Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке Страница 18

— Ну и кто же из них? — спросил визгливый.

— Я почем знаю, — негромко ответил Джиппо. — Как тут поймешь?..

— «Как тут поймешь…» — передразнил визгливый. — Может, у Магистра еще спросим? Прибор-то на что?

— Иди ты… с прибором… твой хваленый прибор сразу зашкалило напрочь. А они еще стрелок напереводили, так теперь черта лысого разберешь… — Джиппо закашлялся.

— Да… дела…

Бурик с Добрыней переглянулись. От страха они покрылись холодным потом, и в то же время было так захватывающе, словно они попали в настоящий шпионский детектив. Интересно, о чем говорят? Пока совершенно не понятно…

— Гляди, Джиппо, взгляд какой!..

— Какой еще взгляд?

— Вот у этого, тощего… так и жжет насквозь.

— Тоже мне, придумал — взгляд у него… Нет, врешь, Сильвио, тут надо, чтоб наверняка. — Джиппо снова кашлянул. — Все, хорош мусолить снимок, дай сюда.

«Имена итальянские, а говорят по-русски без акцента. Точно, шпионы, — решил Бурик. — А у Джиппо голос как будто знакомый… и этот кашель его…»

— Что ты там бормочешь, старик?

— Говорю, койво ловить — что ветра в поле… занятие бестолковое и сущеглупое.

— Это кого же ты глупым считаешь, интересно?! Вот я Магистру доложу!

— Да уж конечно, доложишь… Не сомневаюсь. Ты еще в консистории, помнится, стукачом был…

— Figlio di putana! Io ti tagliero' in parti uguali! Vecchio cretino, ancora non sai, cosa posso fare… carogna!

— Вот бы понять, что он говорит… — шепнул Добрыня.

— Ругается. Угрожает, что убьет и на куски разрежет.

— Ты его понимаешь?!

Бурик часто закивал.

— Тсс… тихо!.. — хрипло прошептал Джиппо. — Да заткнись ты, Сильвио! Мне почудилось — в вагоне какой-то шум… или шелест…

— Вечно тебе что-то чудится, старый мухомор!

— Слушай, Сильвио, ты помоложе, слазай погляди, нет ли там кого.

Бурик и Добрыня, ни живы ни мертвы, прижались друг к другу и только мелко тряслись от страха.

— Одурел, старик?! Сам и лезь, коли охота.

— Никакого толку от тебя. Навязался ты на мою голову. Э-хе…

Снаружи послышалось поскребывание и пошаркивание, кашель приблизился. Что делать?! В этом танке они как в ловушке. Бежать некуда, сейчас их обнаружат!

Добрыня первым пришел в себя, и, видя, что Бурику совсем плохо, взял его за руку, но только наклонился к уху, чтобы ободрить, как шум за стенкой внезапно смолк. Добрыня замер. Шаги стали торопливо удаляться, потом раздался треск раздираемых кустов, затем на секунду все опять затихло.

— Джиппо, ты куда помчался?! — взвизгнул Сильвио. Похоже, для него неожиданное бегство товарища было сюрпризом.

Ответа не последовало.

Повисло томительное ожидание, во время которого ребята сидели едва дыша. Вылезать они не решались, чувствуя, что Сильвио все еще где-то рядом, да и Джиппо, наверное, неподалеку.

— Вот он, герой! — воскликнул Сильвио. — Наконец-то! Ты куда пропал?

— Не твоего ума дело.

— Облегчился-то благополучно? — язвительно спросил Сильвио и захохотал.

— Как заново родился. Черт, тебя бы так приперло…

— Lo stronzo[7]! Кстати, где мальчишки? А, Наблюдатель-прогнозист? Пока ты в кустах заседал, твои подопечные, небось, утопали уже далеко…

Мальчишки подскочили, как ошпаренные. Добрыня пребольно стукнулся макушкой о потолок. Бурик торопливо прижал палец к губам.

