Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412" Страница 19

— В круг! В круг, — заорал Стас, осаживая коня. Вязальщик, молодой, но уже не раз побывавший в деле черноволосый парень, уже был рядом, уже спешивался, не отводя взгляд от приближавшегося дрожащего вала, и Стас видел, какими пустыми, п р о в а л и в ш и м и с я в себя, становятся его глаза. Порубежники успели, выученные кони послушно вставали в круг, тянулись друг к другу мордами, тихонько тревожно пофыркивали, но с места не двигались, безоговорочно доверяя своим седокам.

А Стас смотрел, как покрывается серым инеем трава там, где прошло марево….

В тот раз они спаслись… Почти все спаслись.

Сдали нервы не у новичка — тощий жилистый Павел из второй пятерки вдруг закричал — длинно, с подвыванием — и рванул из круга, словно гнался за ним кто-то, от кого спастись можно было, только слепо, нерассуждающе ударившись в галоп.

— Круг! Круг держать, — срывая голос, закричал Стас.

Павла не спасти, оставалось только внимательно смотреть, к а к он гибнет.

Конь и всадник с размаху влетели в марево и застыли, как в густой кисель попали. Крик смолк, Павел замер с поднятой рукой, будто древние статуи, медленно умиравшие на площадях забытых городов.

Тело покрывалось серым налетом, словно его засыпало пеплом. И вдруг, разом, тела коня и всадника осели, расплылись внутри прозрачного марева.

Остальные выжили, хотя вязальщика пришлось сажать в седло и увозить — парень бессильно шатался, глаза закатывались, он сползал в беспамятство, но уже после — когда марево задрожало, растеклось, наткнувшись на невидимую стену, и опало, опаляя траву жгучим холодом.

Да, было похоже…

Но все же, не то.

— Вот точно такого же не было, — раздавил Стас папиросу в тяжелой пепельнице. — Похожее, помню. У "черных вдов" марево видел. Но жертвы иначе выглядели, предметы после марева по-другому смотрелись.

— Значит, искать надо. Людей спрашивать. В книгах рыться. — Иван ерошил волосы, морщился.

Думал, решал.

— Вот давай ты этим и займешься, — хлопнул в ладоши Стас, — а я старых знакомых навещу. Очень мне интересно, как это так получилось, что они пропустили сюда того, кто такие вещи вытворяет. Под носом Патриархии и порубежной стражи, кстати!

— А еще знаешь, что странно, — задумчиво протянул Иван, и сам ответил. — А то, что ни ты, ни я не ощутили ни-че-го. А ведь должны были! Ведь мощное колдовство работало, от него волны должны были пойти.

— А ты понимаешь, что это может значить? — пополз по позвоночнику недобрый холодок.

Иван кивнул. И лицо у него было мрачным:

— Да. Кого-то о т т у д а к нам пробуют вытянуть. Давай будем надеяться, что это не так, а?

— Давай, — ответил Стас. Без всякой уверенности.

___***___

Плохо было Стеклянному Деду. Это поначалу блестяшки казались забавными. А потом стали совсем не забавными, он за ними пошел, а они в руки не давались, а все вокруг кружили и это был непорядок, а он не любит непорядок, надо, чтобы правильно было, а стекляшки чтоб не бились. И он за ними пошел зачем-то. Он все правильно сделал, он оделся. И валенки надел, конечно.

А стекляшки все звенели и звенели, пока он за ними шел. А потом почему-то перестали и пропали совсем. И он оказался в таком месте, где совсем не хотел быть. И другие тоже здесь были. И тоже не понимали, почему темно, и почему блестяшки не звенят.

А их кормили всех потом, и попить дали. И постель тоже, но постель неправильная была.

И Стеклянный Дед сидел на неправильной постели, сжимал виски худыми сильными руками и мычал. Он все никак не мог понять, куда уходят мысли, и почему те, которые остались, такие глупые и простые, но даже их никак не удается ухватить за хвост. Все время что-то мешало, не хватало того, что делало его человеком раньше. Он никак не мог сообразить, почему на том месте, где раньше был огромный мир, полный пусть сумбурных, но привычных и по-своему связных мыслей, оказалась пустота.

Его словно вытягивал кто-то невидимый, и от этого становилось нехорошо.

