Мышь в Муравейнике - Дана Обава Страница 18

Но проходит сколько-то времени и ничего не меняется. Я оборачиваюсь на Кейт, она по-прежнему стоит у двери, прижавшись к ней спиной. В этот момент ее нервы не выдерживают, она поворачивается, начинает дубасить в дверь и криком звать ту женщину обратно. Или хоть кого-нибудь.

Я явно чего-то не догоняю. Снова бессмысленно пялюсь на чертовы окошки. Рядом с каждым из них есть бледно желтый кружок, выбираю левый от себя и пробую его носком ботинка. И тут за окошком на секунду загорается свет. Черт возьми, все так просто! Встаю на кружок обеими ногами и гляжу вниз.

Окошко действительно ведет в небольшое цилиндрической формы помещение. Но там внутри не Мэй, а незнакомый мужчина. Он стоит, запрокинув голову с обезображенными чертами, и машет руками, с которыми, кажется, тоже что-то не в порядке. Рот распахнут, челюсть ходит ходуном, как будто он что-то кричит, но не могу разобрать что именно.

— Кейт, перестань! — прошу я.

Не смотря на то, что я, очевидно, ошиблась и Мэй находится с другой стороны, все еще стою, не в силах оторвать взгляд от незнакомца. В его глазах такая мука, боль, отчаяние! Они передаются от него ко мне, перетекают и заполняют каждый уголок моего сознания.

Краем уха слышу звук отворяемой двери, разговор на повышенных тонах. Через несколько секунд окликают и меня.

— Отойди оттуда! — рычит на меня все та же женщина. В принципе, понимаю, я нарушила покой другого пациента, но, черт, этот парень не безумен, что он вообще тут делает?!

Этот вопрос я случайно озвучиваю, и женщина несется ко мне через зал, источая такую ненависть и презрение, что они образуют почти зримое копье, которым она вот-вот пронзит меня на полном скаку.

— И как это ты определила? Считаешь себя очень умной, да?! — язвительно говорит женщина, буквально отпихивая меня в сторону.

— Но его взгляд… — порываюсь сказать я, хотя понимаю, как это глупо.

— Этот пациент абсолютно слеп! — презрительно выплевывает женщина.

От удивления я делаю попытку вернуться, но она ее грубо пресекает, толкая меня в нужном направлении.

— Ваша подруга здесь, как я и сказала. Считать не умеете?! — Она ставит меня на другой желтый круг, и свет загорается в нужной камере. Я вижу хрупкую девушку, сидящую на полу, прислонившись к стене. Ее лица не вижу, только длинные спутанные черные волосы.

— Мэй! — зову я. — Но она меня не слышит!

— Это не важно, — говорит женщина все так же злобно. — Наши пациенты находятся в своем мире, ничего вокруг не воспринимают. Не знаю, для чего вы вообще сюда ходите! На что рассчитываете? И вообще, время посещения вышло!

Когда мы снова оказываемся на платформе, наконец, можно нормально вздохнуть. То, чем наполнена атмосфера там внутри, это даже не вонь, это хуже. Какие-то не проходящие эманации боли и ужаса! Отвратительно, едва сдерживаю тошноту. Надо очень глубоко уйти в себя, чтобы не чувствовать всего этого, причем никогда ни на секунду оттуда не выходить, но Мэй то выходит! Иногда это случается во время наших посещений, и, по-моему, ей постепенно становилось лучше. Она даже стала вести что-то вроде осмысленного диалога. Не словами, но звуками, жестами. Она даже пару раз взглянула на меня, не в глаза, но все же. А теперь? Не думаю, что что-то изменилось, всего лишь оттого, что она формально стала совершеннолетней. И что с ней происходит, когда она просыпается там? Ее словно положили в ящик холодильника. Дверь открыли, свет включился, проверили, не протух ли пациент, и снова закрыли. Теперь у нее новый лечащий врач, и эту мымру саму хочется запихнуть в холодильник.

— Ее можно попробовать перевести оттуда, — осторожно говорю я, глядя на Кейт.

— Что? — отвлекается она от собственных мыслей. — Это ты про то время, когда я поднимусь выше? Так это когда будет! Боюсь, к тому времени переводить уже будет нечего.

— Думаешь, она умрет там?

— Наверное, нет. Но, целый год как минимум в одиночной камере без света — такое и здоровый человек не выдержит.

— Ужасно, — только и могу что сказать я.

— Ну, мы в этой ситуации абсолютно бессильны, — со вздохом резюмирует Кейт. — Так что будем надеяться, она действительно ничего не понимает.

После всего у меня нет никакого настроения идти по магазинам, а вот Кейт быстро приходит в себя. Вскоре мы уже проходим через какой-то шлюз, я даже не успеваю внимания обратить на вывески снаружи. Протискиваемся сквозь компанию нагруженных пакетами девушек, идущих навстречу, и оказываемся в большом зале. Перегородками он разделен на несколько магазинов и магазинчиков, в противоположном конце лестница на уровень ниже — я так полагаю, там тоже магазины, хотя может и склад. Перегородки прозрачные, так что можно сразу понять, чем торгуют в том или ином отделе прямо из коридора, однако Кейт начинает заходить во все подряд, будоража окопавшихся внутри продавцов.

Не смотря на то, что товаров вокруг очень много, фасоны одежды довольно однотипные и простенькие, качество, естественно, не очень, ведь в основном все шьется такими же начинающими в своем деле молодыми ребятами, такими же недавними школьниками, как и мы. Полно безделушек, всякой кривенько сделанной мелочевки. Кейт осматривает все очень внимательно, даже если это двадцатый по счету близнец уже виденного нами платья. Интересуется ценами почти всех товаров, наверное, чтоб понять, как много может себе теперь позволить. Мне, конечно, тоже интересно, но терпение мое не столь велико. Я перестаю слушать еще до того, как мы покидаем первый магазин. К пятому ноги уже отчетливо возражают против такой муторной прогулки.

— Кейт! Вета! — вдруг окликает нас еще один знакомый голос, и из-за стеллажа выныривает наша бывшая одноклассница Стелла. Формы на ней нет, только малиновая жилетка, надетая поверх собственной одежды и совершенно не подходящая к ней. К жилетке прикреплен пластиковый бейдж с именем. — Все, это мои клиентки! — безапелляционно заявляет она другому продавцу, и тот, хмыкнув, отходит в сторону.

— Что, и вас тоже уже погнали на практику? — Кейт первой успевает задать вопрос.

— Ну да, а почему бы и нет? — улыбается Стелла. — За сидение за партой нам не платят. Правда, я пол дня провела, разгребая завалы на складе, да и сейчас в зале мне развернуться не дают. Говорят, наблюдай, изучай