Призрачный мир - Евгений Семенов Страница 17

что-либо было невозможно, но он осматривал окрестности. Остановился на границе леса, всматриваясь в пустошь из которой он появился. Сам я не собирался пересекать ее в ночное время, поэтому остался на ночлег под гигантской елью. Выкурил еще до наступления темноты филина из дупла, чтобы иметь какое-никакое укрытие на ночь. Несмотря на свои размеры, в половину моего двухметрового роста и с клювом, больше предплечья человека нормального телосложения лесной филин безобиден. Я не слышал ни одного случая, когда этот лесной гигант напал бы на человека. Одичавшие кошколисы, скальпированные псы оборотни, крысеныши. Это его основной рацион. Все эти мутанты обитали в окрестностях и тех же самых крысенышей, достигающих пяти ладоней в длину и до трех в холке мне нужно было опасаться намного сильнее, чем филина. В дупло он не вернется пока не выветриться мой запах. Так что его опасаться не приходилось.

Было интересно, что рассматривает незнакомец в пустоши. Старый армейский «слепец» — прибор ночного виденья из заплечного мешка перебрался мне на голову. Тьму рассеяли лучи Гауссова излучения, но пустошь не выдала ни единого движении. Белое одеяло снега, торчащие, словно надгробия пни выжженного кислотой леса во время финального истребления, если верить рассказам старожилов, произошедшего полторы сотни лет назад. Живность старалась не забираться в источающие ядовитые испарения земли. Еще лет двадцать назад полчаса в пустоши превращали все живое в неодушевленный труп, ослепший и бесцельно бродящий, пока мышцы не начинали отваливаться от костей. Но природа брала свое и испарения уже не были настолько опасными, да к тому ж заморозки сдерживали их.

Я дождался момента, когда незнакомец подошел к огню. Было бы нелепо, если бы на его пути повстречался разумный человек, а он прошел мимо, да еще в такой близости, хотя по дальнейшему общению я понял, что попутчики ему не интересны. Сам я за две недели пути встретил из относительно разумных только автономных охотников, человекоподобных трехметровых роботов, что в нелепом с точки зрения логики порыве собрались в одном месте. Их задачей еще до финального истребления и до сих пор, так как ее никто так и не отменил, оставалось уничтожение человечества. Любого его подвида. Любого возраста и пола. Но они просто проводили меня взглядом. Что это было? Нарушение программы или все-таки развитие их разума? Искусственного интеллекта, который благодаря ли короткому замыканию или все же заложенной возможности саморазвития посчитал, что задача не имеет смысла. Для чего их титановые тела, укомплектованные биосинтетическим источником энергии, собрались вместе, как люди, что в поисках общения или создания группы для более эффективного выживания образуют союзы?

— Вас не затруднит предложить мне дать возможность составить вам команду этой ночью у открытого огня?

Мой мозг не сразу понял, что именно просит незнакомец. Его чистый ровный голос ввел в еще большее замешательство, чем постановка вопроса. Такого голоса я не слышал раньше. Даже младенцы, наконец-то произносившие первое слово, имели проблемы с горлом в этой атмосфере. Разобрать, что говорит двадцатилетний мужчина, уже было сложно. Большая часть звуков заменялись хрипами, а тут. Хотя, может просто давно не слышал человеческую речь? Три последних года я ухаживал за своей тридцатилетней матерью, которой довелось стать старожилом. Мне двенадцать. Я чуть выше двух метров ростом, пару лет, как перестал бриться и отпустил бороду. И жить осталось, даст бог, год — два. Среди таких как я мутантов, которые проживают пять лет за год, которым повезло оставить возможность думать и размножаться, мужчины не живут более двадцати лет, а мне по косвенным признакам осталось не более двух лет.

Поэтому такой чистый голос вызвал большее удивление, нежели странная постановка вопроса.

— Не вижу ничего, что могло бы помешать сделать тебе это, незнакомец.

Он сел на согнутые колени и протянул руки к огню.

— Ты как то по-особому переносишь холод, незнакомец? — я сделал акцент на последнее слово.

— Ах, где затерялись мои манеры! Я Зальд. Как ваше имя.

Я усмехнулся. Его речь меня веселила.

— Исузу. Так как насчет холода? Ты не окоченел в своем наряде?

— Какое интересное имя. Ты знаешь, что оно означает? И я не окоченел. Я неплохо ощущаю холодное время года.

Недалеко от бомбоубежища, где проживала наша община, зарастало кладбище автомобилей. На одном из них отец и нашел табличку с моим будущим именем и прикрепил в изголовье кроватки.

— Долгая история. Не хочу вспоминать.

— Как считаешь нужным. Я тут до утра подожду. Во тьме я плохо различаю направление. Ты не воспротивишься?

— Несомненно, я буду только рад собеседнику, даже если он так странно говорит как ты.

— Хорошо. Введи меня в состояние, в котором я понимаю, почему я говорю странно.

— Непривычно, — грустно сказал я, — может просто я не слышал такой речи раньше.

— Хорошо. Мне понятен твой ответ.

Повисла пауза. Несомненно, мне хотелось узнать, кем был мой собеседник и куда он направлялся, но я решил выдержать паузу, узнать, таким образом, насколько он сам заинтересован в разговоре. С долей сожаления мне пришлось констатировать, что продолжения разговора не будет. Собеседник уставился в точку чуть выше моей головы и не планировал инициировать беседу. Его ладони протянутые к огню не шевелились. Прислушавшись, я различил легкое сопение, ничуть не напоминающее мне звуки, которые доводилось слышать ранее от спящих людей. Слишком тихое и невесомое по сравнению с хрипами и стонами во сне моих уже усопших друзей и родственников.

Время шло. На пустошь начали опускаться первые предвестники наступающего снегопада, но под гигантской елью опасаться быть засыпанным не приходилось. Где то в темноте чащи ухнул филин. Тот ли, которого мне пришлось изгнать из его убежища, не знаю, но он напомнил, что разместится вдвоем в дупле, не получится. Оставить Зальда одного у костра? Это было бы выше моей человечности, несмотря на то, что он мне совершенно не знаком. Провести ночь, опершись спиной на ствол дерева, не составит для меня труда. Сплю я чутко, и расставленные по периметру звуковые ловушки не дадут мутантам появиться неожиданно. Перед тем как погрузится в полусон, я подкинул толстых сырых веток в огонь и накинул на глаза «слепыша», чтобы сразу быть зрячим в случае нападения.

Сны в полудреме всегда более живые и насыщенные, чем в полноценном состоянии сна, и на этот раз они не заставили себя ждать. Что бы ни формировало их в моем сознании, но оно явно было пессимистично настроено. Черное небо. Пробивающиеся в нескольких местах жидкие солнечные лучи освещали жалкую картину умирающего мира. Глухие раскаты вдалеке больше напоминали обрушения