Евгений Дембский - Блудный брат Страница 18

— Перестань, не настолько же я дурак. И я тебя немного уже знаю. — Он поудобнее откинулся на спинку сиденья. — Дашь сигарету?

— Дам. — Я достал из нагрудного кармана пачку и подал ему, затем чуть сильнее надавил на педаль акселератора и включил тихую музыку. Было не так уж и плохо — пустое шоссе, странное ощущение ностальгии, во всяком случае, просто здорово. — Дай мне банку.

Будда протянул руку к холодильнику и подал мне банку «будвайзера». Щелкнул язычок крышки, а затем зашипел врывающийся в банку воздух.

— У тебя и в самом деле имеется целый арсенал всяких штуковин, как ты пишешь в своих книжках? — спросил он, закуривая.

Я объехал пластиковый контейнер, подозрительно невинно лежащий на правой стороне шоссе, и утвердительно буркнул.

— И на хрена они тебе?

— Просто нравится. Кроме того, некоторые из них — действительно творения человеческого гения. Или результат его деградации.

— Например?

— Например… Например, наручная двустволка Морли, слышал про такую? — Как я и ожидал, он покачал головой. — Чудо простоты и изящества. Представь себе — два ствола, и практически ничего больше. Заряжается как охотничье оружие, сзади; надеваешь на предплечье, закрепляешь, на средний палец цепляешь тонкую петлю-спуск, и все. По приказу «Руки вверх!» медленно поднимаешь руки, сгибаешь палец, и из ствола или двух летит картечь в твоего противника. Неплохо? — Я посмотрел вправо; Будда совершал головой странные движения, словно не верил в только что услышанное. — Или непотопляемый пистолет из композитных материалов. Заодно его трудно обнаружить службе охраны аэропортов, но прежде всего

он рекомендуется для работы на болотах и мелководье. Или… О! Это нечто — карабин со спиральным магазином, который одновременно является глушителем; тяжелый, зато его можно зарядить сразу тремя видами пуль. — Я любовно вздохнул. — Еще — уникальный револьвер с двойным барабаном, собственно, он предназначен лишь для знатоков, и пользоваться им непросто — нужны специальные патроны без гильз для первого барабана, зато можно стрелять сразу двумя пулями. Есть, правда, одно «но»… — признался я. — У него такая отдача, что к руке нужно приставлять мешок с песком. Та-ак… Что еще… Ну, такие мелочи, как пистолетик, который можно спрятать в подошве ботинка, вряд ли тебя удивят?

— Хватит меня дурачить! Как с теми парашютами…

— Наивный. — Дорога теперь шла по прямой, так и хотелось прибавить газу, но я слегка сбавил скорость и уселся поудобнее. — Если рядовой мясник пользуется семнадцатью видами ножей при разделке говяжьей туши, то почему люди должны убивать друг друга всего лишь тремя или четырьмя видами огнестрельного оружия? Специализация, брат, и притом узкая.

Мы проехали мимо заброшенного мотеля с частично разрушенной сетью магазинчиков. Мотель смотрел на автостраду закопченными окнами, магазины и руины магазинов были, как ни странно, в несколько лучшем состоянии; создавалось впечатление, будто здание мотеля сожгли из-за того, что оно было большим и мешало, магазинчики же служили отдельным группам людей в качестве домов. Перед одним из них сушилось белье, из окна другого валил пар. На краю оазиса стояли два мощных автомобиля, кажется, «кад-живы» с двигателем на восемьсот кубиков. В окне последнего магазина мелькнуло чье-то лицо, и от мотеля с прилегающими постройками осталось лишь воспоминание.

— Паранойя, — сказал ни с того ни с сего Будда.

— Что?

— Все это. — Он затушил сигарету в пепельнице. Я допил пиво, смял банку, протянул ее Будде и съехал на обочину. Будда открыл окно и швырнул скомканную банку так, что она перелетела через низкое ограждение и упала в широкий, но с крутыми краями кювет. — Кстати, эта твоя любовь ко всяческим штучкам напоминает тупой наивный фильм второразрядной студии про неудачливого агента суперконтрразведки. Дешевка: ходули для преодоления минных полей, ныряющие понтоны, пули по телефону, самозакапывающиеся вертолеты, бронированные трусы, гранаты-эклеры… — Он распалялся все больше, и у меня начинало шуметь в ушах, как бывало всегда, когда кто-то, считающий себя слишком умным, говорил мне, что и как делать, чтобы лучше делать то, что я делаю. — … Презервативы-гильотины, взрывающиеся парики….

— Ну-ну… Идеи у тебя, однако! И где все это можно купить? — процедил я.

Дорога сворачивала по широкой дуге. Я мог спокойно срезать поворот на пустом четырехрядном шоссе — от прочного барьера, разделявшего дорогу на две половины, до кювета, оберегавшего луга и поля от вторжения четырехколесных экипажей с их содержимым.

— Погоди, не иронизируй…

— Почему бы и нет? — снова прервал я его, но до него, похоже, не доходило. — Что, нашел себе на старости лет братца, чтобы учить его жить? Дашь мне леденец, когда я усвою твои уроки? Или шлепка?

— Да чтоб тебя! — заорал он, подскакивая на сиденье.

— О! Хороший аргумент. — Я хлопнул в ладоши, отпустив руль, и повернулся к Будде, заодно бросив взгляд на спидометр. Он показывал сто сорок, и это был далеко не предел. Я потер руки, словно готовясь к долгой лекции. Или мордобою. Будда бросил взгляд на дорогу, потом еще раз и — как я и ожидал — остыл.

— Ладно. Отказываюсь от своих заявлений. А ты лучше держи этот чертов руль… — закончил он, пытаясь достойно выйти из неловкого положения.

Я презрительно фыркнул, отнюдь не собираясь уступать своих позиций. Схватившись за руль, я разблокировал его и слегка скорректировал наше положение относительно осевой линии. Краем глаза я видел, что и мое выражение лица, и поза, а особенно манипуляции с рулем заставили Будду задуматься. Некоторое время он молча сопел.

— Тебя и в самом деле невозможно вывести из равновесия? У тебя всегда найдется какой-нибудь аргумент?

— Всегда, — признался я. — Только никому не говори.

— Черт побери, такого не может быть! Каждый когда-нибудь теряет контроль над своими нервами.

— Я теряю его только над чужими, а своих у меня меньше, чем у среднего человека, и потому я легко держу себя в руках. Это физиология.

— Ну вот, снова начинается спор, в котором у меня нет никаких шансов. — Он откинулся на спинку сиденья.

— Соображаешь, — великодушно согласился я.

Он фыркнул, потом захохотал и уже не мог остановиться. Это оказалось даже слегка заразительным, я тоже немного посмеялся.

— Меньше нервов?! — пролепетал Будда, вытирая глаза.

— В этом как раз нет ничего смешного. У нормального человека имеется от четырнадцати до пятнадцати миллиардов нервных окончаний. У меня только одна треть — как-то раз посчитали во время обследования в университете в Черримаунте.