Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412" Страница 15

Ну и ладно, теперь, главное, до утра дожить. Поэтому, вахмистр велел дежурить по «тревожному» графику, еще раз обошел участок, убедился, что вокруг ничего подозрительного, не поленился. Заглянул в комнату «слухачей». Оба не спали, сидели в освещенной одинокой свечой комнате друг напротив друга, как всегда, жутковато молчали. Кашлянул, спросил, нет ли чего, ну, это… и выразительно поднял глаза.

Нет, в верхнем мире ничего необычного «слухачи» не учуяли.

Уговорив себя, что теперь-то все в порядке, вахмистр отправился в комнату отдыхающей смены, где ему уже предусмотрительно налили огромную кружку горячего чая с травками и соорудили невероятных размеров бутерброд с домашней колбасой. И, конечно, малиновое варенье в блюдце с синей полосой. Все, как положено.

— Этот, — молоденький городовой мотнул тощей шеей в сторону камер, — что твой призрак, ни звука, аж мурашки бегут.

— Ты поменьше мурашек считай, побольше старших слушай, да, вашбродь? — заглянул в глаза вахмистру второй, с маленькими блестящими глазками Он все время напоминал вахмистру какого-то скользкого зверька. Но службу, и правда, знал. Вот и сегодня, весь вечер ходил за вахмистром, проверял, не поленился, проверил кандалы на задержанном, и не побоялся же в камеру зайти. Сам топчан перевернул, не сунул ли кто заточку, или еще что недозволенное.

— Оно, конечно, — вахмистр прожевал бутерброд, с удовольствием запил чаем. Закончив ужин, вытер руки чистой тряпицей, с грохотом отодвинул тяжелую табуретку.

— Пойти, проверить перед сном.

Задержанный лежал на топчане, как лёг — руки на груди, ноги вытянуты. Как покойник, подумал вахмистр, и что-то его кольнуло. Он нащупал связку ключей на поясе, промахиваясь ключом, нашарил замок, наконец, ключ вошел. Даже сейчас, он не забывал об осторожности. — За мной не входить, быть настороже.

Но внутри он уже знал, что увидит…

— Твою ж мать, — выдохнул он несколько минут спустя.

___***____

Громко, празднично скрипел снег под ногами, золотые купола церквей плыли в высоком голубом небе, звонко гомонили где-то за высокой оградой купеческого дома дети. Попавшийся навстречу купец в распахнутой тяжелой шубе полез через сугроб брататься, тянул бутылку шампанского, но, увидев мрачное лицо и мундир Федула, понимающе надул щеки, извиняясь, приложил руку к груди, и двинулся дальше.

— Проклятье, а денек-то какой. Сейчас бы шампанское пить, да с румяными девами в санях кататься, — с тоской пробормотал Иван, глядя на ворота купеческого дома.

— Почему на улице никого? — поинтересовался Стас. — Обычно же охрану у ворот выставляют, ну и всякое прочее…

— Внимание привлекать пока не хотим. Огласка ни к чему, — коротко обронил Владимир, толкая калитку сбоку от ворот.

Первого мертвеца Стас увидел сразу, как вошел. Судя по одежде, один из купеческих охранников. Насколько Стас помнил, в прошлый свой визит они с Иваном видели, минимум, троих. Возле мертвеца на корточках сидел человек в высоких сапогах с меховой оторочкой и коротком черном полушубке с поднятым воротом. Таком же, как у иноков.

— Из ваших? — кивнул Стас Владимиру.

— Наш, — инок поднял руку, его соратник коротко махнул, отвечая, и вернулся к своему делу.

Не сговариваясь, ведуны остановились возле тела. Умер человек внезапно. Раскинув руки, мертвец лежал в высоком сугробе на обочине широкой, хорошо расчищенной дорожки. Ноги в новеньких валенках нелепо вытянуты, словно человек сладко потягивался. Лица не видно, его засыпал обвалившийся с вершины сугроба снег. И следов выстрела не видно — ни стрелы, ни пулевого отверстия.

— Вы его еще не трогали? — спросил Иван инока, хотя и сам видел, что следов не видно. Тот молча покачал головой.

— Нет. Но вы вот на это посмотрите, — и, вытянув руку с зажатым в ней коротким ножом, инок постучал рукоятью по ноге покойника. Раздался глухой костяной звук.

— Во, словно мерзлая туша на леднике.

