Тайная сторона Игры - Василий Павлович Щепетнёв Страница 13

Тут ему в голову и ответ пришел — сам додумался. Александр Александрович ведет себя, как настоящий электротехник. Вдруг упыря в доме нет, в отъезде или просто по своим упырячим делам ушел, так ему соседи про все и расскажут, какие электротехники, да как вели себя, да что делали. Ели он заподозрит что — ищи-свищи. А не заподозрит — завтра сам прибежит в соседний дом ловить электротехников насчет ремонта.

Сорок второй дом оказался почти безлюдным. Сашка, живущий в каморке (а каморка крохотная) подосадовал, сколько жилплощади зря пропадает. Тут же не только нет уплотнения, как в доме Александра Александровича, тут половина квартир пустая, больше половины.

Но с домом Александра Александровича сравнения никакого. Там — осколок прежней жизни, достаток, порядок, сытость, здесь же — запустение.

Однако не полное: работать пришлось всерьез. Жаловались и на поломанные выключатели, и на перебои с электричеством, и на текущие краны и на засоренную канализацию.

От кранов и канализации Александр Александрович твердо открестился, но проводку смотрел внимательно, что-то записывал в блокнот, а выключатели разбирал, смотрел и чинил. Давал работать и Сашке. Сашка в грязь ни лицом, ни чем другим не ударил и часа на два даже забыл, что пришли они сюда не только, как электротехники.

А тезка не забыл.

— Здесь тихо, спокойно. Не знаю, надолго ли, — говорила дореволюционного вида старушка. — Самовольно некоторые пробуют вселяться. Без разрешения. Хорошо, у нас жилец есть решительный, настоящий мужчина. Дает отпор. Без крика, без шума, просто посмотрит в глаза, скажет пару слов — и те уходят. Наверное, чекой грозит. Он на чекиста очень похож, но чекист ли, нет — Бог знает.

— Это из семнадцатой квартиры?

— Нет, из ноль-пятой. В полуподвале которая. Прежде там дворник жил, да сразу после революции с семьей исчез. Уехал, наверное, к себе в Казань. Странно, по нынешним временам чекист бельэтаж себе без споров возьмет, профессорскую квартиру, никто поперек слова не скажет.

— А нам все равно, чекист или дворник. Наше дело — электротехника, чтобы порядок был, не искрило, не коротило. Иначе до беды недалеко. От замыкания и пожары бывают. Вот неделю назад на Патриарших Прудах чуть дом не сгорел, хорошо, вовремя потушили. Самовар электрический жильцы включили, а проводка возьми и задымись. От проводки — обои, шторы… Один человек таки погиб в огне. А кабы сгорел дом? Не дом, домина, в шесть этажей. Куда жильцов? На уплотнение в другие дома? Поэтому очень важно держать всю проводку в исправности.

О жильце, чекисте-нечекисте, Александр Александрович не спрашивал, но Сашка почуял: вот оно!

Так и шли они от квартиры к квартире. Где-то их ждали прямо на пороге, где-то пришлось стучаться, и им открывали, а где-то и не открывали. Александр Александрович такие квартиры в книжечке помечал, писал «не осмотрены». А другие — осмотрены, и даже записывал, где какой ремонт сделан, а где будет нужно делать, и что для того ремонта потребуется. Все обстоятельно, неспешно. Одно слово — мастер.

Все квартиры обошли, и в полуподвале, и в первом этаже, и в бельэтаже. Обошли, но никого подозрительного не нашли. И чекиста-нечекиста тоже. Потому что подвальная квартира, вернее, дворницкая комнатушка оказалась запертой, но не изнутри, а снаружи — на хороший амбарный замок.

Александр Александрович нисколько не смутился, а как обычно, пометил в книжечке «не осмотрена», да и пошел к выходу. В полуподвале никто больше и не жил. Зачем, если даже бельэтаж почти пустой?

Они уже пересекли половину двора, когда их догнал человек — молодой, худой, лицо простодушное. Ничего чекистского.

— Вы, простите, электрики?

— Электротехники, — поправил Александр Александрович.

— Да, электротехники, еще раз простите. Вы в мою каморку не зайдете? А то я у приятеля засиделся, ничего не слышал, а в коридоре встретил Анну Егоровну, соседку, она и сказала, что мастера все квартиры осматривают и ремонтируют. А у меня, как назло, то и дело неприятности с электричеством.

— Вы из какой квартиры?

— Квартиры — громко сказано, я в дворницкой живу. Ноль-пятый номер. Этаж — нулевой, другими словами — подвал.

Арехин неспешно перелистал записную книжку.

— Ноль-пятая, ноль-пятая. Да, есть, не осмотрена. Но мы, гражданин, еще и завтра работать будем, еще много непроверенных квартир осталось, помимо вашей. Вдруг еще жильцы объявятся.

— Но, может быть, глянете? Вдруг какой материал понадобится, а у вас завтра его не будет.

— У нас и сегодня ничего не осталось, — Арехин вел себя, как уставший рабочий человек.

— Вот вы и осмотрите, что нужно, да завтра и захватите. Если что — то и прикупить можно.

— Прикупить?

— У частников. Я заплачу. Хорошо заплачу.

— Ну, ладно, — сдался Арехин. — Посмотрим сейчас.

Хорошо, что тезка Он вошел в роль, на жильца смотрел скучно, без интереса, только «заплачу» чуть оживило. Электротехник не жильцов запоминает, а неполадки.

Вернулись в подвал, жилец отпер дверь.

В дворницкой царили порядок и чистота. Вещей мало, мебели тоже — шкаф у стены, столик, тумбочка, железная кровать и две табуретки. Ни пыли, ни грязи. Пол чистейший. Окно заставлено картонкой, которую жилец тут же убрал.

— Чтобы не подглядывали, — объяснил хозяин. — Мне-то все равно ничего, кроме чужих ног, из окна не видать.

Арехин равнодушно пожал плечами. Какое дело электротехнику до вида из окна жильца?

Но проводка в дворницкой подкачала. Оплетка местами пачкала обои, дешевые, но явно клееные недавно, слишком свежими были они для дворницкой. Арехин прикоснулся пальцем — так и есть, крошится.

Он проследил за проводкой

— Замыкает часто, — пожаловался жилец.

— А не должно бы. Лампочка слабая. В розетку самовар, поди, включаете?

— Электроплитку. Керосинку держать не хочется — дым, вонь. Не терплю грязи, — и, предупреждая вопрос, добавил: — я ее, электроплитку, товарищу одолжил. На денек.

— А проводка рассчитана на пятьдесят уаттов. С запасом рассчитана, даже с большим запасом, но плитка для нее — многовато. А главное — в распределительной коробке стоит предохранитель. Как свыше двухсот уаттов нагрузка на линию, он нагревается, срабатывает, и отключает электричество. Потом охладится — и включает.

— И что можно сделать? Нельзя