Дьявол ночи (СИ) - Dьюк Александр Александрович Страница 14

Держи меня.

Дура.

Заткнись.

Еще один выплеск магии. Прошлое послушно продолжает свое течение. Улица услужливо поворачивается, меняя ракурс и давая взглянуть на всю картину.

Финстер начал двигаться. Вспыхнула магия. Замелькали яркие кометы с завораживающе красивыми хвостами, переливающимися всеми цветами радуги. По улице поплыло облако ослепительных красок навстречу фантому Финстера и вдруг растаяло, незаметно исчезло. Фантом вновь поспешно применил чары, а потом начал двигаться.

Жозефина шипит. Она горит. С нее ручьем льет пот. Тонкий шелк уже пропитался влагой. Держать ее все труднее. Чародейка вся напрягается и дрожит. Но не руки. Руки расслаблены, неподвижны, разведены в стороны и пульсируют холодным светом.

Вспышка. Вспышка. Отчаянные движения фантома. Вспышка. В небо устремился росчерк, переливающийся радугой. Поток магии. Целый вихрь ярчайших красок. Взрыв. Фантасмагория цветов, от которых слепнут глаза. Во все стороны фонтаном посыпались капли радуги, оставляя уродливые кислотные ожоги в тех местах, где они соприкасались с землей или липли к стенам. Финстер отлетел на стену. Повис на ней, не в силах пошевелиться. Новый взрыв, оставивший на стене глубокую борозду. Неистовый всплеск ярости и бешенства, окрасивший магию в темно-красный цвет. Стена в прошлом начала гореть, облупилась, посыпалась фантомная известка. Фантом чародея скорчился, фантасмагорическое буйство красных цветов внезапно оборвалось. Над землей посреди улицы повис сгусток агрессивно пульсирующей магии и вдруг осел на землю невесомой искрящейся пылью. Финстера протащило от стены на середину улицы.

Он вздрагивает… Вся улица вздрагивает и гаснет.

Чародейка коротко вскрикнула, всплеснула трясущимися руками, судорожно хватила ртом воздух и откинулась на грудь Гаспара, хлестнув по лицу волосами. Того обожгло волной пронзившей ее боли. Менталист торопливо рванул из сознания Жозефины как вор через окно. Пошатнулся с безвольно обмякшей в его руках чародейкой, привыкая к собственным глазам, высоте своего роста и кромешной тьме, поглотившей улицу.

— Аврора?..

Та не отозвалась, продолжая висеть на его руках. От нее веяло влажным жаром. Гаспар, прижимая безвольную чародейку к себе одной рукой, нашел в темноте ее шею, влез пальцами под ворот платья и нащупал бьющуюся жилу. Вздохнул с облегчением. Провел по горячей влажной щеке чародейки ладонью, убрал прилипшие мокрые волосы и легко похлопал по ней. Жозефина застонала, задрожала всем телом, несмело разлепила дрожащие веки. В темноте засияли едва заметные бирюзовые огоньки глаз, бегающих из стороны в сторону в попытке сориентироваться. Сфокусировавшись на лице Гаспара, Жозефина вяло усмехнулась, вновь прикрывая глаза. Тьердемондец прижал ее к себе.

— Никогда не сомневайся во мне, — сбивчиво прошептала она. — И даже в мыслях не называй дурой. Я не дура — знаю, что делаю.

— Нет, дура, — возразил Гаспар. — Упертая идиотка. Ты слишком дорога, чтоб вот так запросто разбрасываться своей жизнью.

Жозефина попыталась рассмеяться, но лишь протяжно охнула, что почему-то развеселило ее больше. Она инстинктивно потянулась к цепочке, в очередной раз забыв, что та скрыта под непривычным платьем. Несколько раз вдохнула-выдохнула, тихо ойкнув и осторожно погладив ребра, но пришла к выводу, что все не так уж страшно и вполне терпимо.

— Ладно, — вздохнула чародейка, мягко отталкивая руки Гаспара, — можешь отпустить уже. Я в порядке.

— Врешь.

— Конечно, но на ногах устою. Честно.

Гаспар нехотя расслабил руки, выпуская Жозефину из объятий, достал из кармана тускнеющий кристалл. Чародейка нетвердо встала на ногах, сделала неуверенный шаг, но едва слышно простонала, взявшись за голову, и неуклюже зашаталась. Гаспар потянулся, чтобы удержать, однако чародейка жестом остановила его. Потом затрясла головой, звонко хлестнула себя по щекам, обругала. Удивительным образом, это и вправду несколько помогло ей. По крайней мере, иссушенное колдовством тело решило больше не капризничать и не валиться обратно в мужские руки, как бы приятно это ни было. Чародейка взъерошила влажные от пота волосы, повернулась к Гаспару.

