Ариадна Стим. Механический гений сыска. - Тимур Суворкин Страница 12

– Я так понимаю, вы все трое потом застали и то, как рядом с городом обнаружили трупы?

– Было дело. Паника царила страшная, – кивнул попечитель учебного округа.

– Вы знали кого-то из умерших?

– Не особо, – помедлив, сказал Крестопадский. – Просто пересекались. У барона в доме проходили званые вечера. Новая жена пыталась, так сказать, разогнать темное царство. К нам захаживали молодые историки, супруги. Весьма достойные люди. Приехали из Москвы Огнеглавой. Он стихи больше читал, такие интересные, про степи-ковыли все, да одиночество, она песни пела. А третья жертва, она не из приличного общества, так, играла в театре городском. На мелких ролях. Не более.

– Цель приезда историков? – отчеканила Ариадна.

– Архивы, кажется, поднимали, да фольклор изучали – Крестопадский пожал плечами. – Писали на тему событий, что Петр Третий учинить изволил. В нашем краю, как вы наверно знаете, бывший император как раз уже перестал выдавать себя за казака Емельку Пугачева и поднял восстание в открытую. Документов много осталось. Да и легенд тоже. Их они и изучали. Сказ про сто повешенных гусар, про царскую казну, что закопана в степи, да про призрак Петра Третьего, что так и скитается среди курганов.

Так, под легенды, рассказываемые Крестопадским, и закончился наш обед. Больше ничего интересного выведать не удалось, и мы покинули ресторан, провожаемые недобрым гулом рабочей толпы.

1100

Мы с Ариадной сидели в кабинете. Сыскное отделение уже опустело. Также опустели и флаконы со светящимся кровяным концентратом, что составляли ее ежевечернюю трапезу.

Отложив стеклянные сосуды, Ариадна прикрыла глаза.

– Как много в тебе осталось от человека? – наконец спросил я.

– А как вы думаете, Виктор, раз для питания моей биологической части хватает двух флаконов? – Ариадна посмотрела на меня как-то странно, и мне показалось немного грустно. – Четыреста двадцать грамм. Некоторая часть препарированного головного мозга. Двенадцать срезов спинного. Нервы, срощенные с моими основными системами. Немного тканей для механизированных органов. Вот и все человеческое, что во мне есть.

Часы отбили восемь. За чернотой окна шел промозглый октябрьский кислотный дождь. Уходить от уютного камина кабинета мне не хотелось, и я вновь разложил по столу папки, заведенные на наших подозреваемых. Убрав охладительный ящик, в котором хранился концентрат, я чуть задумался, прислушиваясь к своему состоянию, и наконец после некоторого колебания вытащил из стола бутылочку экстракта сибирского кофейного корня. Разведя в воде пять капель терпко пахнущей жидкости, я залпом осушил стакан. Внутри черепа прокатился огненный вал. Сердце забилось дробью. Усталость ушла, а цвет глаз немного осуждающе смотрящей на меня Ариадны стал будто бы чище.

Чуть придя в себя, я принялся быстро листать страницы, обдумывая дело Меликова.

– Кажется, будет сложнее, чем думалось, – наконец прервал я молчание. – Допустим, что у нас есть одержимый пытками душегуб, но с подозреваемыми все не сходится. Клекотов-старший кандидат идеальный…

– Но Меликова видели уже после того, как его выпороли люди барона. Отпустить его и снова похитить, странная логика, но мы можем не знать всех событий.

– Есть Клекотов-младший, которому на момент тех событий было восемнадцать лет. Он производит странное впечатление. Хотя на балу, судя по свидетельствам очевидцев, не был.

– Я плохо пока понимаю людей, но загруженные в меня данные из учебников по психиатрии говорят, что люди, как правило, имеют только одну манию. А Клекотов-младший, похоже, всецело отдался музыке.

– Верно… Кто дальше? Попечитель столичного учебного округа Кирилл Крестопадский. Блестящий послужной список. Несколько медалей и орденов. Признаться, тут не вижу никаких зацепок. Разве что любил в детстве мучить животных, но к делу это не подошьешь.

– Однако замечу, что он также был на балу.

– Не поспоришь. Дальше… Григорий Холодов. Начальник охраны. Человек военный… Такой убьет легко. Однако на балу не был. Да и, в конце концов, он не похож на человека, что будет убивать ради забавы.

– Виктор, вы ограничиваете ваши допущения лишь одним мотивом. Это неправильно в данной ситуации. Абсолютно неясно, почему после четырех убийств с особой жестокостью душегуб прекратил убивать, а если не прекратил, почему мы не имеем иных трупов? Если жертв только четыре, – возможно, их убили по какой-то иной причине?

– По какой? Историки нашли клад Петра Третьего, посвятили в это актрису театра и учителя музыки, а после Григорий запытал их, выведывая место клада? Звучит как-то глупо.

– Возможно, вы правы. Но замечу, что у Холодова все равно могут быть сильные проблемы с психикой. Притом, какими зверствами занимался Архангелоградский воздушный полк в прошлую войну…

Я стукнул по столу, резко обрывая Ариадну.

– Архангелоградцы были героями. Ты не была там.

– А вы, Виктор? Вам и вовсе в то время было девять. – Ариадна вдруг замолчала, и в ее голове еще громче защелкали машины.

Я отвернулся, непроизвольно притрагиваясь к старым ожогам под рукавом мундира. Передо мной снова встали затянутые в огонь улицы Небесного Града Архангельска и десятки плывущих над домами дирижаблей, пылающих, словно огромные китайские фонари.

– Вернемся к работе, – наконец сказал я. – Помимо этой троицы есть еще баронская дворня. Бóльшая часть прислуги во дворце набрана