Юлия Зябрева - Дело о золотом песке Страница 16

Аля сидела, зажмурившись, вцепившись изо всех сил в ремни. Что-то шептала — наверное, клятвы, что больше никогда, никогда, дава тукэ мро лав[12], не будет летать на вертолёте.

А может, и совсем не это бурчала она себе под нос. Вот она вынула Таро, сжалась, словно загораживая их от посторонних взглядов… Глухо вскрикнула, едва не выпустив карты из рук, и закричала:

— Тырдёв! Стой! Назад!

И одновременно с её криком раздался сухой треск выстрелов.

Если Аля была неразлучна с Таро, то у Игоря всегда был при себе «макаров». Он давно уже нашарил и расстегнул кобуру, теперь оставалось только выхватить пистолет и наметить цель. Громкий вопль одного из десантников и мат его товарища сообщили, что враги нашли цель раньше Валуйского.

Пол под ногами плясал, оперативники вручную помогали лебёдкам вытягивать трос, машина накренилась — пилоты сообразили, что представляют собой отличную статичную мишень, и пытались изменить ситуацию.

Земля удалялась. Вертолёт набирал высоту. Игорю показалось, что он видит силуэт в зарослях ежевики. Ухватившись рукой за скобу в потолке, Валуйский высунулся наружу, прицелился… выстрелил раз, другой, третий — крика с земли не расслышал, но «силуэт» упал на землю, всплеснув руками. И тут же по днищу вертолёта полоснула автоматная очередь. В предплечье словно воткнули огненную спицу, пальцы разжались, за шиворот рванула чья-то сильная рука, и «макаров» упал…

Нет, стукнул о скобу в потолке, отлетел на колени к Але.

Уфф…

Игорь успел выдохнуть с облегчением: родной «макар» не достался таёжным бандитам. И сразу же стиснул зубы, чтоб не застонать: он только теперь понял, что его ранили.

…Рокот мотора. Далёкие взрывы. Гул винта. Стрекотание пулемёта. Обрывки фраз:

— На помощь!..

— Мать твою, поднимай!

— На себя…!

— Вооружённая группа!..

— Вы там вообще…?!

И, перекрывая эту какофонию — спокойный уверенный голос, эхо под сводами черепа:

— Кровь-кровица, красная девица, по полю гуляла, узелки вязала…

Аля отстегнула ремни и перебралась на пол, к судорожно скребущему пальцами раненому десантнику. По приказу Сочиной с него стянули брюки — а лужа крови подбиралась уже к ботинкам Игоря, сидевшего в самом хвосте.

Яркая, алая… артериальная.

— Сколько нам ещё лететь? — спросил Валуйский Семёнова.

Тот показал четыре пальца. О четырёх часах речи идти не могло, значит, минут сорок.

Сорок минут с перебитой бедренной артерией — вертолёт тряхнуло, раненый съехал к хвосту, и Игорю стало видно, что ногу десантнику разворотило основательно и очень близко к паху — не вдруг перетянешь… да и не перетягивает никто, Аля всех разогнала.

И только качает внутри головы бесконечное «кровь-кровица, красная девица»…

Валуйский перетянул свою руку повыше раны пристежным ремнём. Судя по всему, пуля застряла где-то в мышце, крови особой не было. Зато боль была, да ещё какая…

…но тому парню на полу в разы хуже. А Игорь… ну, подумаешь, подстрелили… в первый раз, что ли…

Он ещё раз подтянул ремень и вжался спиной в хлипкое сиденье.

Кровь-кровица, красная девица, по полю гуляла, узелки вязала…

Сорок минут пролетели как один миг. Бесконечный миг, наполненный гулким эхом речитатива про узелки. На аэродроме вертолёт встречали сразу три машины скорой помощи и много-много военных.

Игорь попытался сам спуститься на землю, но боль и нервное напряжение сделали ноги ватными. Кто ему помог, он толком и не понял, зато практически сразу же рядом с ним оказалась Аля в компании врачей. Она забирала у них игоревы куртку, водолазку, майку, гладила его по плечу раненой руки, продолжая что-то шептать, то по-русски, то по-цыгански… когда врачи решили полить рану перекисью водорода, она вскипела белой пеной — и что-то звякнуло по асфальту.

Молоденький санитар кинулся поднимать, и замер с открытым ртом:

— Это… это пуля! Перекисью вымыло пулю!

— И вовсе её не вымыло, гаджё. Я её позвала — и она ко мне вышла. Иди, накладывай повязку! А моя миссия здесь окончена. Игорь, держись давай, всё заживёт быстрее, чем ты хочешь!

Сочина удалилась к машине скорой помощи, возле которой стояли носилки с раненым десантником. Врачи собрали консилиум прямо на взлётно-посадочной полосе. С одной стороны, всё указывало на то, что некоторое время назад у молодого мужчины была разорвана бедренная артерия: слабость пациента, окровавленная одежда, залитый кровью пол в вертолете… Но, с другой стороны… повреждения тканей ноги были такими неглубокими!

Аля протянула на раскрытой ладони несколько кусочков металла, заторможено проговорила, медленно закрывая глаза:

— В него попали какой-то дрянью, ему раскурочило пол-ноги, и я не знаю, как только не оторвало её вообще. Я… считайте, я целительница. Сегодня.

Проговорила и — эффектно упала в обморок.

Игорю сделали с десяток рентгеновских снимков и даже магнитно-резонансную томограмму всего тела, взяли у него все анализы, до каких только додумались, включая всевозможные смывы, соскобы и биопсию. Все видели рукава куртки и водолазки, прошитые пулей, и саму пулю видели, и… маленькое малиновое пятнышко на руке чуть пониже локтя тоже.

Валуйский подозревал, что в соседней палате точно такой же список экзекуций проходит второй пострадавший, над которым сорок минут читала заговор Аля. А медперсонал бегал по коридорам в крайней степени возбуждения, и чем дальше, тем больше появлялось ручек и листов бумаги, фотографий, тетрадей, блокнотов, а весть о появлении в больнице настоящей целительницы, Цыганки Сочиной, той самой, что ещё по телеку показывали, разлетелась по всем этажам и отделениям. Игорь попытался навестить подругу, но его не впустили фанаты и фанатки, отправляя в самый хвост очереди.

Пока он шёл на прорыв, его потеряли недоисследовавшие чудесное исцеление врачи, отыскали возле палаты, где раздавала автографы Аля, часть очереди тут же переключилась на попытки прикоснуться к Игорю, чтобы благословение дивного исцеления перешло и на них…

Вечером, когда усталое солнце скатилось за ограду больничного сквера и раскрасило облака фиолетовым, малиновым, рыжим, золотым, прорвать оборону удалось самой Сочиной. Она объяснила страждущим, что после заката не может работать, и все ей поверили — хотя приближение ночи странным образом восстанавливало её силы.

Валуйский решил, что в нём, определённо, просыпаются экстрасенсорные способности: ещё в обед у него появилась уверенность, что вечером Аля придёт к нему в палату, сама. И вот — пришла, как только закончился ужин.