Дмитрий Анашкин - «Мой друг – инопланетянин!» Страница 12

– Просто. Вот, например, ты передал информацию Петьке из Рыбацкого, а он Вовке с Комендантского. А Вовка что-то конкретное выдал. Вовке тысяча. Тебе и Петьке по пятьсот. Понятно?

– Понятно, – сказал Коля. – Понятно, что нам нужно всю ночь по городу шустрить и всем эту тему прогонять. Авось кто-то что-то и видел. А не продинамишь?

– За конкретную информацию заплачу. После того, как проверю. За порожняк спасибо скажу, что парились.

Все это предприятие сильно пахло керосином. Перво наперво – я никогда не давал детям денег. Еду, медикаменты, одежду. В этом была определенная этика сотрудника гуманитарной организации. Но сейчас организация была не причем. Они должны были сделать работу. И за эту работу менты запросили бы втрое больше. А результат был бы практически нулевым. К сожалению.

– Стрелка завтра, здесь же, в то же время. К этому времени найдите место поблизости, где я смогу разговаривать со всеми желающими по очереди, и, не привлекая внимания.

После дал короткое описание Петра и его бывший адрес на Ваське.

Я понимал, что времени в обрез – но предложенные деньги для уличных детей были огромны. Это было почти так же круто, как найти клад!

***

Следующие два дня, к сожалению, не принесли ничего кроме кучи интригующих рассказов о том, что, возможно, его видели вчера гуляющим на Невском, выходящим из Мариинского театра, входящим в… и т. д.

Беседы я вел в полуподвальном помещении с хорошо просматриваемыми подходами и двумя запасными выходами. К тому же пара ребят постоянно были на стреме. Я прекрасно понимал, что, попадись кто-то из подростков в руки братков, расскажут все и сразу. И еще от себя приплетут что-нибудь для убедительности.

На третий день я услышал про мешок в багажнике.

Пацан Леха уже неделю жил с друзьями в подвале соседнего дома на Ваське. Его дружбаны рассосались, а он «ну просто вырубался, так спать хотел. Повезло», – многозначительно добавил он, видимо намекая на светившее ему вознаграждение. Он услышал вверху два хлопка, сильно напоминающие выстрелы, и сон как рукой сняло. Приник к слуховому окну и весь процесс наблюдал в подробностях. По выражениям бандитов, загружавшим мешок, было очевидно: шлепнули кого-то важного.

Параллельно я узнал, что следующим утром из вышеозначенного подъезда, один за другим, покинули квартиру несколько десятков братков. Кто пешком, кто на транспорте, они убыли в неизвестном направлении.

Леха получил тысячу. Еще шесть человек по пятьсот. После этого поток посетителей утроился, и уже через два дня я знал про историю на пустынном причале. Там, в заброшенном кране, все лето тусовалось аж пять человек. Все они с интересом наблюдали за выгрузкой и затоплением мешка, единогласно решив, что выкинули жмурика. Им можно было доверять, ибо процедуру эту они наблюдали там не впервой.

Пришлось, скрепя сердце, выдать пять раз по тысяче и четыре по пятьсот.

Выяснилось так же, что на одном из заброшенных складов в промзоне со вчерашнего дня началась небывалая и трудноопределимая активность. Была выставлена охрана, все время снуют автомобили, «даже завезли пару громадных контейнеров, и заехал один трактор». Люди тусуются странные, по описанию походят на сбежавших с Васьки зеков. Охрана стоит серьезная, «что происходит – не понять никак».

Об этом с обидой в голосе рассказал главарь тамошней группировки, нелегально проживающей в ангаре того самого склада. Откуда их эти, предположительно уголовнички, и выперли.

Дал пятьсот рублей для сохранения контакта. Эти подростки знали территорию как свои пять пальцев, да к тому же имели большой зуб на потеснивших их элементов.

На этом я объявил об окончании проекта и распрощался со всеми, кто мне помогал, не позабыв также и отблагодарить.

С тяжелым сердцем я вернулся в свою машину на Чайковского. Уж больно не нравился мне этот выброшенный в Неву мешок.

***

Дальнейшее было делом техники. Звонок по тревожному номеру из телефонного автомата: "Хочу сделать сообщение: я гулял в районе пирса, и видел, как несколько человек восточной наружности опустили какой-то мешок в воду. Мне кажется – это тайник с взрывчаткой!»

Естественно, это бы не сработало, если бы я попытался остаться анонимом. Одно дело сообщить, что заминирована станция метро, другое – сообщить, что кто-то выкинул в Неву мешок. Но я назвал свое имя, встретил машину МЧС с водолазами и лично показал место, где это было. Чтобы объяснить свое присутствие в этом месте, пришлось придумать, что гулял здесь с девушкой, которая живет рядом (как мне было еще объяснить – не с собакой же я гулял в часе езды от своего дома?!). Имя ее, я, естественно, назвать отказался. Как благородный человек.

