарат. Быть может, есть и другой путь, которого он пока не видит… Надо все хорошенько обдумать. Наверняка есть способ все провернуть, не общаясь с мистером Беллигейлом. Должен быть. Думай, Уинтреблоссом, думай, старое ты пугало, безмозглая жестянка…

Звонок телефона раздался столь внезапно, что Герти от неожиданности едва не сорвал аппарат со стены. Вот до чего нервозность доводит, мистер Уинтерблоссом… Потребовалось несколько секунд, чтоб перевести дыхание, улыбнуться самому себе и снять эбонитовый наушник немного подрагивающей рукой.

— Полковник Уизерс, — произнес он в микрофон твердым, хорошо поставленным голосом, — Слушаю.

Некоторое время трубка молчала, потрескивая. А потом чей-то голос, глухой и равнодушный, произнес:

— Господин полковник, вас немедленно просит зайти к нему второй заместитель секретаря Канцелярии, мистер Беллигейл.

Не слушая ответа, голос пропал, как обрубленный. В трубке осталась лишь шуршащая колючая тишина, которая внезапно показалась Герти самым противным звуком на свете.

Осторожно повесив ее на прежнее место, Герти попытался улыбнуться вновь. Но другой Гилберт Уинтерблоссом, отражавшийся в полированном черном эбоните, лишь беспомощно дернул губами, как подсеченная рыба.

Мистер Беллигейл, второй заместитель секретаря Канцелярии, писал.

Как у всех пишущих, особенно по роду службы, лицо у него было строгим и сосредоточенным. Но Герти знал, что даже в тот миг, когда господин второй заместитель оторвется от своей работы, лицо его ничуть не переменится. У господина второго заместителя имелось лишь одно выражение лица на все случаи жизни, как и костюм, столь строгий и черный, что выглядел неуместным в любом окружении, кроме кладбищенского. Стальное перо в руке господина второго заместителя скрипело тревожно и громко, напоминая царапанье насекомого, запертого в спичечном коробке.

— Обождите, — сказал господин второй заместитель, не поднимая головы.

Герти принялся ждать.

Ожидание в этом кабинете само по себе могло сойти за пытку. Возможно, из-за того, что сам кабинет чрезвычайно мало походил на помещение, предназначенное для человеческого существа, скорее, на футляр для сложного механизма. Тесное пространство и голые стены скверно действовали на нервы, а обстановка казалась столь пустой и выхолощенной, будто ее создавал не человек, а существо иного биологического вида, попытавшееся смоделировать обычное человеческое убранство, но не обладающее ни знанием предмета, ни фантазией.

Все здесь было безлико, строго и аккуратно, как никогда не бывает в обычном кабинете. Ни клочка бумаги на столе, ни единой лежащей отдельно скрепки. Здесь не было даже пыли. Герти готов был поклясться, что всякая пылинка, зародившаяся здесь или занесенная извне случайным посетителем, разлагалась на атомы еще прежде, чем достигала пола. Атмосфера стерильной сухости была такова, что даже вода в тяжелом графине не воспринималась как жидкость, годящаяся для утоления жажды, скорее, как прозрачный стерильный раствор неизвестного вещества.

Кабинет не знал снисхождения к посетителям и их представлению о комфорте. Здесь не имелось картин или панно или статуэток или еще чего бы то ни было из числа тех нехитрых предметов, которыми скучающие клерки имеют обыкновение скрашивать свои казенные кельи. Собственно говоря, здесь не было даже окон. Лишь безликие шкафы, полнящиеся одинаковыми кожаными переплетами, письменный стол с набором принадлежностей да терминал «Лихтбрингта», кажется, чуть более современный и сложный, чем у самого Герти.

Мистер Беллигейл поставил точку. Он сделал это так резко и энергично, будто в руке у него было не перо, а рапира, острие которой он вонзил в живот зазевавшегося противника.

— Полковник?

Второй заместитель поднял глаза на посетителя. Герти выдавил приветственную улыбку. Взгляд мистера Беллигейла отчего-то напомнил ему нечто давно забытое, из другой жизни. Спустя несколько секунд Герти уже вспомнил, что. Стальные щипцы XVII-го века для извлечения пуль, виденные им когда-то в лондонском музее. Взгляд мистер Беллигейла не выражал ни гнева, ни раздражения. Собственно говоря, он ничего не выражал. Но Герти вдруг ощутил прикосновение потертого холодного железа к собственной груди.