— Да уж. Но ночи нынче холодные, — сказал сзади Иван. Впрочем, без всякой убежденности. Федул лишь вздохнул и, хлопнув Стаса по плечу, указал на дом, возле которого стояли несколько человек в черных полушубках иноков и серо-зеленых — порубежников. Виднелись и длинные теплые шинели городской полиции. Заслышав хруст снега стоявшие у дома оглянулись, замолчали, разглядывая гостей. Первым нарушил молчание человек в полицейской шинели — высокий, тощий, с острым рубленым лицом, на котором лихорадочно горели черные глаза. Он нервно протянул руку — сначала Стасу, затем Ивану. Ладонь оказалась сухой и горячей, и Стас подумал, что человек, пожалуй, серьезно болен, не стоит ему на морозе быть, а вот поди ж ты….

— Здравствуйте, здравствуйте. Майор Хацкий, — Голос у майора не подходил к внешности, был низким и хрипловатым, — Отдел собственной безопасности городской полиции. Не могу сказать, что рад знакомству. Про ваши вчерашние подвиги наслышан и за помощь в поимке подозреваемого признателен. Хотя, о том отдельно еще поговорим.

Стас чуть не поднял бровь, но сдержался. Все интереснее становится — на месте преступления собственная безопасность, а не «убивцы». Ну а разговор о стрелке тоже, дело ожидаемое. Вчера их мурыжили плотно, выспрашивая, за какой такой надобностью они попёрлись к Хасану Песчанику, и почему люди Хасана с таким энтузиазмом хотели покрошить их на мясо для шаурмы. К счастью, легенду они успели проговорить — самую простую. Хотели получить давний должок, дело не заладилось, остальное вы сами видели. Самое смешное, что это было правдой — Хасан им был должен, правда, долг смешной, но кому об этом надо знать? Конечно, Хасан, которого теперь полиция тоже будет тягать в хвост и в гриву, может сказать и что другое, но тут его слово против нашего…

— Да уж, не скажешь, что рад встрече, — вздохнул Стас, — А от нас вы что хотели?

— Обязательно все объясню, — дернул головой майор. — Но сначала вам лучше осмотреться.

Дом у д а р и л так, что Стас даже пошатнулся. Иван лишь тихо охнул и вцепился в рукав друга. Постояли пару минут, тяжело дыша, после чего Стас медленно повернулся к Хацкому и, почти не разжимая губ, медленно проговорил: «Ты что ж это делаешь, сука такая?»

Майор взгляд ведуна выдержал, хотя и отшатнулся слегка, но глаз не отвел.

— Свою работу, господин хороший, свою работу.

— Проверить, стало быть, решил. Не мы ли. Так?

— Так, Стас Григорьевич.

— Ну, майор, ты и сволочь, — Иван утирал лоб большим синим платком. — Там же не просто нежитью смердит. Там еще и гадости всякой оставлено, от которой и простому-то человеку, к тонкому миру нечуствительному, каюк может приключиться. А ты — без предупреждения… Нельзя ж так, с живыми-то людьми, проверяльщик хренов.

Федул мялся в отдалении, и было ему очень плохо. Перехватив взгляд бывшего сослуживца, Стас выразительно погрозил ему кулаком. Постоянные проверки успели ему осточертеть еще вчера и сейчас он был уже на грани.

— Ладно, господин майор, — отодвинул он плечом закипающего друга, — я твои резоны понимаю. А теперь отвечай по порядку, что мы здесь делаем и в каком качестве?

Майор кивнул кому-то, стоявшему снаружи, и вскоре к ним присоединился Владимир. Стас снова подумал, что инок очень непрост. Хотя, откуда взяться простым в Особом то приказе. Взяв Стаса за плечо, майор повлек их за собой вдоль опоясывающей дом террасы. Отойдя в сторону, привалился к перилам, тяжело, сыро откашлялся, сплюнул в снег густую зеленую мокроту и заговорил:

— Во-первых, вы правильно поняли, посмотреть, как себя поведёте. Это его вон идея, не моя, — посмотрел он на невозмутимого Владимира. — Во-вторых, вас все равно допрашивать бы пришлось подробно и дотошно. Вы же для купца дело какое-то проворачивали, так?

Стас и Иван молча кивнули.

— Что за дело?

— Не поверите, — вздохнул Иван, — подарок для купцовой дочки добывали. Чуть сами не полегли.

— Девчонка-то где? — сумрачно спросил Стас. Отчего-то на душе было на редкость погано. Все не шло из головы, как умилялся купец, слушая детскую песенку, как любовно готовил подарок. Души ведь в крохе не чаял. А теперь…