Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна Страница 14

Плохо! Хозяин или поздний гость... Не услышал бы шум!

Сверчок замешкался на заборе, скользнул взглядом по темной стене дома со светящимся высоким окном... и едва не заорал от ужаса.

Храни Безликие! В окне был виден угол комнаты, стол с высокой горящей свечой, раскрытая книга... и человек, да, человек, лежащий лицом в луже крови.

Страшен был не только вид этого человека, наверняка мертвого, страшно было все вместе, вся картина, которую окинул взгляд... стол, свеча, книга, мертвец...

Сверчок дернулся – и не удержал равновесия, полетел с забора назад, на улицу.

Шмякнуться ему не дали сильные руки: подхватили, поставили на ноги.

– И кто у нас тут по чужим заборам лазает? – поинтересовался довольный мужской голос. – Воруем, а? Парни, удачно у нас ночка началась!

Сверчок затравленно огляделся.

Трое. В черно-синих перевязях – стражники. Один держит факел. Двое других, увы, держат его, Сверчка.

– Там человек мертвый! – взвыл парнишка. – Убитый! Весь в крови!

Стражники перестали ухмыляться.

– Мертвый? – переспросил тот, что с факелом. – За что ты его, малец? Он тебя застал, когда ты в комнате шарил?

– Да я сам стражник! – истово выдохнул Сверчок, мысленно проклиная себя за то, что не надел перевязь.

Мужчины заржали:

– Ой, не могу! Скажи еще: из нашего десятка!

– Нет, из особого! – гордо заявил Сверчок. И получил увесистую затрещину.

– Скромнее ври, щенок. «Лис» мы наперечет знаем.

Затрещина помогла парнишке прийти в себя. Он не стал доказывать, что не врет. Сказал поспешно:

– На крыльце человек. Я видел. Наверное, это убийца.

Стражники уняли хохот. Тот, что с факелом, кивнул напарникам:

– Гляньте-ка.

И свободной от факела рукой взял Сверчка за ворот рубахи. Пленник и не думал сопротивляться. Оба молча глядели вслед уходящим к калитке стражникам.

Калитка не была заперта. Две черные фигуры исчезли за нею – и вскоре вернулись, но уже втроем. Ни криков, ни звуков драки из сада не доносилось. Значит, загадочный незнакомец пошел за стражей без сопротивления.

Стражник осветил лицо худого человека с впалыми щеками и большим выпуклым лбом. Редкие светлые волосы облепили голову, словно прилизанные. Свет факела, отражаясь в больших глазах, придавал лицу лихорадочное, взволнованное выражение. Но голос звучал спокойно:

– В чем дело, десятник?

– Ну, – разочарованно протянул стражник с факелом, оказавшийся десятником, – какой же это убийца, если это Фагрим? – И продолжил, обращаясь уже к приведенному из-за калитки человеку. – Фагрим, вот этот сопляк говорит, что он «лис».

Фагрим скользнул безразличным взглядом по лицу Сверчка:

– Нет, я не знаю этого юношу.

– Ясно! – голос десятника стал похож на рычание. – Парни, берите сопляка, оттащим в «холодную». И не худо будет ему малость навешать по бокам... за сопротивление при аресте.

Сильные лапы стражников резко вывернули руки Сверчку. Парнишка взвизгнул от боли – и крикнул, вовремя вспомнив недавние разговоры:

– А господин Фагрим сегодня искал завещание! В особняке торговца Саукриша! Которого зарезали!

– А ну заткнись! – прорычал десятник и так тряхнул Сверчка, что тот от боли едва не потерял сознание.

– Погодите! – Из голоса Фагрима исчезло равнодушие. – Что ты сказал, юноша?

– Что ты искал завещание! Вместе с наррабанцем Даххи! Да пустите же, пни горелые! – почти прорыдал Сверчок. – Говорю же, я «лис», только первый день в десятке!

– Это легко проверить, – кивнул Фагрим. Голос у него был хрипловатый, негромкий. – Сегодня вечером были такие дела, что кто-нибудь из наших наверняка еще сидит в Доме Стражи.

– А что случилось-то? – заинтересовался «краб». – Мы за Старой дорогой ходили обходом. Только возвращаемся. Ничего не слыхали.

– В «Плясунье-селедке» накрыли теплую компанию. Окрестные разбойники чего-то не поделили с городским ворьем, явились разбираться. Так что хоть кто-то из наших да толкует сейчас с арестованными. Вот пусть и скажут, знают ли они этого молодого человека... Но почему ты, десятник, произнес слово «убийца»?

