Хитрая затея - Михаил Иванович Казьмин Страница 15

— Дело Фаддей Степанович говорит, — веско выдал дядя. — А ежели ещё и вычитать с работников за столовую…

— Нет, — не очень-то вежливо вклинился я. — Прости, дядя, но никаких вычетов. Только за живые деньги кормить.

— Это почему так? — не сообразил дядя Андрей.

— Потому что работник, особенно если до нашего завода где-то ещё успел поработать, привык, что со всеми вычетами да расписками в заводские лавки его всегда дурят. А за живые деньги да при честной цене и нам выгоднее, и ему. Да и примет он такое новшество быстрее, — ответил я.

— Нам-то с того какая выгода? — это уже братец.

— Так ведь платить работники монетой будут, цены же не как в ресторации, — сообразил Самойлов.

Мы все переглянулись и заулыбались. Ну да, ассигнации в Царстве Русском обращаются уже с полвека, но большого доверия в простом народе к бумажным деньгам нет, и у тех же крестьян закупать провизию для столовой даже за медные деньги дешевле обойдётся, чем за бумажные. С другой же стороны, пусть простые люди считать и умеют, но в большинстве своём делают это медленно и потому предпочитают мелкие покупки оплачивать мелкой же монетой, хотя на самом деле им выгоднее дать ту же бумажную трёхрублёвку и получить горсть серебра и меди на сдачу. Вот и выйдет так, что за копеечную еду в столовой копейками платить и будут, а мы те копейки поменяем в банке на серебряные рубли и никак не меньше пяти процентов на закупке провианта сэкономим. То есть кормить работников нам будет выгодно не только из-за неизбежной наценки, ещё и сама эта кормёжка нам обойдётся дешевле. В общем, столовую Самойлову дозволили, тем более, место под неё он уже заготовил и оставил пока незастроенным, рассудив, что если со столовой ему и откажут, что на том месте построить, долго думать не придётся.

После такого успеха Фаддея Степановича настала моя очередь продвигать затею с рабочей одеждой, и не скажу, что далось мне это легко. Нет, убедить бояр Левских в удобстве диковинных штанов-фартуков для работы я смог без особых затруднений ввиду очевидности такого удобства, но саму идею приличной рабочей одежды они сразу не приняли. Пришлось призвать на помощь всё своё красноречие, объясняя, что работа в обносках создаёт у людей соответствующее отношение к своему труду, напомнить, что богатые сёла от бедных отличаются не только трудолюбием и достатком своих жителей, но и чистотой домов, дворов и улиц, нажимать на то, что дома-то у каждого из нас прислуга радует глаз опрятной, пусть и простой, одеждой, так почему мы должны морщиться и воротить носы от тех, кто работает на нас на заводе, и далее в том же духе. Видя, что не особо это всё помогает, я применил запрещённый приём, обратив внимание слушателей на то, что война — дело куда более грязное и тяжёлое, нежели заводская работа, однако же солдат одевают вполне пристойно и господа офицеры прилагают немалые усилия к тому, чтобы солдатики выглядели браво и прилично. Тут-то я стену неприятия своего предложения и пробил, потому что меня поддержал дядя Андрей — генерал всё-таки, пусть и отставной. В итоге отец и брат тоже сдались под напором моих доводов. Решили, конечно, что оплачивать робу работники будут вычетами, всё же выдача будет нечастой, да и по иной стоимости, нежели у щей да каши в столовой. Фаддей Степанович немедля представил свои расчёты, их в общем и целом утвердили, хотя дядя Андрей присоветовал управляющему установить и сроки носки рабочей одежды, подобно тому, как это имеет место с армейским обмундированием. В общем, умаялся я с этими спорами, но в итоге чувствовал себя прямо-таки титаном и гением, чего, однако, показывать не стал. Так, из одной лишь скромности, потому как про культуру производства говорить моим родственникам пока рано, не готовы ещё они к такому. Ничего, со временем привыкнут, я же сам над тем и поработаю со всем старанием.

А вот интересно, кстати, чего в столь удачном продвижении затеи с робами больше — вескости доводов, что я приводил, или сложившейся уже у бояр Левских привычки к тому, что Алексей всегда предлагает удачные решения? Хотелось бы, конечно, чтобы это была правильность доводов, а то привыкнут, понимаешь, меня слушать, а я же не безгрешен, могу и ошибиться, что-то не то предложить, вдруг они и такое примут?..

Пропустив по чарке за успешное разрешение всех этих вопросов, перешли к обсуждению дел непосредственно производственных. Поскольку большой казённый заказ на винтовки ожидался весной, решено было все силы пока что бросить на выделку револьверов, карабинов под револьверный патрон, охотничьих ружей, как и патронов ко всему этому оружию, чтобы и заказ от Палаты внутренних дел выполнить, и хоть какой-то запас создать для торговли. Да, пока ещё большая часть продавалась через Беккера, но и наши собственные розничные и мелкооптовые продажи оружия неуклонно росли, пусть даже не столь быстро, как нам того хотелось бы. Но что решили, то и решили, на том и закончили — откланялись с радушными хозяевами, да отправились ко мне.

Варварушка дорогим гостям ожидаемо обрадовалась, велела подать чаю со всеми положенными к нему сладостями, так что обед у Самойловых получил продолжение вполне достойное, хотя и тяжеловатое для наших желудков. За чаем Варя потребовала самого подробного пересказа московских новостей, в особенности касающихся общих знакомых, за каковой взялись Василий с дядей, мы же с отцом больше слушали. В общем, лекарство от скуки супруга моя приняла в увеличенной дозировке, жаль только, надолго его действия не хватило бы. Ну да ничего, ещё неполный месяц как-нибудь перетерпим.

Впрочем, и на следующий день у нас нашлось для Варвары Дмитриевны ещё сколько-то того лекарства — всем составом мы отправились на приём, что дали в нашу честь Весловы. Пусть Варя и без того была там частой гостьей, но её визиты обычно ограничивались посиделками за карточным столом с Софьей Петровной, а тут собралось целое общество из лучших людей уезда и приезжих московских аристократов. Да каких! Не у каждого уездного и городского головы бывает в гостях сам староста Боярской Думы! Под такое дело все, кто имел в уезде