Стеклянный Дед тонко постанывал и ложился на неправильную кровать. И другие, которые были совсем рядом в темноте тоже ложились и начинали тоненько постанывать от ужаса.

— Думаете, они выдержат? Не забывайте, Гостю потребуется вся их энергия, нам нужно будет держать ровный и очень мощный канал, — говорил кто-то чуть брезгливым начальственным голосом. Зашипела спичка, невидимый человек затеплил свечу, которая осветила осунувшиеся лица лежавших на кроватях людей. Кровати, действительно, были странные, больше напоминали коконы, соединенные полупрозрачными, скользкими на вид полотнищами, которые, скручиваясь, превращались в жгуты, наполненные белесой жидкостью.

Люди на кроватях уже не постанывали. Молчали, бессмысленно уставившись в темноту перед собой.

А человек со свечой ждал ответа от невидимого собеседника. Кто-то тяжело откашлялся, отхаркнул мокроту.

— Выдержат, господин полковник, не сомневайтесь, — у говорившего был задыхающийся, болезненно сырой голос, сказав пару слов, он останавливался, со свистом и бульканьем втягивал воздух, — вы не обращайте внимания на то, как они выглядят. Гость же их сейчас настраивает, чтоб они, когда время придет, как раз и сработали все вместе, как один. А сейчас он с их помощью от ведунов, да прочих, которые через верхний мир его найти могут, закрывается.

Человек снова прокашлялся,

— Да они, когда время придёт — он задумался, подбирая слова, — чем-то единым и будут уже на самом деле.

— Хорошо, майор, я рассчитываю на вас, — свеча погасла, наступила полная темнота. Впрочем, скоро темноту прочертили сероватые линии мертвенно, едва заметного света. Светящиеся линии сплетались, уходили вверх, перекручиваясь, превращаясь в извращенное подобие пуповины.

Стеклянный Дед снова тоненько застонал.

Глава 6. Память

Стас проснулся, открыл глаза и уставился в потолок, успокаивая дыхание. Криво ухмыльнулся — кто другой, поди, вскочил бы с воплем и рванул, не разбирая дороги, путаясь в одеяле и вышибая двери. А он всего лишь вынырнул из кошмара, отделавшись испариной и противным привкусом во рту.

Полежав, рывком встал, зло пробормотав сквозь зубы: «Правильно, сколько раз тебе говорили, заведи нормальную бабу, не будешь по ночам от теней шарахаться».

Увы, в комнате он был один, сон как отрезало, поэтому он накинул на голое тело легкую куртку, оставшуюся еще со службы в порубежниках, и, как был, босиком, пошел в гостиную-мастерскую.

Привычно обходя мебель, добрался до древнего холодильного шкафа, в котором хранилась, обложенная кусками льда, замороженная провизия, да стояли на полках разнокалиберные кувшины и банки с холодным питьем, до которого оба ведуна были большие охотники.

Не глядя, протянув руку, цапнул с подвешенной рядом полки большую кружку, налил холодного клюквенного морса и пошел туда, где отбрасывали слабые красно-желтые блики догорающие в камине угли.

Застыв перед камином, он смотрел на угли, с удовольствием ощущая, как окутывают ноги волны мягкого тепла. Успокаивая, отгоняя непрошенный кошмар.

___***___

…В тот раз коней оставили, взяли полозов. Этих странных созданий завели у порубежников всего несколько лет назад, и мало кто понимал, как с ними обращаться, однако для болотистой местности они подходили куда лучше, чем кони, потому и рискнули.

Путь через черный ведьмачий лес запомнился тягостным кошмаром, но куда хуже стало, когда он внезапно кончился, и полусотня проломилась сквозь стену мертвых деревьев на болотистую равнину.

Она уходила до самого горизонта.

Небо затягивали густые, подсвеченные кипящими, медленно ворочающимися внутри молниями, тучи. Вдалеке, там, где покрытые бурой слизью кочки переходили в пологий склон, тучи опускались к самой земле, набухали густой тьмой, сквозь которую просверкивали желтые сполохи.

Стас до боли сжал в руках поводья. Проклятье — с ним всего полусотня.

Ах, как жаль, что не удалось собрать хотя бы сотню. Но не было столько людей на заставе, когда в голове Стаса взорвалась граната и он, заорав, повалился посреди пыльного двора. А рядом лежал и орал вязальщик. — рыжий, вечно встрепанный Марк.