Договор - Андрей Арсланович Мансуров Страница 12

Но она почему-то молчала. И только смотрела. Словно с укоризной!

Ну правильно: это же его «гонор» затащил их столь далеко!..

Над ухом раздался очень тихий, и очень внятный шёпот:

— Никого ты здесь спасти не сможешь, маленький человечек. Быть может там, на Земле, ты что-то из себя и представляешь. Но здесь, в нашем Мире, ты — никто! Бессильная и эгоистичная букашка!

Так что смотри и наслаждайся. Сейчас мы будем воплощать в жизнь всё то, о чём ты втайне от всех мечтал иногда, особенно после скандалов, сделать со своей женой! И — не переживай. Чтоб предохранить тебя от слишком уж сильных эмоций, мы позаботились сделать так, чтоб вопли, вой и ругань твоей дражайшей половины тебе не досаждали!

Чудище с телом кабана, и руками человека, волосатое, и омерзительное, одетое в красные кожаные штаны, подняло, повернуло голову распятой на станке жертвы. Раздвинуло той челюсти. Михаил Давидович заорал, затем застонал: языка, который он сам столько раз мечтал вырвать, во рту Софико не было!!!

— Только не говори, что ты сам не мечтал сделать это. Особенно — в последнее время! Ха-ха-ха!

Кровь бросилась Михаилу Давидовичу в лицо!

Это — правда! Сколько раз он мечтал помучить, поиздеваться над чёртовой старухой! В молодости её придирки и сварливость ещё как-то можно было перенести, перетерпеть. В надежде на последовавший бы за этим восхитительно азартный и бурный секс! Символ, так сказать, «вечного» примирения… Но под старость…

Да, он самому-то себе мог признаться: мечтал о том, как бы он лично мучил и пытал проклятую сварливую и толстую гадину, если б только не боялся за последствия. И не помнил, что она — мать его детей. И бабушка их внуков… Была бы. Когда те появятся. И она нужна их Семье живая и здоровая.

Но здесь…

Как Анатолий-то узнал о его тайных мечтаниях?! Или…

Или его техники-программисты научились читать мысли?!

Впрочем, в глубине сознания Михаил Давидович прекрасно понимал: не нужно быть семи пядей во лбу, или проф. психоаналитиком, (А Анатолий уж наверняка — нанял!) чтоб вычислить даже под внешней показной дружелюбностью, нежностью и заботой, пристойностью и респектабельностью — лютую ненависть и презрение, которое большинство давно женатых мужчин испытывают к своим располневшим, вредным, злобным, сварливым, и постоянно к ним придирающимся из-за ничего, увядшим старухам!

Но вот его подвели, точнее — поднесли к станку поближе, и он увидал, как кабан-палач поднёс к левой руке жертвы жаровню с лежащими на её краю гвоздями. Небольшими: сантиметров по шесть. И не толстыми: миллиметров по пять. Но…

Раскалёнными до красно-оранжевого цвета!

Разумеется, с помощью клещей-плоскогубцев, чтоб не обжечься самому, кабан стал неторопливо и с омерзительной ухмылкой на свинячей морде, загонять эти гвозди под ногти Софико!

Михаил Давидович и орал, и матерился, и сыпал проклятьями, и выл, и рыдал в голос. Потому что Софико могла теперь только дёргаться всем надёжно спеленутым телом, и постанывать, и мычать. И ещё смотреть ему прямо в глаза, смотреть…

Но уж в её глазах было — всё!..

А он…

Нет, он всё ещё понимал, что это — иллюзия, пусть и неизвестно как созданная, но…

Но запах горелого мяса, словно от гриля, бил в ноздри, и стук от переступания копыт по каменным плитам пола, как и шипение раскалённой стали, погружаемой в податливую плоть, он слышал отлично. Как и видел крупные капли пота, выступившие на лбу его жены, и обонял и острый мускусно-аммиачный запах пота у неё из-подмышек. Который не могли, если честно, никогда до конца заглушить никакие дезодоранты и духи…

Сволочь Анатолий. Нашёл-таки его Ахиллесову пяту. Догадался, что супругу свою, хоть и иногда бесившую и «тупившую», тот до сих пор…

Да, любит.

Самому-то себе он мог в этом признаться. А то — с чего бы он терпел её рядом, в их общем доме, когда мог бы давно уйти: хотя бы к Леночке! Но Анатолий, возможно, о Леночке не знает. Хотя… Вряд ли. Скорее всего — знает.

Но ему он показывает не Леночку, понимая, что она — просто очередная игрушка-содержанка Михаила Давидовича, и примись чудище пытать её, по-настоящему сильных эмоций у Михаила Давидовича это не вызовет!

Поскольку надоела уже она ему. И он сейчас ищет повод и предлог послать её подальше…

Но чудище между тем перешло на другую сторону — к другой руке! Потому что первая оказалась вся «заполнена» гвоздями: в каждый пальчик влезло аж по пять!..

Михаил Давидович решил попробовать крайние средства:

— Анатолий! Прошу тебя! Ты доказал, что держишь слово. И ты знаешь, что я держу своё. Отпусти Софико, и меня. И я перепишу все свои активы, депозиты, и даже дом — на твою чёртову фирму!

Ничего не произошло.

Разве что кабан-палач вонзил под ноготь первого пальчика другой руки первый гвоздь. Софико, замеревшая было на секунды, снова начала биться, мычать, и извиваться. Но верёвки и ремни держали крепко. Так же крепко и монументально невидимые руки и щупальца держали и Михаила Давидовича. И он, как ни бился, не мог не то, что вырваться, а и — пошевелиться. И даже когда его перетащили на новое место — поближе к другой руке — ничего не мог противопоставить нерушимым захватам! Но теперь, не то — от усилий, не то от переживаний, стало как-то жарко в груди…

Помня, что по версии доктора Мясникова это — признаки надвигающегося инфаркта, он приказал себе прекратить биться, и успокоиться! Всё это — мираж! Фантом! Чёртова галлюцинация! Нужно втемяшить в свою упрямую башку, что всё это — не на самом деле!!!

Но что-то как-то плохо оно «успокаивалось» и втемяшивалось…

Хотя теперь он мог стоять почти спокойно, но глядеть в умоляющие и полные слёз глаза жены всё равно было выше его сил. Но когда попробовал опустить голову к полу, кто-то ретивый и мерзко хихикавший, поднял её за подбородок обратно. И