Схватка с судьбой (СИ) - Гичко Екатерина Страница 16

– Да вот тока ты, подлюка, и остался!

– А мне показалось, что за спиной твоей мой двоюродный дядюшка стоит… – наследник подслеповато прищурился, и мужик, круто развернувшись, охнул и присел, увидев позади себя высокого небритого мужчину с короткими серебристыми волосами и холодными голубыми глазами. Мужчина досадливо поморщился и неодобрительно посмотрел на племянника: чего творит этот мальчишка?

– Так вот тока такие и остались! – петухом заголосил чернобородый, опасливо посматривая на широкоплечего дядюшку хайрена. Выглядел тот сурово, и вокруг него уже образовалось пустое пространство: толпа, шокированная нежданным появлением врага в самом сердце своём, растерялась и не поспешила рвать его. – Чтоб справедливое возмущение народа давить!

Осмелев, мужик грудью попёр на дядю наследника и толкнул его. Тот качнулся ему навстречу, но с такой силой, что бородатый полетел наземь. Толпа возмущённо всколыхнулась («Как? Нашего бьют?!»), и обидчик, понимая, что его сейчас могут просто порвать, попытался поймать падающего за грудки. За ворот ухватить не успел, но кончик бороды прихватил, и та под негромкий крик её владельца оторвалась.

Народ, стоящий вокруг, потрясённо умолк. Стоящие за их спинами и не видящие, что произошло, наоборот, зашумели. Одна из женщин испуганно ахнула, склонилась над беднягой, но, увидев вместо истекающих кровью щёк гладко выбритую кожу, разъярилась и всунула кулак между лопаток бывшего бородача.

– Нашёл время красоту наводить, пошилыга[2]! Едва Охранительнице[3] душу не отдала из-за тебя, кривомордого!

Дядя хайрена растерянно повертел бороду в руках и, присев на корточки, аккуратно приклеил её обратно на лицо потрясённого и растерянного мужика. Кто-то рядом басовито хохотнул, но смех потонул в возмущённом шуме.

– Тута судьба страны решается, а он лицо волосьнёй обклеивает!

– О роже ли думать в такое время?

Спины возмущённых закрыли осрамившегося оборотня от взглядов хайрена и предводителя толпы, и те опять посмотрели друг на друга.

– Признаюсь, – тяжело обронил Узээриш, – что даже режь кто всю страну, всех вас, ни брата, ни сестру я бы не отдал. Себя бы убить позволил. А попытайся кто силой отобрать, сдох бы, но не отдал. Потому что моя кровь. Вырезать бы только вместе с сердцем позволил.

Предводитель развёл плечи, разжал кулаки и по-новому посмотрел на хайрена. Откликнулось что-то в душе. Глаз сам скосился на сынишку, скрытого за крепким станом супруги.

По толпе шёпотом разбегались слова хайрена. Лица людей мрачнели, кое-кто растерянно чесал голову, недовольное волнение тихо реяло над площадью, но в нём уже было что-то неуверенное. Вроде как бы и надо досадовать, только вот неправильность какая-то появилась.

– Но в беде бы не бросил, – продолжил Узээриш. – Всё бы отдал, кроме семьи, но одних бы не оставил. Я не самый лучший правитель. Я не пожертвую ради народа всем, но я готов вместе с вами спуститься в самую бездну. Если вы хотите говорить, я готов выйти и выслушать. Хотите рвать – рвите, – он раскинул руки. – Охрана и вмешаться не успеет.

– Да на кой он нам нужен, раз он ради нас всего отдать не хочет? – опять заорал кто-то.

– А каким будет правитель, если ничто ему не ценно?

Голос прозвучал тихо, но, казалось, каждый на площади услышал его. Люди расступились-обернулись, и взгляды устремились к фигуре высокого мужчины, облачённого в жреческий плащ бога Ваирака. Из-под капюшона на грудь опускались длинные серебристые волосы и виднелся гладко выбритый подбородок и чётко очерченная складка губ.

– Каким будет правитель, если ему неважна собственная семья? Сможет ли он понять нужды своего народа, его желания, если у самого сердце не болит за то же?

– Не слушайте жреческое отродье! Храмовники все заодно с хайнесом! Не будет длани хайнеса над ними, и кто их защитит от разграбления?

– Да ты что, паскудник, говоришь?! – седой как лунь старик возмущённо вскинул клюку. – Мы за справедливость поднялись, а не дома божьи разорять!

