Michael - Зверь внутри Страница 13

— Вы что? Вы что? Что вы делаете? — Ромка Жуков подскочил к стоявшей среди всеобщего веселья паре и стал их разнимать. Не сразу, но это ему удалось. — Вы что праздник портите? — говорил он задыхаясь. Новый Год все-таки, а вы?

Последние слова он говорил с заметной дрожью в голосе. Подбегая, он слышал утробное рычание, а когда Щуплов повернулся к нему, Ромке показалось, что в глазах Александра мелькнул красный огонь.

— Вы что? — растеряно проговорил Ромка в последний раз и смолк.

И в этот момент в себя пришел Фролов.

— Он сумасшедший! — завопил он невообразимым фальцетом. — У него пена изо рта капает!

И кинулся прочь.

Вокруг стала уже собираться толпа. Все с недоумением глядели на Щуплова, потом вслед убегавшему Фролову и качали головами. Многие обращались к Ромке за разъяснениями, но он отмалчивался.

Вскоре подошли и прочие из их компании.

— Что тут у вас? — спросила Надя.

— Да тут пьяный дурак пристал, — отозвался Щуплов спокойным и непринужденным тоном, словно и не было никакого противостояния только что и не улепетывал Фролов во все лопатки. — Я его встряхнул, а он неизвестно что спьяну вообразил.

— Спьяну, говоришь? — слегка дрожащим голосом спросил Ромка.

— Спьяну, — отозвался Щуплов и пристально на Ромку посмотрел.

Тот отвел глаза.

…Остаток празднования прошел так себе. Душа компании Ромка стух и был рассеян и неинтересен. Когда Надя пихала его под бок, он оживлялся, точнее, делал вид, что оживлялся, но ненадолго. Щуплов же вовсе не стал возвращаться к Наде, а прямо с площади пошел к себе, в общагу. Как его ни уговаривали остаться с ними все, кроме Ромки, он отказался, не объяснив причины…

…Общага гудела. Если на площади собрались те, кто, несмотря на выпитое и съеденное еще в состоянии были двигаться, то в здесь остались неспособные в силу вышеозначенных причин передвигаться на сколько-нибудь удаленные расстояния.

Впрочем, судя по пьяным выкрикам и звону посуды, в пределах своих комнат они передвигались отнюдь не плохо. Порой отворялась то одна дверь, то другая, откуда выходила с трудом держащаяся на ногах личность и передвигалась по стенке в сторону туалета.

Оказавшись в своей комнате, Щуплов наконец-то смог расслабиться. Хотя нет, совсем расслабиться он себе не мог позволить: слишком много было раздражителей, слишком многое и многие будили в нем зверя: и эта идиотская толпа орущих придурков на площади, и как представитель этой толпы, Фролов, и пытающийся вечно под кожу залезть Ромка?

Щуплов чувствовал, как волна гнева и раздражения поднимается в нем, чувствовал, что еще немного и — потеряет контроль, еще немного — и готовый к убийствам зверь выйдет на охоту…

Справился. Да, в этот раз справился. В последнее время он стал замечать, что справиться с собственной звериной сущностью ему становится все труднее. Это при том, что Щуплову страстно не хотелось выделяться из толпы, а оставаться таким, как все… Но он уже и так выделился, точнее, слишком разительно изменился по отношению к своим знакомым, чтобы это осталось незамеченным… С этим надо было что-то делать…

Фролов пил второй день. Пользуясь тем, что полный расчет за декабрь был дан тридцатого, плюс всякие премии, он наконец-то оторвался. Де еще и повод такой чудесный — Новый Год!

Пил он по преимуществу один. Его приятели и знакомые, зная дрянную привычку бывшего ведущего инженера по пьяни портить всем настроение, старались в компанию его с собой не брать, а если Фролов все-таки навязывался, то избавляться от него всеми доступными средствами.

Как приятно осознавать, что магазинчик, торгующий водкой, рядом, только из подъезда выйти, и есть в кармане деньги, так что и тот факт, что бутылка показывает дно, — совершенно не проблема.

Фролов налил последнюю стопку, потряс над ней бутылку, чтобы ни одной капли не пропало, и залпом осушил. Отломил от лежавшей тут же несвежей, местами траченной плесенью буханки, закусил.

И стал думать о том, что надо бы сходить еще за бутылкой. Эта мысль грела. В таком приятном расслабленном состоянии Фролов провел с полчаса. Лежа на продавленном диване и глядя в потолок, он думал о всяческих приятных вещах, и ему, как ни странно, никому не хотелось напакостить.

— Ну что, полежал и будет, — наконец сказал он себе. — Сейчас помоционимся.

Одевшись, он вышел на улицу.

Проклятье! Магазинчик, что так его выручал, был закрыт. Видно, его хозяева или продавцы (или те и другие в одном лице) решили, наплевав на доходы, тоже попраздновать.

— С-суки! — с оттяжкой произнес Фролов.

Желчное настроение немедленно к нему возвратилось. Он стал осматриваться в тщетной надежде найти кого-нибудь послабее, к кому можно придраться, но как назло вокруг было пустынно. Это окончательно развеяло его хорошее настроение. Постояв с пять минут, вспоминая, где же поблизости продают водку и сообразив где, Фролов медленно побрел прочь от закрытой двери магазина.

Он жил в относительно новом районе Н., где управление по городскому освещению сподобилось установить фонари, но не удосужилось подвести к ним электричество, так что тьма стояла кромешная, а для не слишком трезвого Фролова это был едва ли не конец света. Он раз пятнадцать оскользнулся, раз десять упал, причем три раза довольно больно. Поэтому очевидно, что в магазин он зашел злой как черт.

Почувствовав слабину в молоденькой продавщице, он всячески ее отругал, едва не доведя до слез, что слегка его развлекло, купил бутылку и пошел прочь. Несколько раз ему хотелось вернуться и досказать никчемной торговке то, что, на его взгляд, он не досказал, однако приятно оттягивавшая карман бутылка удерживала Фролова от подобного шага.

…Вдруг черная тень отделилась от стоявшего на обочине дороги заколоченного киоска и кинулась к возвращавшемуся домой алкашу. Фролов вскрикнул и попытался бежать, когда увидел перед собой огромную собаку, Собаку Баскервилей, про которую так много в последнее время говорили. А может, и не собака это была, а волк; впрочем, этого-то Фролову не суждено было узнать. Выпавшая из кармана бутылка водки разбилась об оледенелый асфальт, и огненная вода смешалась с красной кровью…

— Слушай, еще одна жертва Собаки Баскервилей!

Надя давно уже встала и приготовила завтрак, а Ромка все еще нежился в кровати. Как правило, он от похмелья почти не страдал, а просто предпочитал в дни, следовавшие за попойками, побольше спать. Так было и в этот раз.

— Вот как? — спросил он потягиваясь. Образ Сашки Щуплова отчего-то возник в его голове. Постоял, постоял, да и сгинул. — И опять море крови?