— Ты хоть понял, что здесь произошло? — обняла себя за плечи она.

— У магистра Финстера крайне буйные и агрессивные воображаемые друзья? — угрюмо предположил Гаспар.

Жозефина снисходительно усмехнулась.

— Воображаемые друзья и голоса в голове советуют убивать людей, но делают это не своими руками.

— Тогда что это было?

Она подняла на него уставшие, потускневшие глаза.

— Нет, — непреклонно отрезал он.

— Ты сам все видел моими глазами!

— Ты же не настолько наивна, чтобы верить в дьяволов ночи, — упрекнул Гаспар.

— А я не верю, я знаю, что они есть, — глухо отозвалась раздраженная Жозефина. Она чувствовала себя глупо из-за лезущих в голову и злящих мыслей. Раздражения добавляла мокрая от пота спина и липнущее к телу неудобное платье. А еще цепочка, спрятанная под шелком. — И ты знаешь — ты же комиссар Комитета Следствия Ложи, неужели ни разу не сталкивался с ними?

— Бывший, — привычно и механически поправил ее Гаспар. — Я — бывший следователь. И да, я сталкивался с демонами, потому-то отказываюсь верить. Я видел, как они убивают, и видел, что они после себя оставляют. То, что я видел сейчас, — даже близко не похоже на резню на Березовой улице.

Жозефина посмотрела на него почти с материнским упреком, словно на неразумное чадо.

— Тогда посмотри фактам в лицо: убийца не отпечатался в памяти места. Нет никакого способа вычеркнуть себя из пространства и времени, никакие чары, заклятья и талисманы на это не способны. Если я ничего не увидела, это означает, что само место не запомнило убийцу, — чародейка сделала паузу, переводя дыхание. Голова слегка закружилась. Где-то внутри, в животе, дало о себе знать мерзкое ощущение беспомощности и слабости. — Потому что убийца, — через силу вымолвила чародейка, — не принадлежит нашему миру.

— То есть ты серьезно думаешь, что кто-то вызвал демона Той Стороны, чтобы убрать Ашграу, Зюдвинда и Финстера? С каких пор демонам есть дело до политики?

Чародейка терпеть не могла этот его тон, который иногда прорезался у Гаспара, — неистребимый и неизлечимый тон жандарма, который поймал беспомощно, впустую оправдывающуюся преступницу на месте преступления.

— Им-то, может, и нет дела, а вот демонологам…

— Покажи мне хоть одного демонолога, который смог подчинить себе демона, — заводился Гаспар. — Это демоны чаще всего подчиняют себе демонологов, а еще чаще — рвут их на части.

— Тогда как ты объяснишь то, что мы видели? — уперлась в бока Жозефина.

Менталист раскрыл рот, но не ответил.

— Не знаю, — жестко отрезал тьердемондец. — Пока не знаю, — пока не знаю. — Но объяснение должно быть. И мы его найдем.

Наступило молчание. Мягкая, теплая ночная тьма окутывала улицу, но Жозефине было неуютно. Очень хотелось поскорее умыться и забыться сном.

— По крайней мере, теперь есть смысл выручать твоего свидетеля, — примирительно заговорила чародейка, придав голосу побольше беззаботности и энтузиазма, и коснулась в темноте руки Гаспара горячей, влажной ладонью. — Он оказался не таким уж невменяемым — убийца-то все-таки один.

— Ты так уверена?

— Не уверена. Просто отчаянно надеюсь, что по Шамситу бродит всего один… не-дьявол ночи.

Она вздохнула и потянула менталиста за рукав.

— Пойдем отсюда, — тихо позвала она. — О демонах, убийствах, политике и заговорах лучше всего рассуждать после горячей ванны, лежа на мягкой уютной постели.

— Последнее место, где я бы хотел обсуждать политику и заговоры, это постель, — проворчал Гаспар.

— Глупенький, — хихикнула Жозефина. — Ты удивишься, но политики и заговоров в постели гораздо больше, чем сна и секса. Уж мне-то поверь!

… Драть вас кверху жопой! — вдруг уловил Гаспар отголосок бешеной мысли и слишком поздно заметил бесшумное движение в темноте.