– Точно! – хлопнул десятник себя по лбу. – Этот... этот же говорил, что в комнате – мертвый человек. Эй, Ку́дни, сходи проверь!

– Я схожу вместе с Кудни, – твердо добавил Фагрим. – Если и впрямь убийство, разбираться-то нам! Я только что стучал, мне не открыли.

«Краб» и «лис» вновь исчезли за калиткой. Второй стражник выпустил руки пленника, но на всякий случай держал его за воротник.

Сверчок словно окаменел. Мысли мешались в голове. Все происходящее казалось сном, нелепым и страшным.

Стражники вернулись быстро.

– Да, почтенный Гикфи мертв, – сообщил Фагрим. – Там, оказывается, не заперто. Я ничего не трогал, господин Ларш сам захочет посмотреть.

– Ваше «лисье» дело, – с уважением сказал десятник и кивнул второму стражнику: – Сгоняй домой к господину Ларшу, ты знаешь, где он живет.

Тот поклонился и исчез во тьме.

– Еще бы дверь покараулить, – мягко, без команды сказал Фагрим.

– Кудни, ступай дом стеречь, – приказал десятник стражнику, – пока «лисы» не прибудут.

– Я тоже с ним останусь, – решил Фагрим. – Все равно возвращаться...

1 (6)

* * *

Всю недолгую дорогу до Дома Стражи десятник и его пленник не обмолвились ни словечком. «Краб» крепко вцепился в парнишку, а левой рукой держал факел, освещая дорогу. Он мрачно глядел перед собой. А Сверчка не оставлял пережитый ужас. Перед глазами упорно стояли окно, свеча и мертвое лицо на залитой кровью столешнице.

Дом Стражи обычно походил на крепость: мрачный, трехэтажный, обнесенный железной грозной решеткой. Но сейчас, освещенный и шумный, он почти прогнал страх, который когтил душу парнишки среди темных улиц.

Сверчок встрепенулся, оживился, огляделся. Он не ожидал, что ночью здесь будет так много народу.

Впрочем, десятник тоже был слегка удивлен.

– Эк они нынче разбегались, – протянул он. – Ночью-то пусто всегда... Эй, стой! – ухватил он за локоть проходящего мимо по двору стражника. – Господин Ларш здесь или ушел?

– Спрут наверху. Он изловленных разбойников допрашивает по одному, а потом передает Авите.

– Авита тоже здесь?

– Ага. Она домой одна идти не хочет, на улице уже темно. Договорилась с Гижером, что он ее проводит, как освободится. Им по дороге. А пока она рисует, чего время зря терять-то?

«И Гижер здесь! И Авита! – возликовал про себя Сверчок. – Ну, теперь-то мне точно не ночевать в «холодной»... Только что же Авита здесь рисует?»

А десятник не удивился насчет рисования, не стал переспрашивать. Только неодобрительно хмыкнул:

– Вот неугомонные! Не могли завтра допросить всю эту шваль?

– Говорят, при арестах что-то срочное всплыло, да по нашей, по «крабьей» части. Вроде как еще кого-то срочно ловить придется. Вот и задержали еще и наших на всякий случай...

– Нет от этих бешеных «лис» покоя ни днем, ни ночью... – вздохнул десятник. – Ладно, щенок, пошли!

Ведя рядом с собой пленника, он прошел через двор, миновал дежурного стражника у входа, перебросился с ним парой негромких слов. Сверчок не слушал. Ему вдруг стало страшно. Ни разу в жизни ему не довелось увидеть Дом Стражи изнутри, уберегли Безликие, только в кабинете Джанхашара побывал – а тот отдельно, в пристройке... А теперь, как шагнул через порог, так стало холодно в животе.

Вслед за десятником Сверчок поднялся по широкой, но низкой, в три ступеньки, лестнице, и прошел по темному коридору. Десятник без стука распахнул дверь в небольшую комнату, освещенную сразу тремя светильниками, и остановился на пороге.

В комнате за круглым столиком сидела Авита. Перед нею были разложены листы бумаги, стояла подставка для кистей, кружка с водой и какая-то белая штуковина с жирным черным пятном на ней.

У стены стоял верзила бродяжьего вида – тощий, в рванине, с одним ухом и редкими кривыми зубами. Зубы можно было разглядеть, потому что верзила ухмылялся во весь рот – но как-то невесело.