Гиблый путь - Егор Владимирович Мартынов Страница 12

Жара стояла невыносимая, но он хорошо знал, что после такой парилки всё похмелье с потом выходит, очищается и тело и душа.

Набрав из деревянной бочки ледяной воды, он поставил ушат на лавочку. В этот раз дыхание перехватывало сильнее обычного, волосы от пыла начали потрескивать. Он плеснул из ковша на раскалённые камни и, обжигая лёгкие горячим паром, полез вверх на полок. Голова кружилась, пот катился ручьями, пульс стучал часто и громко.

Пересиливая недомогание, он тщательно намылил редкие волосы хозяйственным мылом и принялся тереть их, что было мочи, смывая с себя недельную грязь.

Неожиданно он почувствовал, как кроме его пальцев чьи-то чужие взбивают у него на голове пену. Поначалу он слегка опешил, не почудилось ли. Глаза залепило мыло, посмотреть он не мог.

На ощупь это была худая ладонь с длинными гибкими пальцами. С испугу сердце Данила, и без того норовившее выскочить из грудной клетки, подпрыгнуло к самому кадыку.

– Кто здесь? – глухо проговорил он и закашлялся, давясь мыльной пеной.

В ответ послышалось тяжелое дыхание рядом с ухом. К своему ужасу он никак не мог найти ушат с водой.

– Не бойся, Данила, это я, – зашептал ему на ухо до боли знакомый женский голос.

– Света? – спросил он хрипло, напрягая слух, тщась, во что бы то ни стало, заглушить гулкие удары сердца.

– Угадал, – пронеслось прохладным дуновением.

Данил принялся стремительно вытирать мыло с глаз, не веря своим ушам и не задаваясь вопросом, откуда здесь могла взяться его бывшая жена. Рискуя сжечь слизистую оболочку, через боль ему всё же удалось разлепить веки.

Обнаружив ушат с водой, который всё это время стоял перед носом, он стал нервно плескать себе в лицо, оттягивая момент столкновения с женщиной, один лишь голос которой нагонял на него жуть.

Мозг его напряжённо работал, ища выход. Рассудив, что едва ли он сможет долго продержаться в пышущей жаром бане, Данил решил попробовать спастись бегством, минуя то, чего боялся больше смерти.

Сделав глубокий вдох, он спрыгнул с полка.

Дыхание его сбилось, сердце предательски закололо.

В углу стояла низкая широкоплечая баба. Её нечёсаные волосы висели слипшимися верёвками до груди, плотно скрывая лицо.

– Ты кто? – проговорил он тихо, почти шёпотом. – Чего тебе?

Женщина вздрогнула и обыкновенным человеческим голосом жалобно сказала:

– Я такая некрасивая, все меня гонят, а мне давно помыться надо.

Что-то в её внешности показалось Данилу знакомым. «Точно, ведь это та ненормальная, из леса», – осенило его, поднимая в душе приступ животного страха.

– Ты, ты чего припёрлась? – выпалил Данил как можно грубее, чтобы она не заметила его испуга.

Сам же начал медленно двигаться к двери, стараясь не совершать резких движений.

Женщина разгадала его манёвр и одним прыжком загородила ему путь к отступлению.

– Ты тоже хочешь меня прогнать? – проговорила она сдавленно и склонила голову на бок.

И тут он понял, что голова её повёрнута назад, и всё это время он общался с затылком. Постижение этой немыслимой правды навсегда поселило в его воображении ещё одну ужасную картину. Никогда Данилу не было так страшно. Главное, неясно, как вести себя в этой ситуации. Может, безопаснее поговорить с ней мирно, и тогда она его отпустит. Покамест она ничего плохого ему не сделала.

– Успокойся, – сказал он мягко, – всё хорошо. Надо тебе помыться, – мойся.

– А ты не будешь меня бить и гнать?

– Нет, – уверенным тоном пообещал Данил, – всё будет хорошо

И как только он это сказал, она повернулась к нему задом, показав Данилу лицо с низким лбом, малюсенькими глазками и огромным свиным пятаком.

Он даже сообразить ничего не успел, как его рука сама собой сжалась в кулак и вдарила в этот серый пятак с такой силой, что он заколыхался, как холодец. Баба отлетела в сторону, ударяясь грудью о стену.

«Как же это, как? – пульсировало в голове. – Лицо на спине и пятак? Убил»?

Не успел он так подумать, как она захихикала, противно так, тошно, и кинулась ему на шею. Данил, не ожидавший от неё такой прыти, потерял равновесие и упал как подкошенный на мокрый пол, сотрясая баню страшным грохотом. Она навалилась на него по-мужицки крупным, липким телом; жёсткие косматые волосы накрыли его лицо, забиваясь в широко открытый рот, застывший в немом крике о помощи.

Бешено извиваясь, она старалась сомкнуть неестественно выгибающиеся в суставах пальцы на его горле.

В этот самый момент включилось спасительное свойство организма. Откуда ни возьмись, вернулось самообладание и сила. Данил ощутил прилив безудержной ярости, он изловчился и ухватил её за мощную короткую шею. Она захрипела и ослабила удушливые объятия.

Судорожно хватая воздух ртом, он вцепился в корни её волос мёртвой хваткой, стремясь отодвинуть её как можно дальше от своего лица.

Голова её с хрустом повернулась и вмиг встала, как ей положено, оставляя в сжатых кулаках Данила длинные змеистые пряди.

Её новый образ в очередной раз заставил Данила забыть обо всём остальном. Даже в кошмарном сне он не видел ничего более бессмысленного, чем то, что открылось ему в эту минуту. Ни глаз, ни рта – совершенно гладкая поверхность, как шар!

– А вот сейчас ты переиграла! – прошептал Данил, сквозь плотно сжатые зубы.

Он весь напружинился и резко повернулся вместе с ней набок, схватил за руки, упёрся в неё ногами и отбросил от себя.

Воодушевлённый своей маленькой победой, он не остановился на этом, не убежал, хотя мог и даже трусливо помышлял. Его долг расправиться с ней во что бы то ни стало. Только тогда он сможет вздохнуть спокойно.

В значительной мере его решение было вызвано опасением за собственный рассудок. Он понимал, что ещё один такой закидон- и он точно тронется умом.

Кроме этого в нём всё ещё бурлила дикая злоба, он хотел её смерти. Ему стало казаться, что именно она виновата во всех его бедах.

Женщина сидела между стеной и деревянной бочкой и тихо всхлипывала.

«Дурачит, хитрая зараза»!

За волосы он вытянул её оттуда. Пинком открыл дверь и потащил её волоком через порог на улицу. Она не сопротивлялась, наверное, всё ещё была оглушена падением.

Вздохнув полной грудью свежий ночной воздух, Данил посмотрел по сторонам. Вокруг всё было совсем обычно, даже чересчур обычно, учитывая, что он сам вдруг выскользнул, раз и навсегда, из этой совершенно обычной ночи. Мозг его начал постепенно проясняться. «Неужели это происходит со мной »? –