Сакс Ромер - Остров доктора Фу Манчи Страница 15

«Обратите внимание на эти желтые руки, — услышал я резкий гортанный голос, да так отчетливо, будто он звучал совсем рядом, — их пожертвовал мне светловолосый баварец…» Мог ли я теперь сомневаться, что этим светловолосым баварцем был Якоб Бом? А следующим прахом, брошенным Фу Манчи молоху науки, был бы мой. Ведь доктор приносил в жертву своих ближних так же безжалостно, как жрецы ацтеков приносили человеческие жертвы Кецалькоатлю…

Номер 39-Б оказался точной копией окружавших его соседних домов. Все они стояли фасадами на дорогу, все были погружены во тьму. Больше я ничего не видел. Вскоре миссис Маллинс открыла двери на мой звонок. Загорелся тусклый свет (за спиной миссис Маллинс висело что-то вроде штор затемнения), но его оказалось достаточно, чтобы она смогла разглядеть мой мундир.

— Господи Боже мой! — воскликнула она. — Неужто германцы уже высадились?

Ее слова напомнили мне о роли, которую предстояло сыграть.

— Нет, мэм, — грубовато ответил я. — Я инспектор полиции…

— Ах, инспектор, извините… Когда сирены завыли, я погасила все огни в доме. И даже когда услышала отбой, все равно пользовалась только свечками.

— Никаких жалоб на вас нет. Вы миссис Маллинс?

— Так меня зовут, сэр.

— Я здесь из-за вашего жильца, Якоба Бома.

Ее тускло освещенная дородная фигура, казалось, разом поникла.

— Ах! — прошептала она. — Так я и знала.

Я вошел. Миссис Маллинс закрыла дверь, опустила занавеску, которая оказалась старым стеганым одеялом, и, пройдя в небольшую, освещенную свечами гостиную — чистенькую, аккуратную и обставленную в соответствии с рекомендациями художников из журнала «Панч» времен короля Эдуарда, — повернулась ко мне лицом. Она была грузной седовласой женщиной и, уж конечно, не пьяницей, хотя в тот вечер в ее жилище попахивало джином. Она умоляюще простерла ко мне обе руки.

— Только не говорите, сэр, что крошка Джейк оказался немецким шпионом! — воскликнула она. — Он мне был как сын! Не говорите мне…

— Когда вы видели его в последний раз?

— Ах, вон что! Он не пришел домой прошлой ночью, и я еще подумала, как это странно… Потом, сегодня вечером, когда зашла эта молодая девушка с фермы и объяснила, что все в порядке…

— Какая молодая девушка?! Кто-то из ваших знакомых?

— О нет, сэр, прежде я ее никогда не встречала. Но она была уверена, что он вернется, и поднялась к нему, чтобы подождать. А тут объявили воздушную тревогу.

— Она еще здесь?

Я замолчал. До моего слуха донесся едва слышный звук из-за полуоткрытой двери. Кто-то украдкой спускался по лестнице!

Одним прыжком я оказался у двери, распахнул ее и посмотрел вверх. Обозначившийся на фоне слабого света контур женской фигуры повернулся и метнулся прочь. У меня в каблуках будто пружины появились — так быстро я бросился следом. Влетев в комнату всего на шаг позади девушки, я заслонил собой дверь.

Она подбежала к занавешенному окну, и я увидел ее в свете пламени камина — единственного источника освещения в комнате. Этот-то свет и падал на ступени лестницы. На девушке был темный плащ и маленькая низко надвинутая шляпка, из-под которой выбивалась волна великолепных блестящих волос. Пляшущие блики касались ее лица, более бледного, чем обычно, и заставляли милые глаза сверкать аметистовыми искорками. Но внутренне я уже был готов к встрече с «молодой девушкой с фермы».

— Похоже, я прибыл как раз вовремя, Ардата, — сказал я, сумев совладать со своим голосом.

Она неподвижно смотрела на меня.

— Вы! — прошептала она. — Значит, вы из полиции! Так я и думала!

— Вы ошибаетесь, я не из полиции. Но объясняться некогда. — У меня уже сложилась собственная теория, объяснявшая, почему она не помнит, что было между нами, поэтому я говорил ласковым тоном. — Я обязан тебе жизнью, Ардата, так что она принадлежит тебе, равно как и все, что у меня есть. Ты говорила, что попытаешься понять. Ты должна помочь понять и мне. Что ты здесь делаешь?

Она сделала шаг вперед. В глазах — испуг, губы полураскрыты.

— Я повинуюсь приказам, которым должна повиноваться. Есть вещи, которые вам не дано понять. Наверное, вы говорите правду, и я хочу вам верить. — Поддавшись внезапному порыву, она подошла ко мне и положила руки мне на плечи, глядя на меня взором, в котором я прочел пылкий вопрос. — Видит Бог, я хочу доверять вам.

Я едва не разомлел: от ее красоты голова шла кругом. Как ее возлюбленный, я имел право целовать эти сладкие губы. Но я, стиснув зубы, воспротивился безумному искушению.

— Ты должна доверять мне, когда не можешь доверять себе, Ардата, — спокойно сказал я. — Наши судьбы связаны навеки. Сбрось это ужасное ярмо. Уйдем со мной. Законы Англии сильнее законов доктора Фу Манчи. Ты будешь в безопасности, Ардата, и я помогу тебе вспомнить все, что ты забыла.

При этом я крепко прижимал руки к бокам, потому что стоило ей оказаться в моих объятиях, все разумные решения пошли бы насмарку, и я это знал.

— Вероятно, я этого очень хочу, — прошептала она. — Возможно… — она быстро подняла на меня глаза и опустила их, — это и есть воспоминание. Быть может, это когда-то произойдет, но прежде я должна остаться в живых. А если я уйду с вами сейчас, то не проживу и месяца.

— Это же вздор! — с жаром воскликнул я и тотчас об этом пожалел. — Прости меня! Я позабочусь о том, чтобы тебе не угрожал даже он.

Ардата покачала головой. На миг вспыхнувшей в камине огонь игривыми бликами отразился на ее вздрогнувших локонах.

— Как раз с ним-то я и буду в безопасности, — ответила она тихим голосом. — У него хорошие слуги, ибо ни один из членов Си Фана не смеет бросить его одного.

— Почему? Что ты такое говоришь?

Ее руки нервно вцепились в меня. Она отвернулась, пряча лицо.

— Есть одна инъекция. Она вызывает смерть при жизни — каталепсию. Но есть и противоядие, которое должно вводиться раз в две недели. Во мне его еще на месяц жизни. Потом меня похоронят, как мертвую. Возможно, он откопает мое тело: он проделывал такое и прежде. Никто другой не может спасти меня, только доктор Фу Манчи. Так что, как видите, я всего лишь его беспомощная рабыня, подобно многим другим. Теперь-то вы начинаете понимать?

Начинаю ли я понимать? Кровь у меня закипела, но сердце оставалось холодным. Я вспомнил, как пытался убить этого китайского упыря, и теперь до меня дошло, что, преуспей я в этом деле, Ардата была бы потеряна для меня навсегда, она бы… Но здравомыслие запретило мне довести это умозаключение до логического конца.

Мною овладело такое страстное томление, такое сумасшедшее желание обнять ее и защитить от всех неведомых ужасов, что моя рука непроизвольно, сама по себе обхватила ее за плечи. Она слегка задрожала, но не отстранилась.