Гордость, сила и зима: стирая границы - Лина Неидеальная Страница 17

Лекс начал творить свое колдовство, воздух вокруг заполнил предгрозовой запах, а лицо мага стало каким-то отрешенным. Прикрыв глаза, он нараспев произносил слова заклинания, руки Винтера были подняты над головой, и с кончиков пальцев срывалось какое-то серебристое сияние.

— Нет! — раздался резкий женский крик.

Девушка, которую до этого Эван оставил под деревом, неожиданно пришла в себя и стремительно бросилась к магу, пытаясь помешать ему отправить призрака в дальний путь. Она почти пронеслась мимо меня, но я успела схватиться за рясу, движение задержало монахиню и позволило Лексу завершить заклинание.

— Вы, вы, что вы сделали, — девушка упала на колени и в ужасе посмотрела на теперь уже пустую клетку.

Поведение удивило нас всех, Александр попытался подойти к ней, но монахиня в ужасе отползла назад. Лицо девушки перекосилось от ярости и отчаяния, кажется, она была близка к самой настоящей истерике.

— Ненавижу вас, — голос монахини сорвался на нервный крик. — Вы всё испортили! Мы просто хотели привести в порядок монастырь! Не подходи, — еще громче закричала она на приближающегося Лекса. — Такие вот обесчестили меня! Ненавижу вас!

Истерика окончательно накрыла бедную монахиню, ночь так и разрывали ее рыдания вперемешку с нервным хохотом. Она лихорадочно мотала головой в разные стороны, размазывая слезы по щекам. Я медленно начала к ней подходить, жестом показывая парням, чтобы они скрылись из поля зрения, не нужно нервировать бедную девочку, ей и так досталось. С неба медленно падал первый в этом году снег, касаясь поверхностей, он тут же таял, оставляя после себя только мокрые пятнышки.

Я опустилась на землю рядом с девушкой, которая никак не отреагировала на мое приближение. Как ее успокоить, я не знала, но хотя бы сбежать она не пыталась. Начав гладить ее по плечу, я попыталась сказать какую-то утешительную речь, но меня внезапно прервала сама монахиня. Она отняла руки от своего лица и уставилась на меня безумными карими глазами.

— Они ведь не правы, нельзя так жить в монастыре, — сбивчиво бормотала девушка, цепляясь за мои руки.

— Да, да, — не спорила я с ней, потому что это могло только навредить. Мне с большим трудом удалось не поморщиться от прикосновений, потому что она задела все еще кровоточащие царапины.

— И мы только хотели помочь всем, да, только помочь, — она начала раскачиваться и смотреть куда-то в одну точку. — Мать Хельга хотела помочь мне. Я так страдала, мне было так плохо, а она помогла мне, она хотела помочь всем. Но эти неблагодарные ее не поняли. Но я знаю, что делать, — голос девушки понизился до шепота. — Я их всех убью. А потом себя, тогда мы все вознесемся на небеса. Я так и сделаю, я так и сделаю. Ты ведь поможешь мне? Помоги мне вознести всех, тогда мы после смерти будем на небесах, нас возблагодарят на том свете. Где мои четки? Я хочу помолиться…

Девушка начала шептать совершенно невнятные слова, а затем завалилась на меня. Я подняла голову и увидела Лекса, на кончиках пальцев которого угасло золотистое сияние. Он взял девушку на руки и устало посмотрел на меня. Я поднялась с мокрой земли, и мы направились в сторону монастыря.

Как оказалось, избушка стояла в близлежащем лесочке, так что нам пришлось изрядно поплутать между деревьев. Пока мы выбирались, Лекс и Эван рассказывали о том, что произошло после того, как они оставили нас под окнами монастыря. Сеть, накинутая на девушку, оказалась выше всяких похвал, бедная монахиня даже не заподозрила, что на ее навесили заклинание. Но она наоборот дожидалась, пока за ней погонятся. Заметив преследование, девушка начала уводить парней как можно дальше от территории монастыря и леса, если бы не заклинание Лекса, то ей бы это удалось. В какой-то момент она решила, завела их достаточно далеко, а потом попыталась скинуть идущих по следу. А ребята сделали вид, что ей это удалось, а затем без проблем выследили почти у самой избушки. Там Винтер наложил чары, от которых девушка впала в сон. Что было дальше, и так известно.

— Ты сможешь помочь ей? — спросил у меня Лекс, прижимая девушку покрепче к себе.

Некоторое время я молчала, не зная, как подобрать слова. Девушка сошла с ума, даже не будучи профессиональным лекарем, даже не проводя никаких экспертиз, я точно могла сказать это. Думаю, что ребята тоже поняли, что с головой у несчастной не все в порядке.

— Я могу исцелить тело, но не душу, — медленно проговорила я, тщательно взвешивая каждое слово.

На нас обрушилось нехорошее молчание. Каждый думал о чем-то своем, в глубине души жалея обреченную девушку. Скорее всего, остаток своих дней ей придется провести под строгим надзором докторов. Она всего лишь хотела построить идеальный мирок, хотя бы на территории монастыря. Если бы не люди, когда-то надругавшиеся над девушкой, ее судьба могла бы сложиться совершенно иначе. А мать Хельга… Она всего лишь дала монахине то, о чем она так страстно мечтала. Умиротворение.

Снег все еще продолжал кружиться над нашими головами, тая, едва соприкоснувшись с поверхностью. Грязь под ногами окончательно превратилась в месиво. Я наконец-то почувствовала холод и зябко поежилась. Монастырь встретил нас своими темными стенами.

Глава седьмая, о поросенке с яблоками и валерианке

Выезжать из монастыря собирались в полдень. Теперь уже в своем настоящем облике мы долго и муторно рассказывали матери Каталине и остальным о произошедшей истории. Любительница кошек и юная художница, сестры Агата и Рената соответственно, отсыпались в своих кельях. Они, кстати, даже не простудились, лежа на холодном полу в заброшенной избушке, чего нельзя было сказать обо мне — я на утро хлюпала носом и ощущала резь в горле. Лекарства от простуды я, бестолковая кукушка, оставила во дворце, так что лечение пришлось отложить до возвращения.

Сошедшую с ума монахиню звали сестра Роуз. Как оказалось, она недавно пришла в монастырь, совершенно разбитая и потерянная девушка пыталась начать новую жизнь. Именно в нее вселилась первоначально мать Хельга, несмотря на то, что мы подумали на художницу. Грязными пальцы были из-за четок, которые девушка практически всегда перебирала, они были покрыты слоем некачественной краски, поэтому пальцы девушки были чумазыми, как выразилась сестра Агрипа. Затем уже мать Хельга позаимствовала тело сестры Ренаты и заставила еще изобразить в своем альбоме руну, которая