Заблудшие души. Старое поместье - Олег Михеев Страница 12

— Зайди к кузнецу, он даст тебе свою лошадь: я уже попросил его об этом. Доставь письмо как можно скорее. При хорошем темпе, если погода не испортится, ты доберешься до Денсфорта за три дня. И столько же займёт обратная дорога. За неделю обернешься. Только не загони животное, ты же знаешь Этана, он горяч и скор на расправу. И очень любит свою Матильду. Не теряй времени, отправляйся немедленно.

Отец Яков развернулся, сделал пару шагов, остановился и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Совсем забыл! Тебе же нужно будет где-то останавливаться на отдых. Вот держи, — святой отец отсыпал ему еще одну горсть медных монет. — Этого хватит, чтобы расплатиться за кров и пищу. И пусть Господь хранит тебя!

* * *

На следующий день в деревню пришёл Монти. Он с присущей ему эмоциональностью благодарил священника и рассыпался в восхвалениях. В особняке вновь спокойно, отцу Якову удалось изгнать злого духа, садовник чуть ли не приплясывал от радости. А ведь он, Монти, с самого начала говорил Лорду, что нужно обратиться за помощью к отцу Якову. Священник ответил, что его заслуги в этом нет и на всё воля Божья. Садовник покинул часовню и отправился к старосте, у которого обычно покупал провизию: хлеб, яйца, масло, картофель, курицу, молоко и колбасы — все те блага, которыми деревенские питались сами.

* * *

Дни тянулись долго и в тоже время пролетали незаметно, как часто это бывает в сельской местности. Погода стояла хорошая и отец Яков, полагал, что Фарран скоро вернется. Священнику тоже скучать было некогда. Намедни из Санберли прибежал мальчонка, сын Дерека и сообщил, что мамаша Джина разродилась двойней. Значит, завтра нужно будет прибыть на крестины. Монти еще один раз посетил деревню, сообщив, что в усадьбе по-прежнему всё в порядке. Вот только заканчивается священное масло. Это, конечно, повод для беспокойства, но я ничего сделать не могу, взять его больше неоткуда. Уповайте на Господа и молитесь с искренней верой в сердцах, ответил ему святой отец и отправил домой.

* * *

Минула ровно неделя с отъезда охотника Фаррана. Отец Яков ранним утром покинул храм и пешком отправился в Санберли. Погода испортилась: сначала облака затянули небесную глазурь серым полотном, а потом заплакали. Святой отец, добравшись до деревушки, выполнил свой долг, окрестил ребенка и вернулся в Олдвидж около полуночи, на обратной дороге попав под настоящий ливень.

Отпер дверь капеллы, вошёл внутрь и закрылся на засов. Скинув сутану, с которой ручейками стекала вода, остался в исподнем, которое, было ничуть не в лучшем состоянии. Стараясь не испачкать пол, прошёл в дальний угол, где находилась его комнатка. Обстановка внутри была не просто скромной, а скудной: кровать с соломенным тюфяком, прикрытая белой простынью; деревянный столик с подсвечником на нём, стул, бельевой шкаф и одна единственная полка на стене, где находилась незамысловатая кухонная утварь.

Отец Яков вытер руки о полотенце, облачился в сухое белье. Только после этого, зажёг свечи в канделябре. Достал из ящичка в шкафу кусок черного хлеба, а из-под стола кувшин с водой. Прочитал молитву и приступил к своей нехитрой трапезе. Сделал глоток воды: одновременно с этим услышал стук в дверь. Пока священник добрёл до входа, стук повторился несколько раз.

— Кто блуждает в столь поздний час? — громко вопросил он.

— Это я, Фарран, отец Яков. Только вот вернулся.

Священник убрал засов и впустил охотника. Тот напоминал водяного, только что выбравшегося из пруда. Вода, скопилась в многочисленных карманах его жакета и рекой лилась на пол капеллы. Отец Яков сочувственно и понимающе закивал головой.

— Нелегко тебе пришлось, Фарран.

— Это всего лишь вода, вреда от неё не будет. Я выполнил ваше поручение, святой отец, — предвосхитил он вопрос священника. — Письмо доставлено в Королевскую почту. Дорога была спокойная, без происшествий.

— Я благодарен тебе, сын мой, — отец Яков расплылся в улыбке. — Это добрая весть, очень добрая. Будем надеяться, что оно быстро отыщет своего адресата, — задумчиво проговорил он.

— Я приложил все усилия, — продолжил Фарран, — чтобы доставить его.

— Хорошо, хорошо. А теперь ступай домой и отдохни: высуши одежду и хорошенько погрейся перед очагом, не хватало еще, чтобы ты заболел.

— Я так и поступлю, — охотник замешкался, переступая с ноги на ноги, продолжая поливать деревянный пол каплями с одежды.

— Что-то еще, Фарран?

— Кхм, кхм, — закашлялся охотник, словно вода попала не только на его одежду, но и в его глотку. Кхм, вы что-то говорили о награде, святой отец, — наконец, выдавил он из себя.

— Ох, прости мою забывчивость, — спохватился тот, — сейчас, сейчас.

Священник сходил до своей кельи и, вернувшись, протянул руку Фаррану, опустил монету на его ладонь. Тот, приблизив её к глазам, удивленно воскликнул:

— Серебро! Целый флорин!

— Ты его заслужил, сын мой. А теперь ступай, я очень устал.

— Спасибо, святой отец, большое спасибо, — рассыпался в благодарностях Фарран и осчастливленный, забыв о дожде и усталости, мгновенно исчез.

Священник затворил дверь и сокрушенно покачал головой, увидев оставленные охотником мокрые следы на полу. Принёс тряпку, вытер пол насухо и вернулся в свою каморку. Вымыл руки в ведёрке, стоявшем в углу, и сел за стол. Протянул ко рту кусочек хлеба… и был остановлен громким стуком в дверь.

— Ну что еще? — вздохнул он. В дверь затарабанили еще настойчивее: так, словно пытались её вынести.

— Фарран! — недовольным голосом возопил он. — Не нужно ломать дверь, это святое место!

Стук не прекращался, а становился лишь сильнее. Священник поспешно просеменил к выходу, убрал засов, распахнул дверь настежь и застыл от ужаса: на пороге стоял Монти. По обезображенному страшными порезами лицу, лилась кровь, смешиваясь с каплями дождя.

— Отче, — прохрипел он и упал без чувств на порог храма.

* * *

Отец Яков с трудом втащил Монти внутрь, успев заметить на разодранном жакете следы когтей. Там где они коснулись кожи, сочилась кровь. Снял одежду с садовника: тот лишь стонал, но в сознание не приходил. Бегло осмотрел лицо и спину и бросился в свою келью. Вернулся с ворохом бинтов и бутылью прозрачного стекла, запечатанной дубовой пробкой. Открыл её и по часовне поплыл резкий запах спирта.

Наклонился над несчастным и произнёс:

— Держись, сын мой.

Плеснул жидкость на спину: Монти громко застонал, но так и не пришел в себя. Обработал порезы на лице и туго забинтовал раны. Затем оттащил садовника в свою комнату и огромным усилием положил его на соломенный тюфяк. Сам же вымыл руки и,