Шмары, шпики и лимоны зелени - Александр Евгеньевич Нерозников Страница 18

При свете настольной лампы старикашка выглядел еще страшней. Он пил пиво из большой кружки и задумчиво смотрел на меня своими оловянными глазами. Как настоящий людоед. В пепельнице дымился окурок папиросы, а за его спиной дотлевал огонь в камине. На каминной полке была собрана целая коллекция бутылок разных конфигураций и разной степени наполненности. В огромной зияющей топке вполне можно было бы зажарить сразу двоих, таких как я. Ну, слегка укоротив ноги и отрезав пустые глупые головы.

– Мы думали, ты будешь прыгать… – устало, даже без усмешки прохрипел людоед, сверкнув железными зубами. – Пацаны, эвон, натаскали кучу песку под балкон!

Я всхлипнула:

– Вам нужен мой кости? Целый?

– Не реви! – вздохнул он. – Вчера ты была повеселей.

Я напряглась:

– А что вчера был? Вы смешали мне что-то в выпивка? Хотели отъебать втихую, силком?

– В этом не было нужды. Ты выпила литр коньяку, запивая его пивом. Без закуски. Даже я в молодости такого бы не осилил!

– Ты маленький, а я большой! – я оглянулась на возвышающегося надо мной негра и добавила грустно. – Относительно.

– Ну и Коляну столько не выжрать за раз! – ухмыльнулся дед.

Мой носильщик шагнул вперед:

– На что забьем? – в его басе зарокотал вызов с оттенком обиды.

– Не будем. Вам бы только ужраться в хлам! – он почесал стриженую голову. – Чего там Гаврюша у Сковороды застрял? Позвони ему!

Я встрепенулась:

– Ты знаешь Виолетту?! Сковороду?! – хотя сама знала ее только понаслышке, видела пару раз издалека на пересылке.

Об этой даме в наших кругах рассказывали, как она одним ударом сковородки (при такой фамилии!) убила измывавшегося над ней полжизни мужа, а потом и мента, пришедшего арестовывать ее. В тверской тюрьме она работала поваром и решала непосильные даже для администрации вопросы. Однажды к Новому году, когда нас стали кормить сплошной тухлятиной, ей (лично ей!) прислали целый вагон китайской тушенки. А снабженца заведения нашли повешенным у себя в туалете. Со ртом под завязку набитым той самой тухлятиной.

Мой вопрос старикашка проигнорировал, придвинув по столу бутылку пива:

– Глотни, легче будет!

Во рту у меня, как я уже говорила, была пустыня Гоби, а может и Сахара вместе с ней. Поэтому я без слов жадно припала к горлышку. В голове немного прояснилось, и страхи стали отступать – если они вызвали Виолетту, значит, на органы разбирать точно не будут. Хотя хрен их, блатных, знает! Сама я никогда в их мир не лезла, хотя и не опускалась до пиздолизки и уборщицы отхожих мест. Всегда была обычной работягой, давала по пачке чая в месяц на общак. Но и ее отдавала с умыслом, что в изоляторе, куда я из-за своего поганого характера частенько попадала, меня будут греть. И грели.

Прикончив бутылку, я отдышалась, разглядывая обстановку. Передо мной, как я уже упоминала, был камин со столом перед ним. Вокруг стола стояли обычные струганные лавки, где и восседал сам Хозяин в тельняшке. За спиной же была длинная барная стойка с высокими деревянными табуретами перед ней. Зеркальные стеллажи за стойкой были тоже заставлены разнообразными бутылками. Спиртное в этом доме уважали. На противоположной от входа стене была деревянная лестница на второй этаж. Откуда я пыталась смыться. Безуспешно.

Старичок кивнул с усмешкой:

– Вчера ты тут давала концерт!

Я напряглась:

– Буянил?

– Ну что ты! Ты ж у нас артистка! Хорошие, между прочим, стихи читала! Даже я прослезился!

