Александр Лонс - Завещатель Страница 15

— А зачем она мне?

— Не остри, — огрызнулся Димка. — Я ее где-то потерял, никак не найду. Может, у тебя оставил?

— Посмотрю сейчас.

— Ладно, ты поищи пока, а я тебе потом перезвоню. Я дома, если что.

Димка отключился. В смысле — отсоединился. А я бегло окинула взглядом диван, пол вокруг дивана, столе, кухню, даже сортир (может, он там выронил?), ну, короче посмотрела везде, где мог ходить мой парень. Записной книжки не было. Быстренько позвонив, и сообщив Димке об отсутствии его книжки, я тем самым окончательно его расстроила.

Впрочем, фигня все это. Изменим жизнь к лучшему за пять минут.

Махнув рукой на душ, и мысленно обругав себя лентяйкой, грязнулей и неряхой, я торопливо оделась, наскоро перекусила и побежала в книжный. Быстро доехала до Гостинного Двора — удачно пришел поезд — вышла на станцию и уже поднималась по эскалатору вверх, когда с неудовольствием заметила, что повторяю свои действия, уже совершенные мною во сне. Разве что душ не приняла. Или во сне не было душа? Смутно как-то. Вроде бы был. Да и вообще — душ у меня вошел в привычку, просто сейчас я в цейтноте.

Перед выходом в метро сидел бомж. Он не побирался, а просто сидел, тупо уставившись в асфальт. Он никого не трогал, и никто не трогал его. И он был точно такой, как в моем сне. А какой он был во сне? Я снова поймала себя на мысли, что бессознательно подтягиваю события сна к реальным своим действиям.

В книжном магазине было как всегда тесно, многолюдно и до крайности перегружено книгами. Кто-то мне уже жаловался, что теперь тут стало бывать страшно неудобно. Вечно на кого-то натыкаешься, между чем-то протискиваешься, и никогда ничего не найдешь. Даже консультанты не всегда помогают.

У меня разбегались глаза. Новое издание Харуки Мураками, класс! Но не сейчас, в следующий раз. Давно хотела собрать всего Мураками. А если потом не будет? Надо взять, ну хотя бы одну, а потом и все остальное куплю. Хочу, все хочу! Блин, все мне не унести, да и денег не хватит. Вот! Отдел фантастики. Опять, блин, этот «Дозор» во всех ипостасях, истерзали бедного. Стоп. Вон лежит, по-моему, новая серия. Любопытно.

Небольшая стопочка черных книг лежала на той самой полке что и «Геном», «Лабиринт отражений» и «Дозоры». Новый роман Сергея Лукьяненко вышел в том же издательстве, что и все его прежние книги, но в новом исполнении. На качественной бумаге, в хорошем переплете, но уже не в серии — «Звездный лабиринт», а отдельным черным изданием. Немного и несерьезно погоревав по этому поводу — у меня есть все книги Лукьяненко, и все они из одной серии — я оплатила книжку, и пошла в отдел карт. И все здесь было не так, как в моем странном сне. Никакого космоснимка не видно, но зато наличествовал новый атлас, новее моего. И нужные дома на проспекте Блюхера там имелись. Это уже почти как во сне… Время еще оставалось — по выходным во всех больницах посещение до семи.

Перед метро бомжа я уже не увидела. «Ушел!» — почему-то с облегчением подумала я, и совсем повеселев, спустилась на станцию. Мне предстояло сделать одну пересадку и потом еще проехаться на трамвае. Мое улучшенное настроение длилось не долго. На станции метро, прямо на гранитном полу сидел бомж. Тот самый. Сверху. Он как будто кого-то ждал. «Меня ждет!» с ужасом подумала я, а этот нищий вдруг посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, и, по-моему, подмигнул. Уже ничего не соображая, я вошла в приехавший поезд. Бомж и не думал меня преследовать, а по-прежнему сидел на полу.

11. Феликс

Моя подруга сидела прямо на полу, и разглядывала очередные свои ботинки с видом маститого ученого, неожиданно для самого себя отрывшего вакцину против СПИДа. Я быстренько помог ей собраться и повез к себе.

Уже по дороге, несмотря на Анжелкины протесты, я заскочил в книжный магазин. Там оказались уморительные записные книжки с большой надписью «Gothic» и снизу «Помни о смерти…» А еще школьные тетрадки с черепом на бордовом фоне с такой же пафосной надписью «Gothic» и «Все мы станем прахом…» Купил по два экземпляра.

Хоть мне уже четвертый десяток, но сейчас у меня — «молодежный период». После своего развода, в среднем в раз в шесть месяцев я менял предмет своего обожания, кристалл души моей и звезду моего сердца. Все в одном лице. Сейчас это была Анжела — молодая, как майская клубника, девятнадцатилетняя девушка — второкурсница электромеханического колледжа. Она — страстная готка и фанатка какой-то финской группы, названия коей до сих пор так и не знаю. Как сейчас помню, группа эта, кроме шума, диких костюмов и страшнейшего макияжа, отличалась еще и тем, что по ней сходила с ума «готическая» молодежь обеих столиц. В дни выступлений в Питере или Москве, все эти готы ехали целыми поездами, повергая в шок и трепет своим видом остальных, более мирных граждан.

Я никогда не дарил Анжеле цветов. Только один раз купил в магазине сувениров выкованную из стали черную розу, чем вызвал дикий, многосерийный восторг. А живых цветов ей не дарил. Полуживые цветы, если о них забыть и воду не менять, вянут, опадают и приносят тоску, тухлую вонь и мошек. Сухие и мертвые цветы ассоциируются с романами Восемнадцатого века, в которые барышни эти цветы куда-то кладут и зачем-то засушивают на память. В общем, как не крути, срезанные цветы не люблю, и никогда не покупаю. А о вечно прозябающих на подоконниках монстрах вообще молчу. У нас на работе наши дамы их сажают в пенопластовые коробочки, в которых продают яйца, уверяя, что так они (цветы, а не яйца) быстрее и лучше растут.

Вообще-то Анжела хорошая, только бывает иногда резковата и агрессивна. А частенько ставит меня в тупик своей наивной непосредственностью, которую в ней, в первый момент, ну никак не заподозришь.

Вот, например, вчера. Придя домой после трудового рабочего дня, узрел такую картину. На кухне, на столе, стоит пенопластовая коробочка из-под яиц, а моя девушка, в наушниках и с плеером, достает по одному яйцу, кладет на стол, и пытается крутить. Тут между нами произошел примерно такой диалог:

— Э, Анжел, ты это чего? — не понял я, с интересом наблюдая за действиями девушки. — Что делаешь-то?

— Да, вот, понимаешь, вчера купила десяток яиц, а в холодильник положить забыла. Теперь проверяю, не испортились ли они.

— А крутишь-то зачем? — удивился я.

— Ну, как? Если яйцо свежее — оно не крутится, а тухлое будет крутиться.

— У тебя по физике-то вроде бы пятерка была?

— А причем тут физика? — с подозрением спросила подруга.

— Да? Ну, ладно. А чего ты слушаешь?

— Это — HIM! Пора бы и запомнить.

— Хорошо, запомню, — нечестно пообещал я. — ХИМ, так ХИМ. Пожрать-то есть чего? А то с голоду сейчас рычать начну.