Даниэль Клугер - Дело об убийстве в винограднике Страница 17

Он быстро пошел дальше, раздумывая на ходу, отчего это нападавший интересовался содержимым его карманов, вместо того чтобы прикончить и навсегда избавиться от проблем.

— Хотя нет, — сказал Ницан вслух, когда уже приблизился к своему дому. — Им я нужен живой. Только без всяких доказательств. Живой — иначе не на кого будет свалить убийство Сивана. Ну, это мы еще посмотрим, — он поднялся по ступеням, внимательно осмотрел свою дверь и облегченно вздохнул. Утренние полицейские не сделали того, что безусловно должны были сделать: не поставили на входе охранное заклятие. Видимо, настолько поразило их появление мага-эксперта. Так что Ницану не пришлось прибегать к каким-то сложным способам проникновения в собственное жилище.

Но если он думал, что приключения, по крайней мере, на эту ночь, закончились, то очень ошибался.

Войдя в комнату, он, во-первых, обнаружил ярко горевший светильник, которого не зажигал перед уходом. А во-вторых, прямо посередине стоял человек в желтой одежде храмового послушника и нелепо размахивал руками.

— Ты кто такой? — рявкнул Ницан. — Какого черта ты тут делаешь?

Вместо ответа незванный гость подмигнул хозяину, после чего оттопырил руками и без того большие уши и старательно высунул длинный розовый язык: «Бэ-э-э…» Ницан слегка обалдел. Осторожно нащупав за спиной табуретку, он сел и присмотрелся к послушнику внимательнее. Тот продолжал выделывать со своим лицом такие штуки, что на конкурсе гримас, ежегодно устраивавшемся в Ир-Хадаште, наверняка получил бы первое место. При этом он несинхронно размахивал руками, выдавая в изобилии неприличные жесты, принятые среди жриц Иштар. Сыщик задумчиво подпер рукой подбородок. Пантомима ему вскоре надоела, и он решил ее прекратить. Тем более, все было ясно.

Ницан подошел к зеркалу и громко приказал:

— Красавчик, прекрати это немедленно! Иначе я расколочу зеркало, и тебе придется искать другое жилище.

Искоса глянув при этом на отражение, он заметил, что поверхность порядком исцарапанного стеклянного прямоугольника на мгновение подернулась рябью. Одновременно послушник, стоявший вполоборота к Ницану, застыл в нелепой позе — он как раз обеими руками демонстрировал кому-то невидимому жест, которым жрицы Иштар приглашают клиентом заняться любовью.

— Достаточно, — строго заметил сыщик. — Оставь этого типа в покое. Мне нужно с ним побеседовать.

Видимо, девек (а управлял нелепыми действиями незванного гостя разумеется он), придерживался другого мнения. Вместо того, чтобы выполнить распоряжение, он заставил несчастного послушника круто развернуться и показать сыщику сразу две фиги.

— Ах, так? — зловеще протянул Ницан. — Ну, держись… — с этими словами он решительно снял со стены зеркало, по-прежнему, стараясь не смотреться в него (кто его знает, может, этот мерзавец умеет управлять сразу двумя объектами?) и высоко занес его над головой. — Учти, красавчик, я в приметы не верю. Меня разбитое зеркало не пугает. Все равно положение — хуже некуда.

На этот раз невидимый демон поверил. Послушник разом обмяк, опустил руки и зашатался. Ницан повесил зеркало на место и в последний момент успел поддержать незванного гостя за руку: тот явно собирался грохнуться в обморок.

— Чт-то это б-было? — спросил послушник, когда Ницан усадил его на лежанку. — Я н-ничего не п-помню.

— Думаю, ты зашел в комнату и не удержался от того, чтобы взглянуть в зеркало, — объяснил сыщик, хмуро глядя на ночного визитера. — Правда, я не очень понимаю, что тебе понадобилось в чужом доме. Кто тебя сюда послал?

Щеки послушника порозовели. Он бросил осторожный взгляд в сторону зеркала.

— Да, действительно… — пробормотал он. — Нам в храме запрещено пользоваться такими предметами. Понимаете, простое любопытство… И вот… А дальше… — он развел руками.

— Ты не ответил на мой вопрос. Кто тебя прислал и зачем?

— Ах, да… — послушник вскочил, полез в карман и вынул сложенный вчетверо лист бумаги. — Вот, это от вашей знакомой.

Ницан посмотрел на сургучную печать, узнал герб Дома Шульги.

— А ты кто такой?

— Я выполняю обязанности курьера, — объяснил послушник. — Таково мое послушание. Вообще-то я не должен был передавать письмо этой госпожи, мы разносим лишь послания старших жрецов. Но госпожа Баалат-Гебал очень просила, и я подумал, что особого нарушения в этом не будет.

Ницан кивнул.

— Ладно, иди, — сказал он. — И забудь сюда дорогу. А то этот парень, — он ткнул пальцем в зеркало, — может тебя достать где угодно. Вылезет из рамки — и все. Пиши пропало.

После этих слов курьер храма Анат-Яху исчез с поистине курьерской скоростью.

А Ницан распечатал письмо и принялся за чтение.

«Дорогой Ницан, — писала госпожа Баалат-Гебал, — вы просили сообщать обо всех подозрительных вещах, которые происходят в нашем чертовом приюте. Так вот, я вспомнила: точно так же, как несчастная Энненет, скончался мой старый приятель Алулу-Бази. Правда, то была не лихорадка Ламашту, а злокачественная водянка, отвратительная болезнь. Он тоже никогда не жаловался на здоровье и сгорел буквально в одночасье. Накануне вечером господин Алулу-Бази был вполне бодр, энергичен. Он даже сделал резкий выговор преподобному Кислеву за то, что тот допустил какую-то путаницу в финансовом отчете. А наутро его нашли мертвым, причем приглашенный целитель утверждал, что болезнь прошла все стадии, но с большой скоростью. Я вспомнила об этом, потому что примерно тогда же преподобный Сиван обратился ко мне с просьбой порекомендовать его вам. О вас он слышал от меня ранее.

Заканчиваю писать, надеюсь, что помогла вам. Вы должны непременно навестить меня в ближайшее время и обо всем рассказать подробно!

Ваша подружка Баалат-Гебал, досточтимая Шульги-Зиусидра-Эйги, сиятельная энси княжества Рефаим, покровительница священного Ниппура».

Подлинный титул госпожи Баалат-Гебал в самом деле звучал именно так.

Ницан отложил письмо в сторону. Собственно говоря, все сказанное лишь укладывалось в схему, постепенно вырисовывающуюся в его голове. Пересев с жесткой табуретки в большое продавленное кресло, Ницан задумчиво уставился на прыгавшего по столу Умнику. Демон-рапаит, похоже, радовался возвращению домой куда больше самого сыщика. «Ничего удивительного, — с философским спокойствием подумал Ницан. — В конце концов, это не ему должны башку оттяпать, а мне…» Разумеется, он преувеличивал. Отсечение головы в Тель-Рефаиме не практиковалось вот уже около трехсот лет, равно как и прочие виды реальной смертной казни. Но, во-первых, ирреальная смертная казнь, в силу весьма неопределенных формулировок и покрова тайны представлялась ему куда более жуткой. А во-вторых…