Венец смерти (СИ) - Береника Лито Страница 17

Кейси тихонько выскользнула из магазина и не спеша пошла в сторону ресторана, наслаждаясь вечерней прохладой и поглядывая по сторонам.

Серебряная улица не была слишком большой, и Кейси не знала, за что улица получила свое название: за большое количество ювелирных магазинов, расположенных в начале улицы, или просто намекала на большое количество звонкой монеты, которое посетители неизменно оставляли в здешних магазинах и заведениях.

Дойдя до ресторана, девушка быстро заказала и оплатила доставку нескольких блюд, из тех, что предпочитал Джулиан Лал, неторопливо выпила стакан ягодного напитка с медом, и так же неспешно побрела обратно в магазин.

Людей на улицах было еще достаточно много, и когда идущий навстречу здоровяк, явно оборотень, весьма чувствительно задел девушку плечом, она лишь огрызнулась, не сбавляя шага:

— Смотри, куда идешь, парень!

Здоровяк как бы невзначай затупил Кейси дорогу, и насмешливо ответил:

— А я смотрю… Не Кейси ли это Барклай?

Бросил быстрый взгляд по сторонам, Кейси поняла, что неподалеку стоят еще два высоких белокурых, с легкой рыжиной, парня, одетых, пожалуй, слишком легко для прохладной весны Вашингтона. На Юге вена начинается раньше, да и в целом там гораздо теплее.

Девушка злобно выругалась про себя и решительно шагнула вперед, навстречу здоровяку, которого, пребывая в задумчивости она прежде не узнала. Прошлое в который раз догнало молодую тигрицу.

* * *

Девушка родилась и выросла в большой общине трансформов в Территауне, штат Луизиана.

Способность к зачатию у оборотней, даже между особями одного вида, не высока настолько, что рождение ребенка перечеркивает всю прежнюю жизнь счастливой матери. Теперь все ее внимание и силы будут посвящены хлопотам и заботам по обихаживанию и воспитанию дитяти.

Кейси помнила, как хлопотала вокруг нее матушка, и пока девочка не подросла, ей казалось, что такой жизненный уклад и есть единственно правильный, ведь она никогда не знала другой жизни.

Однажды, забравшись на чердак за какой-то редко используемой в домашнем хозяйстве рухлядью, в дальнем углу просторного помещения Кейси обнаружила сваленные в беспорядке несколько мольбертов, пару уже натянутых пустых холстов, один — с уже нанесенной на холст грунтовкой, с десяток картин с хорошо выполненными пейзажами и натюрмортами, так же несколько портретов, в том числе отца и деда, очень похожих, разве что на портретах они выглядели моложе, чем сейчас.

Замучив расспросами всех и каждого, девочка выяснила, что до ее рождения матушка всерьез занималась живописью, и была, вроде бы, очень талантлива. Но после того, как родилась Кейси, рисовать ее маме, разумеется, стало некогда.

Улучив момент, когда матушка была не слишком завалена работой, Кейси спросила:

— Матушка, а почему ты перестала рисовать? Ведь тебе же это нравилось?

Молодая, еще не утратившая красоты в постоянных трудах ее мать, Элизабет (она перестала быть Бетси в тот самый момент, когда на руки женщине положили новорожденную девочку, плод ее чрева), равнодушно кивнула:

— Да. нравилось. Учитель в школе мной все нахвалиться не мог, твердил, что мне нужно обязательно развивать свой талант.

— А ты?

— Да я и развивала. Рисовала каждую свободную минуточку, даже когда замуж вышла, хотя муж мой, твой отец, и ворчал бывало, что все это лишнее, блажь и женщине ни к чему.

— Ты из-за отца перестала рисовать, да? — наивно спросила Кейси. Девочка несколько раз слышала от разных членов семьи, что ее отец, Уилл Барклай, нрав имеет куда как тяжелый, и терпеть не может, когда ему кто-то перечит. В дочери Уилл, правда, души не чаял, и закрывал глаза на многие ее шалости, когда Кейси была совсем крохой. Мама ответила ей все такой же равнодушной улыбкой:

— Не то, чтобы прямо из-за него. Родилась ты, и времени на рисование действительно не стало. За малышкой присмотреть, дома порядок навести, с готовкой бабушке твоей помочь — всегда есть чем заняться, только успевай поворачиваться.

Кейси видела, что матушка, пусть и старается говорить равнодушно, полностью скрыть от дочери тоску по живописи, которую она когда-то любила, в которую вкладывала душу, Элизабет Барклай не смогла.

Что же это получается? Значит, она, Кейси, невольно оказалась виновата в том, что матушка перестала рисовать? Она родилась, а женщина, которая прежде каждую свободную минуту, пусть у Элизабет и было их не слишком много, уделяла краскам и холсту, бросила все ради новорожденной малышки. И вот, ее мольберты, холсты и давно написанные картины пылятся на чердаке, как ненужный хлам.

Неужели Кейси ждет то же самое? Выйти замуж за чистокровного оборотня, уехать жить к нему в одну из общин, рано или поздно родить мужу маленького тигренка, и полностью отдаться заботам о нем? У нее не станет больше времени ни на чтение книг, ни на долгие пешие прогулки (не важно, на двух ногах или четырех лапах она гуляет), ни на верховую езду. И ее увлеченность разведением и выездкой лошадей тоже канет в Лету?

Чем старше девочка становилась, тем чаще ей в голову приходили мысли о неправильности общинного уклада. Почему мужчины могут себе позволить заниматься любимым делом, а женщине достаются только заботы о доме и детях? Да, конечно, в определенный момент жизни маленькие оборотни требуют особого внимания и контроля, и лучше, чтобы в это время мама находилась рядом с взрослеющей дочерью. Но Кейси видела, что доля женщин, родивших своим мужьям сыновей, ничем не отличается.

Сознание девушки словно бы раздваивалось. Да, она была благодарна матушке за постоянную заботу, но в то же время Кейси нестерпимо было знать, чего ее появление на свет лишило ее собственную мать.

Вне всякого сомнения, рождение каждого ребенка в общине оборотней — это большая удача, и никому нет дела, что за эту удачу женщины расплачиваются почти полной невозможностью совершенствовать свои таланты и склонности.

* * *

Кейси едва минуло восемнадцать, и жизнь расцветала всеми красками, видимыми глазами юности.

Однажды вечером отец позвал девушку к себе в кабинет и сообщил, что нашел ей жениха. Обручение состоится через две недели.

Отец не счел нужным ни сообщить Кейси имя выбранного для нее мужчины, ни хотя бы немного рассказать о нем. Все это было не важно. Здесь, в общине, не принято идти против воли родителей. Но смириться с тем, что за нее все решили, девушка не могла. Пример ее собственной матери постоянно стоял у Кейси перед глазами.

Найти деньги, чтобы купить билет на поезд до столицы и покинуть границы общины оказалось не сложно. Никто даже