Michael - Зверь внутри Страница 15

— Я не про то.

— Про что же тогда? Что-то ты, братец, темнишь. Пил, что-ли?

— Опохмелялся, — буркнул Жуков. — Я знаю, что ты — оборотень…

Зловещее слово упало, словно каменная глыба, придавившая находившихся в комнате. Около минуты царило напряженное молчание.

— Ах, вот даже как? — наконец проговорил хозяин и усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, от его усмешки у Ромки по коже побежали мурашки… — И откуда же такие мысли? Генри Филис Лавкрафта начитался или там Стивена Кинга на худой конец?

— Это ведь правда? — проговорил Ромка дрожащим голосом. — Ты пойми… Я ведь тебе помочь хочу… Может, это можно как-нибудь исправить… Я вот подумал…

— Индюк тоже думал, да в суп попал, — перебил хозяин. — Если у тебя шарики за ролики закатились, то помогать надо тебе, а не мне. Со мной же все в порядке.

— Так ты не… А как же Таня, все эти люди, Фролов, в конце концов… А?

— И ты думаешь, что я всех их истребил? Ты что, совсем больной?

Ромка чувствовал, что его миссия бесславно проваливается и всей его жизнерадостности и оптимизма не хватит, чтобы это поправить… Всякие мысли пропали из его головы.

— Ну я тогда пойду? — спросил он.

В контексте всего вышесказанного это прозвучало крайне глупо и неуместно.

— Иди… — отозвался Щуплов с усмешкой. — Хорошо, что зашел.

…Жуков не помнил, как прошел по загаженному коридору, как вышел на улицу… Только свежий морозный воздух да снег, который прямо ему в лицо нес встречный ветер, привели его в чувство…

«Что я наделал? — в панике подумал он. — Зачем я потащился к нему? Он же теперь… Знает, что я знаю…»

Жуков прибавил шагу. Идти было всего-ничего, если бы можно было пройти по той тропинке в кустах, но тропинка эта, по случаю зимнего времени, была занесена снегом, так что пришлось делать крюк. Совсем стемнело, и, несмотря на довольно раннее время, народу на улице не было. Страх перед Собакой Баскервилей брал свое. Ромка все ускорял и ускорял шаг и наконец побежал, то и дело увязая в свежевыпавшем снегу.

Уже близок был подъезд, совсем рядом уютная квартира Нади и сама Надя, не менее уютная, уже Ромке казалось, что он успел, и он даже сбавил шаг, как вдруг огромный черный зверь, вынырнувший из темноты откуда-то сбоку, прыгнул на него и повалил на землю.

— Сашка! — непроизвольно вырвалось у Жукова. — Это же я!

Вряд ли он думал о чем-то в последние мгновения жизни. А если и думал, то совершенно точно не успел кому-либо рассказать… Очередной жертвой Собаки Баскервилей стал Роман Жуков…

VIII

…Положительно надо было что-то делать! Конечно, это было великое дело — отводить глаза вахтершам в общаге, но не в этом было счастье. Да и город Н., хоть и маленький, но простора тут никакого не было. Оборотню в городе было тесно. Эти коробки, да еще обнесенные колючей проволокой… Плохо это…

К тому же неизвестно, как долго могло продолжаться это везение с вахтершами. Зверя-то они, допустим, не видели, но отчего же не видели следов? И не наступит ли день, когда они смогут эти следы увидеть?

Были проблемы и другого свойства. Как выяснилось, в день своей кончины этот Жуков (сам нарвался, придурок, нечего было нос куда не следует совать!) сказал своей Надьке, что пойдет к родителям, а сам у родителей и не был, а приперся прямо сюда, в общагу. Так эта самая Надька пришла разбираться через два дня, не был ли он у него. Насилу отвязался от дурищи: глаза красные, косметика размазалась, а туда же еще — напирает, как следователь на допросе. Ладно, что хоть ума не хватило теток на вахте порасспрашивать, а то ведь Ромка-то не имел такой способности отводить глаза, а если бы и имел, то уж точно не стал бы ею пользоваться. Хорошо, что хоть эта дуреха поверила ему. Конечно, пришлось пораспускать слезы-сопли, типа: как тяжело, какая трагедия, смерть в расцвете сил… И все такое. Но зато она его теперь считает другом. А это хорошо. Всегда пригодится…

Щуплов лежал на кровати, вперив взгляд в потолок, и размышлял. Он все больше и больше склонялся к тому, что необходимо линять из города куда-нибудь в деревню, где нет колючей проволоки и где больше простора. Конечно, в деревнях любой человек на виду, тем более, чужак, но и больше мест, где можно укрыться, дать волю звериному началу…

Вопрос только, куда линять и когда линять… Проблема.

Щуплов встал, потянулся и подошел к окну. Опять шел снег. Казалось, снег хотел завалить этот город с прилегающими окрестностями… Немало он прикрыл и его проделок… То-то по весне сюрпризов будет дражайшим горожанам!

Александр усмехнулся. Такая мысль ему понравилась.

«Вот бы только смыться отсюда до весны! — подумал он. — Было бы неплохо.»

…Судьба Щуплову не благоволила. Уж и апрель подходил к концу, а он все торчал в Н. Как он и предполагал, весна наделала немало шуму: многие из пропавших без вести зимой были найдены, только зачастую невозможно было определить, кто из них кто. Устраивались облавы, истребили прорву ни в чем не повинных собак, но он по-прежнему оставался вне подозрений. В оборотней не верили, а если и верили, то шушукались о них по темным углам; власти же существования подобных существ, разумеется, в расчет не брали; искали огромную собаку или волка, прочесали и город, и окрестности в поисках убежища зверя, но ничего, естественно, не нашли…

Отношения с коллегами по работе и просто знакомыми у Александра выровнялись. В первое время, когда он только познал новую свою звериную ипостась и резко изменил свое отношение к ним, это было воспринято с недоумением, в дальнейшем же, свыкшись с новой своею сущностью, Щуплов понял, что это лишь возбуждает ненужные подозрения и привлекает к нему нежелательное внимание. Поэтому он постарался вести себя с другим людьми, как прежде. Другое дело, что теперь ему приходилось притворяться. Это у Щуплова выходило отменно, словно прятавшийся внутри его зверь подарил ему еще и отличные актерские способности. Никто не мог заподозрить в этом общительном и любезном человеке монстра, который по ночам рвет в клочья одиноких прохожих.

С женщинами только был некоторый напряг. Сходиться с ними Щуплов попросту боялся. Он опасался в самый неподходящий момент утратить контроль над собой, что могло бы повлечь за собой катастрофические последствия, и поэтому всячески избегал женского общества, если его наличие не было связано с его служебными обязанностями. Это порой вызывало сальные шуточки в его адрес, неприличные намеки, сравнения с Борисом Моисеевым и Элтоном Джоном, но к ним Александр относился довольно терпимо (хотя останки некоторых зубоскалов были найдены по весне в куда как неприглядном виде).