Евгений Дембский - Та сторона времени Страница 12

Терминал был одним из самых опасных мест для человека, ожидающего в любой момент пули между глаз или маленькой стрелки в горло. Сотни людей сновали по главному залу, на несколько секунд образуя маленькие столпотворения и снова расходясь. Некоторые какое-то время стояли, потом бросались бежать, почти у каждого была в руках или через плечо какая-то сумка. Идеальное место, чтобы достать из портфеля игломет, воспользоваться им и побежать с озабоченной физиономией в любую сторону. Я мог смешаться с толпой или встать у стены, но и то и другое имело больше недостатков, чем преимуществ. Что еще я мог сделать? Неожиданно я вскочил и для начала побежал вокруг зала. Почти пустой бар я обнаружил, лишь пробежав двести метров, когда уже начал замедлять ход. В углу даже нашелся пустой столик, я лишь слегка передвинул кресло, чтобы быть прикрытым с боков, и заказал шампанское с несколькими каплями коньяка. Правую полу куртки я ровно разложил на колене и сунул руку в карман.

Я закурил, и, хотя еще тяжело дышал после бега, сигарета доставила мне странное удовольствие. Прежде чем официант поставил передо мной высокий конусообразный бокал и взял с меня плату, я успел внимательно присмотреться к сидевшим неподалеку пятерым мужчинам и трем женщинам и, удобно развалившись в кресле, с «биффаксом» в руке, задумчиво уставился в потолок над дверью. Так я просидел почти полтора часа. Я начал даже испытывать нечто вроде разочарования: лучше, если бы что-то начало наконец происходить, чем сидеть так в бездействии, сжимая в потной ладони рукоятку пистолета. Когда до отхода экспресса осталось семь минут, я пробежал по движущемуся тротуару и вскочил в вагон, стоявший на безлюдном перроне. Несколько минут я подождал у окна и, лишь когда вагон тронулся, чтобы на эстакаде присоединиться к другим, прибывающим с остальных вокзалов, нашел свое купе. Билет, вставленный в щель замка, открыл передо мной дверь, но я не стал входить и еще минут пятнадцать стоял в коридоре, пока не ощутил несколько мягких толчков и полностью сформированный состав не набрал скорость. Прогулка по коридору убедила меня, что только три купе заняты. Быстро вернувшись к компьютерному терминалу в начале вагона, я выкупил остальные шесть купе и, закрыв в них двери, устроился в первом от входа. Под пуленепробиваемой одеждой я был мокрый как мышь, то есть как мышь, бегающая в бронированной шкуре. Пришлось воспользоваться душем, а потом, завернувшись в простыню, я уселся под струями холодного воздуха из кондиционера, чтобы успокоить и очистить свою душу, выполнив весь двухчасовой комплекс мато-соэ. Закончил я двумя сеансами самогипноза, чего не делал уже десять лет. Но я никогда прежде не ощущал столь серьезной опасности и никогда не имел столь ничтожного представления о противнике. И никто никогда не убивал в течение трех дней двух моих сотрудников. Я выкурил две сигареты подряд и, чувствуя себя несколько лучше, лег на широкую койку. Тихий шум, а может быть, просто ощущение движения — не знаю, но что-то весьма успешно меня убаюкало.

