Константин Соловьёв - "Канцелярская крыса" Страница 132

Герти считал так же, хоть предпочел и не говорить об этом вслух. Отчего-то ему казалось, что стоило в Канцелярии появиться мистеру Шарперу с его обаятельной мягкой улыбкой и насмешливыми глазами, похожими на бездонные колодцы, как «Лихтбрингт» мгновенно капитулировал бы.

— Надо что-то предпринять, — зашептал Герти, косясь на медные раструбы, извергающие из себя бесконечную симфонию разложения и тлена, — Он отпустил нам время до полуночи. Не знаю, какие у него планы и что случится в полночь, но мне отчего-то хочется находиться в этот час подальше отсюда.

— Не могу вас винить, полковник, я тоже в сильном смущении, — признал мистер Беллигейл, — Это что-то невероятное. Но я не уверен, что нам оставили выход. Похоже, мы и в самом деле оказались на положении запертых в ящике крыс.

— Надо не допустить, чтоб «Заря Норфолка» вошла в гавань!

— Согласен. Этим мы лишим нашего нового знакомого главного средства для шантажа. Только, боюсь, мы несколько стеснены в средствах. Если маяки потушены, корабль, ведомый «Фокалором», влетит в порт подобно огромной ракете Конгрива[129].

— Надо предупредить портовые службы! Пусть выставят импровизированные сигнальные огни! Разожгут костры, на худой конец!

Герти метнулся к ближайшему телефонному аппарату. Наушник выглядел совершенно обыденно, но стоило снять его, как пальцы покрылись липким потом. Потому что вместо привычного голоса телефониста из эбонитовой трубки донеслось оглушительное слизкое шуршание. Точно другой конец провода оказался опущен в огромную яму, полную копошащихся змей. Герти поспешно повесил наушник обратно.

— Телефонные аппараты мертвы, — удрученно сообщил он.

— Как и все аппараты Попова в здании. Парадоксальная ситуация, полковник. Находясь в центре города, мы отрезаны от него столь же надежно, как если бы находились на необитаемом острове. Канцелярия отныне слепа и нема.

— В таком случае, надо немедля пробить выход наружу!

— Легче сказать, чем сделать. У нас тут, знаете ли, не имеется закаленных буров и проходческих щитов. А все защитные двери сделаны из патентованной легированной стали.

— Разобрать кладку!

— Не самый дурной вариант, если бы у нас в запасе был хотя бы день. Это старое здание, оно строилось подобием форта, способным выдержать морскую бомбардировку. Кладка здесь прочнее, чем в иных береговых бастионах.

Герти без сил опустился на стул.

— Не уверен, что готов предложить еще что-нибудь. По крайней мере, сейчас. Который час?

Мистер Беллигейл достал из жилета часы.

— Семь часов с четвертью. Значит, у нас в запасе еще четыре часа с небольшим.

— Но что случится в полночь?

— Как и вы, не имею ни малейшего представления. Но отчего-то мне кажется, что лучше всем нам находиться подальше отсюда, когда часы начнут бить двенадцать… Мне кажется, одним лишь превращением кареты в тыкву дело не ограничится.

Герти вымученно улыбнулся. Так вот, что чувствует крыса, обнаружившая себя в мышеловке…

Мистер Беллигейл принялся протирать белоснежным платком пенсне, хотя, на взгляд Герти, оно совершенно в этом не нуждалось.

— Неужели мы так и будем сидеть? — не выдержал он, пытаясь усидеть на стуле.

— Ну что вы. Напротив. Более того, я уже приступил к нашему спасению.

— Но вы же ничего не делаете!

— Я размышляю, полковник, — невозмутимо произнес второй заместитель, — Боюсь, в нашем случае это единственное, что мы можем предпринять без риска.

— О чем же вы размышляете?

— О том, что или кто нам противостоит. На самом деле, это очень важная часть нашего спасения. Прежде чем идти на охоту, опытный охотник выбирает оружие и патроны. Нам надо понять, с чем мы столкнулись, чтобы определить его уязвимые стороны. А они у него наверняка есть. Необходимо понять природу этого явления.

— Машинный сбой!

— Нет, — мистер Беллигейл вздохнул и спрятал платок, — Это была лишь первая версия, и теперь я почти уверился в ее ошибочности. Не представляю, чтобы вирус создал из нашего «Лихтбрингта» подобное чудовище. Слишком сложно, слишком… маловероятно. Он ведь и в самом деле напоминает живое существо. Его реакция, его эмоции… У машины не может быть эмоций! Совершенно нетипично для совокупности логических контуров, способных лишь выполнять поставленные задачи. Тут что-то другое.

— Если это не машинный вирус, тогда что?

— Возможно, что-то несопоставимо более сложное, полковник. Возможно, это машинный разум.

Герти поперхнулся воздухом.

— Разве это возможно?

— Теоретически, нет. Но чем дольше я вспоминаю профессора Неймана с его странными философскими идеями и безумными прожектами, тем больше мне кажется, что ему удалось воплотить свой самый невероятный замысел. Дать машине осознать себя.

— Вы хотите сказать, он создал машинный разум? — недоверчиво спросил Герти.

— Или его подобие. И, что самое скверное, он не нашел для него лучшего пристанища, чем наш «Лихтбрингт». Точнее, его «Лихтбрингт».

— Думаете…

— Кажется, я начинаю понимать, отчего профессор Нейман с таким энтузиазмом взялся за работу в Новом Бангоре. Отчего посвятил столько лет созданию механического чуда. Он делал его не для нас. Он делал его для себя. Создал счислительную машину огромной сложности для того, чтоб проверить свою теорию. Успешную, к несчастью.

— Так вот почему он тайком пробрался в комнату управления!

— Именно так. Он опасался делать это открыто. Канцелярия никогда бы не одобрила подобного эксперимента. «Лихтбрингт» ожил. И по какой-то злой иронии мироздания оказался не послушным механическим рабом, а безумным садистом. Надо думать, оживление машин сопряжено с определенными сложностями…

— Но отчего погиб профессор?

— Возможно, осознал, что натворил. Муки совести нередко заканчиваются самоубийством. Или же…

— Или же «Лихтбрингт» убил своего хозяина, — закончил за него Герти.

— Вполне на него похоже.

— «Я тот, кто несет свет»…

— Судя по всему, это не только первая в мире мыслящая машина, но и первая в мире машина, одержимая манией убийства, — мистер Беллигейл поправил пенсне, — Как бы то ни было, лучше бы нам придумать, что делать с мистером «Лихтбрингтом», пока не истек срок.

— Куда вы?

— Соберу технический совет. Похоже, это единственное, что нам остается. Среди техников Канцелярии нет ни одного уровня профессора Неймана, но нам во что бы то ни стало надо составить единую картину того, что творится внутри машины. Быть может, удастся нащупать какую-то лазейку в его обороне. И разобраться, что сейчас происходит в его голове.

Мистер Беллигейл поднялся из кресла. Спина у него была прямой, без малейшего признака сутулости, а на пиджаке не было видно ни единой складки. Как будто второму заместителю вовсе не приходилось противодействовать давлению силы тяжести. Герти мог лишь позавидовать ему. Сам он ощущал огромную тяжесть, взгромоздившуюся на позвоночник.