Уалий - Д. Левро Страница 16

стоял телескоп. А рядом на стене висел атлас звездного неба в золоченой раме. Из дальнего конца класса на меня взирали с постаментов мраморные изваяния каких-то важных людей. Должно быть, это были известные ученые или исследователи. Все было так не похоже на школу, куда я ходил в деревне. Классная комната в моей деревенской школе была меньше, а людей в ней больше. Нас было семнадцать или двадцать учеников. Точно не помню. Было очень тесно. Мы сидели по три человека за узкими партами и вечно мешали друг другу локтями. Стены там были голыми и обшарпанными. И телескопа у нас не было. Занятия в деревенской школе начинались с раннего утра. Зимой светало поздно, и во время первого урока мы писали при свете свечей. От этого тетради у нас вечно были перепачканы воском. Было холодно. Руки стыли. Приходилось согревать их своим дыханием. Когда писать было не нужно, сидели в варежках. Помню нашего учителя. Помню его очки с толстенными линзами и то, как он щурился, когда снимал их, чтобы протереть. С детства мы привыкли писать мелким почерком, потому что бумага стоила дорого. Раз один мальчишка из нашего класса почти месяц писал на листочках, которые мы поочередно вырывали из своих тетрадей и давали ему, пока у его родителей не появились деньги. Потом школу закрыли.

Я бросил взгляд в тетрадь Тирра, где он крупными ровными буквами написал сегодняшнее число и месяц. Тем временем, Ирис намочила тряпку и начисто протерла черную поверхность доски от разводов мела.

– Я планировала устроить контрольную работу по пройденному материалу, – сказала она, поворачиваясь к нам. – Но поскольку сегодня с нами Уалий, мы начнем новую тему, чтобы всем было интересно. Поговорим о системе государственного устройства.

Вдруг она задумчиво поглядела на меня. Словно хотела спросить, имею ли я хоть малейшее представление о том, что это такое. Но в последний момент передумала. Возможно, боясь обидеть.

– Да, об этом и поговорим, – сказала она, улыбнувшись.

– Скажите, Ирис, – обратился к ней Тирр. – Это правда, что мы одни во вселенной? Не считая небесных теней.

– Это сложно утверждать наверное. Но говорят, что это именно так.

– Кто говорит? – уточнил Тирр.

– Академия наук. И жрецы, разумеется.

– Откуда же им знать? У них есть доказательства?

– На то они и жрецы, – ответила Ирис. – Они обладают особыми источниками знания о мире. Такими источниками, которые лежат за гранью науки, а потому не нуждаются в подтверждениях и доказательствах.

Тирр задумался на мгновенье, но сдаваться не собирался.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Со жрецами все ясно. А ученые из Академии наук … отчего они уверены, что за облаками нет жизни?

– Они не уверены, – ласково улыбнулась Ирис. – Но дважды люди пытались заглянуть в неизведанное. И оба раза были неудачны.

– Расскажите, – попросил Тирр.

Ирис присела на край стола и плавными движениями расправила складки платья.

– Хорошо, – сказала она. – Первого человека, который решился заглянуть за облака, звали Сурих Рябой. Он был обычным сапожником, но раз вбил себе в голову, что за облаками найдет чудесную страну, и уже не мог отделаться от этой мысли. Вместе с горсткой чудаков он отправился на край земли. Там он сел в деревянную бочку и на длинном канате его спустили вниз, за самые облака, сколько хватило каната. Когда его вытащили обратно, Сурих рассказывал, что уже и не надеялся вернуться живым. Он рассказывал, что за облаками нет чудесной страны, а есть лишь безмолвие, холод и туман, от которого кровь стынет в жилых.

Мы с Тирром переглянулись.

– А кто был второй? – спросил Тирр.

– Имя второго смельчака я забыла, – призналась Ирис. – История его закончилась печально. Он решил превзойти Суриха Рябого. Он тщательно подготовился. Вместо бочки смастерил прочную и легкую корзину. Взял с собой теплую одежду. Погрузил на телеги огромную тяжелую катушку и несколько канатов, каждый из которых был длинней и крепче каната Суриха. Вместе с ним на край земли отправились с десяток помощников. Там, на краю пропасти, они закрепили катушку, соединили и обматали вокруг нее канаты. В назначенный день смельчак начал спуск и вскоре скрылся в тумане облаков. Когда же через несколько часов корзину вытащили обратно, она была пуста.

У меня муражки побежали от этого рассказа. Нужно быть совершенно безумным, чтобы решиться на такой поступок, подумал я. И ради чего? Ирис даже не помнила имени смельчака. А мы с Тирром и вовсе слышали эту историю впервые.

– Но мы совсем отклонились от темы, – вновь заговорила Ирис, поднимаясь.

И взяв кусочек мела, она красивыми буквами вывела на доске: "Система государственного устройства".

* * *

После занятий настало время обеда. Мы отправились с Тирром в столовую комнату на первом этаже. Тирр уселся за один конец стола, а мне предложил занять другой. Это было очень забавно, потому что стол был очень длинный. Такой длинный, что не влез бы ни в одну из комнат в доме моей семьи. Откуда ни возьмись, появился дворецкий с подносом в руках. Он был в черном пиджаке, белой рубашке и белых перчатках, и при бабочке. Через одну руку у него было перекинуто белоснежное полотенце. Поздоровавшись, он чинно направился к Тирру.

– Сначала гостю, – сухо сказал Тирр.

– О, простите, – ответил дворецкий, смутившись.

Развернувшись, он направился ко мне. Подойдя, он поставил передо мной поднос с приборами и собирался уже сервировать, как Тирр снова остановил его:

– Сколько можно повторять, что сервируют с правой стороны, – недовольным голосом произнес Тирр.

– О, прошу прощения, – еще больше смутился дворецкий.

Он снова взял поднос в руки. За моей спиной была стена, и приблизиться ко мне справа можно было только обойдя вокруг всего стола. Чувствуя себя виноватым, бедняга дворецкий так заторопился, что на полпути запнулся о ковер и едва не рухнул на пол. Приборы и тарелки со звоном подпрыгнули на подносе. Лишь чудом все не разлетелось по полу. Тирр лишь покачал головой. Я заметил, как дрожали руки дворецкого, когда он расстилал передо мной салфетку и раскладывал на ней столовые принадлежности. Он нервничал. И от этого движения его были смешны и неловки. Тирр не спускал с него глаз. А дворецкий чувствовал на себя взгляд господина и не поднимал головы. В комнате царило тягостное молчание.

Покончив с сервировкой, дворецкий исчез. Вскоре он снова появился, толкая перед собой столик на колесиках, уставленный блюдами с солеными овощами, сырами и хлебом. А в глиняных горшочках оказалось жаркое. Едва дворецкий поднял крышку, как воздух наполнился ароматом мяса и трав,