Поверить в такое было трудно.

– Нет, я и русский язык не знай! С трудом говори!

– Ну, там был не только русский. И не только стихи.

– Что еще? – мне стало страшновато.

– Еще ты пела и играла на гитаре… – вздох. – Ее больше нет.

– У меня нет музыкальный слух!

– Мы это заметили, когда ты разбила инструмент о стойку бара.

Я опустила голову.

– Извините меня! Пожалуйста!

Позади меня хмыкнул негр:

– Лучше всего у тебя получился стриптиз на стойке бара!

У меня закружилась голова:

– Стриптиз?! На стойке?! Да я высоты боюсь! И танцевать не умею! Особенно стриптиз!

Негр достал смартфон, но старик остановил его:

– Коля, не надо! Девице и так туго!

– Как скажешь, Зюйд-Вест!..

Так я впервые услышала погоняло их старшого. Стыдно было конечно жутко, просто невмоготу! Хотелось сквозь землю провалиться! Ноженьки мои подкосились, и я присела бочком на скамейку с низко опущенным пылающим лицом.

Зюйд-Вест закурил новую папиросу и, положив зажигалку на пачку, придвинул мне:

– Кури, если хочешь!

– Я не курить. Или вчера?..

Он вздохнул:

– Увы! И не только табак.

Все стало ясно. Я поджала губы, открыто глядя ему в водянистые глаза:

– Это нечестно! Вы давать мне наркотик! – и опять заплакала, – Я некрасивая!.. Никто меня не захотел!..

Он налил стопку из фаянсовой бутылки:

– Тут лекарство для прочистки мозгов. Выпей! И запомни, я не желаю тебе зла.

– Что это? Опять наркота?

– Это всего лишь чача.

С рыданиями в груди я выпила, поперхнувшись, крепчайший напиток и, вытаращив глаза, поскакала наверх по лестнице. В поисках покоя.

Дверь "моей" комнаты была распахнута, как для приглашения. В голове моей постепенно наступало затишье, тело тяжелело. Я ввалилась, забыв прикрыть дверь, и рухнула на кушетку. Последнее, о чем я, уже без эмоций подумала, это то, что меня никто не хочет.

18. Виола

(немного раньше)

Она почти кубарем скатилась по узкой лестнице. Зюйд-Вест, завернутый в плед, снова сидел у камина со стаканом чая в руке. Медленно обернулся, поднял на нее тяжелый взгляд устало полуприкрытых глаз. Длинно вздохнул:

– Отказываешься…

Она закусила губу, даже как будто простонала:

– Нет… Совсем нет!.. Но мне не понять! Откуда ЭТО у тебя? У вас! И вообще – что это такое?!

Он грустно усмехнулся.

– Я в школе только семь классов осилил. В четырнадцать уже сел. За карман. Это я к тому, что из нас двоих грамотная ты! Как эта музыка ко мне попала? Да очень просто! Наркоша один выставил ее на продажу. Не афишируясь, через Интернет. Я в этом не ахти, не обессудь! Ты присела бы!

Виолетта подтащила табурет и опустилась на него, жадно заглядывая вору в глаза.

– Ну?

– Покупать приехали америкосы. Мои люди пасли их. Не из-за этой игрушки, нет! Они везли бабло. Наличку в бакинских. На них мы и повелись. Ну и нахлобучили всю ораву. Из того, что дошло до моего малограмотного ума, я понял – это что-то вроде мобильника. По современному телефону можно передавать картинку и звук. А тут эти наркоши придумали, как можно передать еще и осязание, ощущения с кожи всего тела.

– А может они тоже того?.. В смысле – увели у кого-то!

– Вполне возможно. Но мне-то какая разница?!

– Как это "какая разница"?! Какой-то человек это изобретал, разрабатывал, трудился день и ночь, а его обокрали!..

Старый уголовник рассмеялся:

– Милая, ты забываешь, с кем говоришь. Я – вор. Я с