Антон Грановский - Двойная тень Страница 17

Анна… Странное дело, но, когда Ник пытался вспомнить свою мать (а это случалось довольно часто), перед глазами у него всегда вставало лицо бывшей жены. Поначалу Ника это раздражало, но потом он привык и даже находил в этом особое удовольствие, уверив себя, что видит не мать и не жену, а некий общий архетип Женщины, на волну которого настроился его разум.

Иногда, когда жизнь казалась особенно абсурдной и невыносимой, Ник специально вызывал в памяти лицо матери (а следовательно – бывшей жены), и появлявшееся тут же ощущение сопричастности с миром вселяло в него уверенность в том, что не все напрасно. Это ощущение дарило ему надежду на избавление и давало силы жить дальше.

– Вы – писатель Мацухиро Соболев? – усомнился Ник, глядя на прекрасную девушку, открывшую ему дверь.

Девушка лукаво прищурилась и ответила:

– Это мой псевдоним. Настоящее имя – Риоко Соболева. Для вас просто – госпожа Риоко.

Ник недоверчиво оглядел ее стройную, подтянутую фигуру.

– Вы моложе, чем я думал.

Девушка улыбнулась:

– Я просто хорошо сохранилась. В студенческие годы участвовала в программах по омоложению в качестве испытуемой.

– Сколько же вам лет?

– Не стану называть цифру, но вряд ли я младше вас. Итак, что вас ко мне привело, детектив?

Ник кашлянул в кулак.

– Простите, госпожа Соболева, мы можем поговорить в доме?

В раскосых глазах писательницы зажегся лукавый огонек.

– Вы напрашиваетесь ко мне в гости, детектив?

– Не то чтобы в гости… Просто мне хотелось бы поговорить с вами основательно и детально.

– Что ж, тогда входите!

Писательница посторонилась, позволяя Нику пройти.

Закрыв за детективом дверь, она провела его в небольшую, но очень уютную гостиную с псевдомраморным камином и тяжелыми креслами.

– У вас здесь уютно, – сказал Ник.

– Спасибо, – поблагодарила писательница. – Я не поскупилась на хороший мем. В нем около пятисот вариантов обстановки – от дачного домика до дворцового бального зала.

Ник подошел к антикварному книжному шкафу, уставленному старинными книгами, поднял руку и легонько провел пальцем по корешкам книг.

– Книги настоящие или это тоже иллюзия? – спросил он.

– Иллюзия, – ответила госпожа Соболева. – И шкаф, и книги. – Писательница улыбнулась и добавила грустным голосом: – Настоящие мне не по карману.

Она подошла к телеустановке и нажала на кнопку. На одной из стен, превращенной в экран, возник лес. Шумели листвой деревья, волновалась несжатая рожь, под камнем-валуном, покрытым мхом, журчал ручеек. Картинка была объемная, с обонятельными опциями, так что Ник почувствовал волнующий, терпкий запах листьев.

– Когда-то наши предки наслаждались всем этим в реальности, – с грустью проговорила госпожа Соболева, глядя на деревья. – Даже не верится, что Земля была столь прекрасной. Чай, кофе, саке? – предложила она.

– Нет, спасибо, – сказал Ник. – Если вы не против, я закурю.

– Ученые доказали, что курение вредит здоровью, – напомнила писательница.

– Да, я об этом слышал. Все собираюсь бросить, да силы воли не хватает.

Устроившись в кресле, Ник закурил и после этого приступил к беседе:

– Госпожа Соболева…

– Риоко. Зовите меня Риоко.

– Госпожа Риоко, вы считаетесь одним из лучших на Соло-Рексе знатоков Земли.

– Пожалуй, да.

– И еще вы писательница. Я видел пару ваших романов на прилавке.

– Тоже верно.

– Итак, вы, как говорили когда-то, «инженер человеческих душ».

– Скорее, врач-патологоанатом, – с улыбкой возразила госпожа Риоко. – Вот только препарирует писатель, в основном, собственную душу. А то, что называет ее в романе разными именами – так это исключительно для удобства и занимательности. Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы обсуждать мое литературное творчество.

Ник покачал головой:

– Нет. Госпожа Риоко, вы, наверное, уже слышали о смерти бизнесмена Андрея Ямамото?

Улыбка сошла с прекрасных губ его собеседницы.

– Да, – произнесла она грустным голосом. – Об этом передавали в новостях. Кажется, у него был сердечный приступ?

– Не совсем. Скорее инсульт.

– Очень грустно это слышать.

– Мы обнаружили вашу книгу у него на столе.

Госпожа Риоко пожала плечами:

– Ничего удивительного. Моя книга несколько месяцев держалась в списке бестселлеров.

– Да, понимаю. Но бизнесмены – люди занятые и замороченные, и чтение книг редко входит в разряд их развлечений.

Госпожа Риоко вздохнула:

– Хорошо, сдаюсь. Это я подарила ему эту книгу. Мы были знакомы. Он живо интересовался наноматерией. В общем-то, это и стало причиной нашего знакомства. Хотя, признаюсь, поначалу я была уверена, что он имеет на меня виды.

– Я бы его понял, – заметил Ник, разглядывая красивое лицо писательницы, европеоидное, но с раскосыми азиатскими глазами. – Что он хотел знать?

– Все, – сказала Риоко. – Что такое серая мантия, на что она способна, как можно использовать наноматерию здесь, на Соло-Рексе.

– И вы ему все это рассказали?

– Да. Но ему было мало, он хотел знать больше. Тогда я просто отправила ему книгу экспресс-доставкой.

– Книжка была изрядно потрепана, – сказал Ник. – Это говорит о том, что Ямамото действительно ее читал, а не держал на столе для красоты.

– Рада это слышать. Хотя… – Она пожала острыми плечами. – Какое это теперь имеет значение.

– Для нас имеет, – сказал Ник. – Что он был за человек, этот Ямамото? Хороший или плохой?

– Вы мыслите в слишком радикальных категориях, детектив. Ямамото был из тех, кто умело поддерживает в своей душе баланс между добром и злом.

– Это как? – не понял Ник.

– Элементарно. Ну, допустим, бизнес, которым ты занимаешься, потребовал от тебя сделать кому-нибудь подлость. И ты делаешь ее, но делаешь без всякого удовольствия. А потом идешь в церковь и раздаешь нищим мелочь. Или перечисляешь деньги в какой-нибудь благотворительный фонд. Как бы уравновешиваешь чашу, понимаете? Я говорю метафорами. Вот Ямамото всегда стремился эту чашу уравновесить.

– Удобная позиция, – одобрил Ник. – Однако зло не любит быть в одиночестве. Как магнит притягивает гвозди, так зло тащит за собой другое зло. Да и чаша со злом, если постоянно стоять под ней, может так больно стукнуть по голове, что последнего рассудка лишишься. Тут уж не до добра и зла, а быть бы живу.

– Ваша метафора не вполне удачна, – заметила Риоко.

– Возможно. Я ведь не писатель.

Госпожа Риоко прищурилась.

– В мире есть вещи поважнее добра и зла, – сказала она.

– Вот как? И что же это?

– Истина. Истина, детектив, находится за гранью добра и зла.