Печать Джа - Артем Углов Страница 12

— Танцор, чего застыл, словно девка красная перед грот-мачтой. Сказано же, барон угощает.

Пришлось сделать пару глотков. Напиваться не входило в мои планы, а вот поесть… В желудке мигом заурчало, стоило увидеть блюдо с жаренным мясом по центру стола.

Я схватил пару куриных ножек — ароматных, пахнущих чесноком и специями. Принялся рвать мясо зубами — податливое и такое нежное. Как же я по нему соскучился, Всеотец… От треклятой солонины кишки в узел свернулись. Сейчас бы еще похлебки наваристой с зеленым лучком — густой, со сметанкой, чтобы ложка колом стояла.

С глухим звуком стукнулись деревянные кружки — пьяные матросы разразились очередной порцией криков, а я вновь схватился за мясо, набивая голодный желудок.

— Смотри, как Танцор метёт, только зубы о кости стучат.

— Танцор, может пива?

— Отстаньте от парня, пускай отъедается, а то смотреть страшно — сплошные ребра.

— Это порода такая.

— Какая к шантру порода, когда ребра к позвоночнику приросли. Жрать надо больше, вот и весь сказ.

— Глянь, как челюстями работает… упустишь Жанетт, Танцор. Она сама дама стройная, только худых и любит.

Мне все эти разговоры были побоку — смеются и хрен с ним. Когда еще выпадет шанс поесть от пуза, так чтобы вдоволь: с сытой отрыжкой и жиром, стекающим по подбородку. А пиво… а пиво было откровенно паршивым — разбавленное, со странным привкусом древесины и кислым запахом половой тряпки.

Дудиков к стоящей перед ним кружке даже не притронулся. То и дело морщился, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Все эти здравницы в его честь, жрущие и пьющие матросы — вызывали стойкое отвращение у его светлости. Что же ты здесь забыл, господин барон?

Мысль это не покидала меня, она застряла в мозгах, словно камешек в ботинках. Я тайком наблюдал за ним, когда тянулся за очередной порцией мяса или когда обгладывал кости. Барон был не из числа людей, умеющих скрывать эмоции. Неприязнь, раздражение, брезгливость — то и дело проявлялись на лице благородного господина, но самым главным из них был страх. Я слишком хорошо знал это чувство, чтобы не распознать его по напряженной позе, по бегающим глазам. Нет, он боялся не матросов, скорее наоборот, искал среди них защиты. В большой шумной толпе, надеясь укрыться от неведомой угрозы.

В чем причина твоего страха, барон? Успел проиграться в пух и прах в игорном доме? Это вряд ли, иначе не сорил бы кронами направо и налево, проставляясь за выпивку. Может успел наставить рога местному аристократу? Или причиной всему трехкилограммовый артефакт, запертый в каюте? Ох как не хотелось об этом думать: до сцепленных пальцев, до жжения в груди. Именно так ощущал себя, когда видел золото, до которого способен дотянуться. Награду, которую могу получить, украсть или отнять силой. Крайне опасное проявление азарта, когда легко потерять контроль над собой и натворить глупостей.

Я уже ощущал внутренние позывы все бросить и пуститься до корабля вплавь. Вскрыть замок, отыскать заветную Печать и скрыться на одном из пяти островов. Затеряться в джунглях и ищите меня потом всем экипажем…

Всеотец, до чего же глупо! Неужели пару глотков дешевого пойла способны затуманить голову? Или все дело в проклятии, нависшем над небесным артефактом? Пришла пора выйти на улицу освежиться, а лучше всего отлить, о чем последние минут десять твердил переполненный мочевой пузырь.

Поднявшись с лавки, я зашагал по направлению к нужнику, располагавшемуся прямо под лестницей на второй этаж. И конечно же он вонял. Смрадный дух окутал угловую часть зала со столиками. Что за дикость? В Ровенске отхожие места питейных заведений обустраивались во дворе. Никому и в голову не могло прийти поставить туалет в помещении. Толпа пьяных посетителей, они же как свиньи — все засрут и все загадят.

Так оно по итогу и вышло. Даже у меня, привыкшего ко всякому, невольно заслезились глаза. Пол был покрыт склизким слоем экскрементов, и чем ближе он был к дыре, тем толще становился. Теперь понятно, что Рогги делал на улице, когда я на него наткнулся. Моряк банально отливал у стены, не в силах вдохнуть пары сего зловонного места.

Выдав струю на расстоянии, я завязал портки и с облегчением выбрался наружу. Мокрые подошвы заскользили по деревянному полу. Может выйти, почистить ботинки…

Стоп, а где его светлость? Я замер, вглядываясь в толпу гуляющих матросов. Кое-кто успел набраться и сползти под лавку, парочка лежала на столе, другие орали, зазывая шлюх и требуя больше выпивки. Ничего не изменилось, кроме одного — пропал барон. Раньше он сидел у стены, а теперь его не было. Внутри заныло от тревоги: нет, не за Дудикова, хрен бы с ним, за Печать!

Схватив Рогги за плечи, я попытался добиться от того ответа, но пьяный матрос лишь бормотал бессвязно.

— Барон-то? Барон ушел, — пришел на выручку Бабура.

— Куда ушел?

— Да пес его забери. С ним парочка наших была, Жедяй и этот, как его там, — косматая голова склонилась, то ли предавшись воспоминаниями, то ли погрузившись в сладкий сон.

— Танцор, айда к нам.

— Баб-то щупал за вымя? Знаешь они какими сладкими бывают.

— Давай, выпей якорную.

Многоголосица неслась со всех сторон, но я уже не слушал: толку от них, все равно ничего не знают.

Распахнув дверь, вывалился в теплую южную ночь. Голова закружилась от свежего воздуха. Некогда вонючие улочки благоухали по сравнению с душным залом таверны.

Куда же ты направился, барон? Глаза забегали, пытаясь вычленить из толпы знакомую фигуру. Девка, обряженная в застиранную одежду служанки, господин в сером сюртуке: то ли мелкий чиновник, то ли распорядитель по хозяйству, блюющей на углу выпивоха. Ага, а вон вдалеке мелькнула знакомая матросская форма. Если барон ушел с кем-то из наших…

Ноги сами собой понесли вниз по улице. Бежать в толпе та еще наука, здесь опыт нужен и чуйка, что у сторожевого пса. Ошибешься, в какую сторону перепуганный купчик дернется, и впишешься прямиком в мягкое пузо. А ежели за тобой погоня, а в руках чужой кошель горит? Могут и забить до смерти.

Я с малолетства постиг сию науку: через пот, синяки в половину тела и разбитое в кровь лицо, потому скользил сквозь людской поток, что раскаленный нож сквозь масло.

А вот и перекресток. Идущая вперед дорога вела к гавани и раскинувшему до горизонта темному океану. Справа находилась та самая улочка с приставучей