На моих глазах они достали мешок, вскрыли его, и аккуратно перевернули тело вверх лицом. Это был труп Петра.

– Вы знаете этого человека? – спросил меня водитель машины, видимо, заметив мою реакцию.

– Нет, – ответил я. – Первый раз вижу.

***

Подъехав к воротам дома, я ничуть не удивился, не обнаружив никакого наблюдения. Я был опасен, лишь пока у них был инопланетянин. Я мог рассказать кому-то о нем, мог убедить его больше не работать на уголовников или еще что-нибудь… А теперь-то что? Никто ни во что не поверит. Буду настаивать – упекут в психушку. Теперь ничего не изменить. Мертвых оживлять даже Петр не мог. То есть я свободен.

Только было мне от этого как– то невесело.

III. ВОЗВРАЩЕНИЕ

За дверями стоял зеленый человечек. Вид у него был не очень: зеленые глаза выпучены, губы распухли, как у лягушки.

– Быстрее!! – Сипло запищал он, бесцеремонно вваливаясь в прихожую, при этом вращая руками в стиле пловцов брасом. – Ты куда, блин, пропал, я тут сижу, жду, уже все силы ушли, мне надо тело, матрица другая, читать не могу, реально сейчас вообще дематериализуюсь.

Я не знал – радоваться или плакать – честно сказать, признать в этом чучеле Петра было затруднительно, да и зрелище было не так чтобы очень.

Он мне когда-то объяснял: из зеленого человечка в нормально человека превратиться нельзя – структура у этих зеленых другая. Не корелирует с людьми вообще. Из зеленого один путь – в пустое тело. То есть человек должен ему свое тело добровольно отдать. Ну а дальше резонанс, забор энергии из матрицы коллективного сознания – и хоть пять раз материализуйся. Только проблема потом между самим собой разобраться.

– Так тебе, что, опять мое тело надо? – задумчиво и подозрительно спросил я. Уж больно плохие воспоминания у меня остались от высадки на Луну.

– Блин, конечно, Димыч, быстрее, последние силы уходят…

– У тебя все время, сколько тебя помню, силы последние. Ладно, – решился я. – Только не на Луну.

– Да хоть чего. Только тебе ведь захотеть надо. Насильно я не могу. Давно бы уже перекинулся.

– Ага – сделай меня кем-нибудь великим и ужасным… Эй! – закричал я вдогонку, – только вернуть не забудь!

В глазах сверкнуло.

***

Под перестук колес в окно накрапывал мелкий дождь. По сравнению с предыдущим разом я чувствовал себя не в пример более уверенно. Знал – вернусь. Но беспокойство не оставляло. В купе зашла женщина. Присела на край постели.

– Как Вы?

– Не знаю, – ответил я. – Нас арестуют? Кто предупрежден?

– Слухи совершенно противоречивые, – лицо женщины казалось отдаленно знакомым. В Петербурге буза. Говорят, у наших сила. То, что Россия накануне революции, это несомненно. Но кто знает – все так изменчиво. Нужно готовиться к худшему, Володя. И не узнать ничего толком. У нас только условия на транзит. Выходить из вагона не разрешается. Ну, ты же знаешь, сам подписывал. Кроме Платтена, конечно. Ему все можно. Но этот молчит, если что и знает – не добьешься.

– Как люди?

– В клозете – толпа. – Она мягко улыбнулась. Знают, что ты не переносишь дыма, так там курительный салон устроили. Теперь очередь занимают. За нормальной надобностью и не пробиться.

В купе постучали. Зашел официант. Поставил поднос. Молча удалился.

– Да, одно отрадно, – кормят исключительно!

Я съел супчик из форели: еда показалась непривычно добротной, давно я так не ел. На второе: шведский бифштекс, даром, что повар из немцев.

После обеда вышел из купе, решив немного размяться. Услышал перепалку в конце вагона – спорили курящие и некурящие. Я пошел в купе, нарезал бумагу и вернулся к клозету.

– Товарищи, вот ордера, – я решил упорядочить сутолоку. – На три билета категории А, один для курящих. – Все посмеялись, но идею приняли. Сутолока прекратилась.

Я вернулся в купе.

– Наденька, – обратился я к женщине, читающей что-то у керосиновой лампы.

– Да, Володя?

– А если нас не арестуют, удастся ли ночью достать на Финляндском извозчика?

– Думаю, кто-то из товарищей будет. Помогут добраться. Лишь бы не в Петропавловку.

Стучали колеса, за окном смутно проплывали телеграфные столбы. В темноте стекла отражались лампа и силуэт склонившейся над книгой женщины. Рядом с ней сидел невысокий мужчина. То есть я. Вагон качнулся и пламя лампы осветило мое лицо. И тут мне стало по-настоящему страшно.