Поднялся было ропот, но его перекрыл тихий, но очень проникновенный голос жреца:

– Жрецы бога Ваирака способны сами себя защитить.

Взгляды многих невольно прошлись по скрещённым на груди и вложенным в рукава рукам храмовника, а затем по очертаниям меча под тканью плаща.

– В гневе на хайнеса вы позабыли, что тот, кто хотел погубить наших детей, до сих пор неузнанным ходит по городу, – продолжил жрец. – Вы ищете справедливости у хайнеса, а преступник спокойно разгуливает среди нас. Не наказанный. Не узнанный. Да и позабытый уже.

– А вот пусть хайнес и разбирается…

– Жрец прав, – тяжело бросил предводитель.

– В чём прав?! – сквозь толпу пробился невысокий русоволосый оборотень с окладистой бородой. – Правящая семейка вам бошки дурит, а вы и ухи рады развесить! Наших детей едва не погубили, потому что хайнес не смог их защитить! Так и весь город могли бы с лица земли снести!

– Верно говоришь! – из толпы выступил кряжистый рыжебородый мужчина с лысой головой.

– Жрец прав! – повторил предводитель. – Пока мы тут орём, эта тварь где-то ходит и что-то ещё замышляет.

– Так нам теперь что, за хайнеса его работу делать?! – вызверился рыжебородый и, подскочив к предводителю, схватил его за плечо. – Да, тварь та подлюка! А это не подлюка?! – он мотнул башкой в сторону хайрена.

– Та тварь и рыла своего не кажет, – рявкнул предводитель, – а этот сам вышел! Сам пришёл и говорить начал. Да, подлюка. Но, – он повысил голос, – подлюка наша! – и уже чуть спокойнее добавил: – С ним хоть уговориться можно.

– Пентюх шелудивый! – взбешённо выпучил глаза рыжебородый. – Сбросим его, ребята! Не нужен нам такой голова!

Он замахнулся кулаком, но предводитель сам сгрёб его за бороду и рывком потянул к себе. Рыжебородый сдавленно охнул… и остался без бороды.

Всплеск возмущения, вскинувшийся после призыва рыжебородого, резко затух, сменившись растерянной тишиной. Толпа – зверь безумный, беспощадный и часто неразумный – всё же состояла из отдельных людей и оборотней, объединённых общей идеей или болью. Но сейчас она вдруг разбилась. Такой пустяк, всего лишь отклеившаяся борода… второй раз отклеившаяся борода. Даже самые глупые посчитали, что совсем уж странно, когда два раза подряд… А те, что поумнее и злее, заподозрили, что их опять обманули. Но если хайнес обманул их, не оправдав надежды, то сейчас они чуяли обман тайный, подлый.

Подозрительные взгляды устремились на всех бородачей.

– А ну как подь сюды…

С разных сторон посыпались болезненные вскрики, но всех перекрыли два торжествующих:

– Ага!

– Ах ты скляда!

– Держи его!

Через толпу зайцем запетлял один из тех, кому оторвали бороду.

– Бе-е-е-ей! – заорал кто-то, и Узээриш отпрыгнул в сторону.

Тут же в то место, где он стоял секундой ранее, ударили два арбалетных болта и одна стрела.

– Не стрелять, не стрелять! – заорал предводитель.

Толпа вскипела, зашевелилась, раздались крики. А когда с крыши мешком грохнулся лучник с перерезанным горлом, в воздух взметнулся пронзительный женский визг.

– Где? – предводитель заозирался и замер, обнаружив хайрена сидящим на корточках на верхушке каменного бутона фонтана.

Ослепительная улыбка сверкнула на лице наследника, и он спокойно выпрямился, став прекрасной целью для всех стрелков в округе. Волчий месяц завис над его головой, обливая белым светом его плечи и спину, но оставляя в тени лицо.

– Шу-у-у, барышни, не пугайтесь, – певуче протянул Узээриш. – Это мои страстные поклонники, – наследник спрыгнул на мостовую, поморщился и устало добавил для предводителя: – Весь день от них бегаю. Подмётки скоро отвалятся.

– И всё равно сюда сунулся… – не очень одобрительно протянул оборотень.

– А что делать? – с наигранной тоской развёл руками Узээриш. – Не сунулся бы – на том свете предки бы заклевали. Так разговору всё-таки быть? – он хитро прищурился.