Когда я внезапно проснулся, в купе было темно, его освещало лишь падавшее из окна сияние звезд и луны. Я вскочил и, молниеносно одевшись, прослушал стены и двери, но, если не считать шума рассекаемого поездом воздуха, до моих ушей ничего не доносилось. С минуту я стоял неподвижно посреди купе, чувствуя, как внутренности скручиваются в плотную спираль. Экспресс как раз начал плавно поворачивать, центробежная сила мягко толкнула меня в сторону окна, и тут я услышал два быстрых металлических удара в потолок. Я на цыпочках подошел к двери, снимая пистолет с предохранителя. Дверь бесшумно открылась, я присел и с лягушачьей перспективы окинул взглядом коридор. Пусто. Я остановился в дверях, не выходя из купе, и какое-то время думал. Мне вспомнилась узкая дверь у самого входа в вагон. Отыскав в кармане футляр с тонкими титановыми отмычками, я зажал одну в зубах и, держа другую в левой руке, быстро переместился в конец вагона. Без труда проникнув в служебную секцию, я сразу нашел выключатель и какое-то время моргал, давая глазам привыкнуть к свету. Здесь имелось все, о чем я мечтал — несколько ящиков с инструментами и большой круглый люк в потолке. Закрыв дверь и заблокировав замок, я откинул лесенку и вскарабкался под потолок. Люк открывался с помощью рукоятки после разблокировки замка. Не требовалось даже инструментов. Для надежности, чтобы не вызывать ненужной тревоги, я спустился вниз и, вернувшись с ножницами, перерезал тонкий провод, сигнализировавший об открытии люка, после чего спустился снова, отложил в сторону ножницы и выключил свет. Подождав, пока глаза вновь привыкнут к темноте, я в третий раз взобрался по лесенке, разблокировал удерживавшие люк зажимы и, держа «биффакс» в правой руке и опираясь ногой о стену, дернул за ручку, но встретил основательное упругое сопротивление. Одной рукой люк было не открыть. Спрятав пистолет в карман, я удобнее устроился на лесенке. Понятно было, что на крыше мчащегося со скоростью почти четыреста километров в час экспресса человеку не удержаться, а значит, оружие пока мне было не нужно. Также было понятно, что, если я вообще открою люк, поток воздуха может снести меня с лесенки, словно мусор с подоконника. Обхватив ногами перекладины лестницы, я набрал в грудь воздуха и снова потянул за ручку. Что-то чмокнуло, крышка люка слегка приподнялась и внезапно с грохотом отскочила. Рев вихря заполнил каморку, мои руки попали в воздушную струю, омывавшую стены и крышу поезда, меня отбросило назад, и я, больно ударившись предплечьями о края люка, едва не свалился с лестницы. Я закашлялся, оглушенный воздушным ударом, и какое-то время пытался расположиться поудобнее, но никак не мог найти оптимальной позиции. В конце концов я набрал в грудь воздуха и выставил макушку наружу. Пришлось изо всех сил напрячь мышцы шеи, чтобы не лишиться головы. Мне удалось ее высунуть, так что в лунном свете передо мной замаячила поверхность крыши, но с головой в аэродинамической трубе я не в состоянии был определить, является ли светлый выступ на крыше частью поезда или чем-то другим. Я спустился вниз и, включив свет, оглядел каморку, шатаясь под резкими порывами ветра, после чего начал обыскивать шкафчики, подгоняемый мыслью о том, что кто-нибудь из пассажиров может услышать шум и сообщить проводникам. Да и предмет на крыше, если он был действительно посторонним, тоже заставлял спешить. В третьем или четвертом ящике я нашел защитные очки, переставил лестницу так, чтобы поток воздуха прижимал меня к ней, и быстро вскарабкался наверх. Теперь, напрягая мышцы шеи, я мог какое-то время смотреть вперед; поток воздуха раздвигал мои губы и надувал щеки. Мне показалось, будто мозг завертелся в черепе, обдуваемый двумя воздушными струями через уши, но оно того стоило — пузырь на крыше, выглядевший как видневшееся на темном фоне полушарие, меня не подвел. Шесть присосок медленно, попарно перемещали пузырь вперед, отдаляя его от меня. Простой механизм, использовавшийся, например, для чистки водотоков в плотинах, здесь выполнял иную задачу. Я попытался оценить, сколько еще ему осталось пройти, чтобы оказаться над моим купе, в которое у меня был первоначально куплен билет, и одновременно лихорадочно думал, что делать дальше. Оставалось только одно — бежать вперед. Когда заряд сдетонирует, поток воздуха разорвет вагон. Те, что сзади, осядут на магнитный рельс, и начнется ад. Впрочем, и те, что впереди, не обязательно ожидала бы лучшая участь. Я спустился на две ступеньки ниже и достал «биффакс». Наклонив голову, чтобы дать отдохнуть шее, я несколько раз глубоко вздохнул, заставляя мозг провести экспресс-анализ: если мне даже удастся прицелиться и отстрелить присоску, все равно остается риск, что бомба угодит мне в голову и выполнит свою задачу, даже не взорвавшись. Вместе с тем не подлежало сомнению, что сделать это придется. Ну что ж… Я еще раз поудобнее расположился на лесенке и выставил руки с «биффаксом» наружу. Мне удалось зацепиться за край люка мизинцами обеих рук, сжимавших рукоятку пистолета. Наклонив голову вперед, я высунул ее в люк, навел мушку на последнюю правую присоску, подождал, когда она приклеится к крыше, и дважды выстрелил. В грохоте вихря выстрел почти не был слышен, но я знал, что промахнулся. Стиснув зубы, я снова выстрелил два раза. Присоска дернулась, крутнулась и неожиданно полетела в мою сторону. Я рухнул вниз, но недостаточно быстро для того, чтобы не ощутить резкого удара в голову. Свалившись на пол, я сорвал очки, перевернулся на спину и, прижимая руку к макушке, посмотрел в люк. Если бомба на очередном шаге задействует заднюю пару присосок, то она должна оторваться. Разве что если она была уже над целью и через секунду или две совершит эффектное самоубийство. Я подождал еще несколько секунд, уставившись в темное отверстие над головой, а потом, выругавшись, вскочил, натянул очки и снова, раз уже, наверное, в семнадцатый, вскарабкался по лестнице. Я высовывал голову миллиметр за миллиметром, но, когда глаза оказались выше уровня крыши, ничего не увидел. Быстро убрав голову, я развернулся на лестнице и выглянул снова, глядя теперь назад. Ветер мгновенно сорвал очки, но я успел заметить гаснущую вспышку с левой стороны. Радостно и злорадно хихикая, я спрыгнул вниз, но пришлось еще раз взобраться, чтобы закрыть люк. Крышка подавалась столь тяжело, что временами я терял надежду, что справлюсь. В конце концов удалось. Бросив очки в угол, я осторожно вышел в коридор. Там было все так же пусто. Бесшумно пройдя несколько шагов, я скользнул в свое купе. Схватив сигареты и лихорадочно затягиваясь, я разделся и поспешил в душ. Под струями холодной воды мне удалось остановить кровотечение, а потом под горячей — несколько согреться. Я уже чувствовал себя расслабленным и довольным. Противник начал действовать, значит, шансы на то, что он допустит ошибку, возросли. Я подумал, стоит ли в такой ситуации ехать в Дулут, но решил, что раз уж они послали за мной бомбу, то могут не заметать следы в родном городе Бонни Ле Фей. Впрочем, с поезда я все равно сойти не мог, так что, не высовывая носа из купе, просидел последний час, куря сигареты одну за другой.