— Далеко не уйдут, куда им деваться! Тут где-нибудь крутятся.

— Вот что, Джиппо… после того как ты застегнешь штаны… ха-ха… пойдем расспросим Бороду на водокачке. Они сегодня с ним разговаривали… пускай доложит — о чем.

— Сильвио, послушай, он ведь…

— Andiamo, stupido!

Наступила тишина. Бурик перевел дух.

— Что он сказал? — спросил Добрыня.

— Он сказал: «Пошли, придурок!»

— Похоже, они в самом деле ушли…

Добрыня аккуратно протиснулся в люк и бесшумно выбрался из танка. Поглядел в щелочку между досками, мягко спрыгнул и обошел вагон. Потом снова забрался внутрь.

— Никого нет. Вылезай скорей, Бурик, надо торопиться, они могут вернуться!.. Бурик, ты живой?!

— Нет еще… Мне кажется, у меня отнялись ноги… Беги, Добрыня… — Бурик всхлипнул. Ох, нелегко ему было это предложить: все его существо, наоборот, кричало: «Не бросай меня здесь, Добрыня!»

— Обалдел? Вот еще! Поумней ничего не мог придумать? Ну, не распускай сопли… Ну-ка… — Добрыня схватил Бурика подмышками и потянул вверх. — Уфф… Тяжел же ты, дружище!..

— Спасибо… дальше я сам… ох…

Наконец Бурик кулем вывалился из вагона. Он был бел, как вата.

— Ну, как ты?

— Как будто иголки впились… Отсидел, наверное.

— Ходить можешь? А лучше — бежать? Бурик, удирать нам надо!

— Попробую…

И они побежали. Бурик никогда в своей жизни так не бегал. Первые шаги, правда, дались ему нелегко, зато потом, разогнавшись, он помчался, нет, полетел, словно за спиной выросли крылья. В ту минуту он ничего не боялся, бег целиком захватил его. Бурик легко перескакивал через шпалы, рассекая воздух так, что только в ушах свистело. Он обогнал Добрыню и теперь сам направлял его, уверенно выбирая дорогу.

Очень быстро стемнело, небо закрыли тяжелые тучи, и хлынул дождь. Он налетел внезапно и был злым и сильным — друзья мгновенно промокли до нитки.

Мальчишки свернули с рельсов, взбежали на какую-то насыпь, вновь спустились уже на другой стороне, промчались по оврагу, перескакивая через гудроновые лужицы, вылетели на шоссе, пересекли его, чуть не попав под колеса. Бурик очередной раз свернул с дороги, нырнув в мокрые кусты, Добрыня — делать нечего — прыгнул за ним, и к своему удивлению, они выскочили прямо к скульптуре «Павшим и живым», стоявшей в парке неподалеку от бурикова дома — мраморный ангел высоко поднял одно крыло и скорбно опустил другое.

Мальчишки остановились перевести дух. Добрыня, как ни странно, запыхался гораздо сильнее Бурика. Мокрый ангел смотрел на ребят сочувственно.

— Идем ко мне, — предложил Бурик. — Хотя погоди… у меня они наверняка подслушивают… Что же делать? — в отчаяньи он закусил губу. Бурик чувствовал, что если они с Добрыней сейчас разойдутся, то, может быть, не встретятся уже никогда. А этого никак нельзя было допускать!

— Дай сообразить, — сказал Добрыня, — туда, где мы обычно бываем, идти нельзя… Стоп! Есть одно место. Пошли!

— Куда?

— К бабушке.

— Чертовой?

— Дурак. К моей бабушке.

— А-а… Н-н-неудобно, — ответил Бурик, стуча зубами от холода.

— Неудобно спать на потолке — одеяло сваливается, — парировал Добрыня, взяв Бурика за руку и увлекая за собой. — Бабушка все равно на даче. А у меня есть ключи от ее квартиры.