Макс Кроу - ЛОРИНГ Страница 2

Время шло. Ледяной язык ветра лизал мое ухо сквозь дверную щель. То и дело я ощущал, но, конечно, не мог слышать, как разочарованно щелкают потерявшие удачное положение отмычки. У другого бы уже сдали нервы, пальцы бы стали трястись, и на этом задание можно прерывать. Я не зря тренировался. Меня это почти расслабляет.

Чуть левее одну отмычку, немного вниз и зафиксировать, тогда как второй нужно совершить круговое движение и дать замереть в верхней точке. Щелчок прозвучал как музыка. Лучший в мире звук – стон открытого замка. Осталось поддеть петлю, что тоже непросто, поскольку «рука» довольно тонкая и хрупкая, и я увидел, как бесполезный кусок металла упал на пол с другой стороны двери. Теперь он мертв. Сломанные замки умирают, как стражи, не исполнившие свой долг.

Сразу чувствовалось, что я попал в основной дом. Здесь было тепло. Не так, как в городских особняках, но куда теплее, чем в том стылом заброшенном крыле, через которое пришлось идти. На факелах и тут экономили, но мне жадность хозяина только на руку. Тени – это мои лучшие друзья. Они спрячут, отведут беду, пустят преследователей по ложному следу. Коридор, по которому я шел, был четыре шага в ширину, довольно узкий, потолок высокий, и накопленное тепло быстро улетучивалось. Где-то далеко слышалась музыка. Может, господа пригласили бардов? Странно. Судя по купленной информации, хозяин покинул это место накануне. Хотя я точно знал, как часто слуги, оставшись без присмотра, резвятся в особняках. Музыка, лучшие напитки из хозяйской коллекции, кувыркание в его постели. Я уже молчу о том, что в лучшем случае его белье будет перемерено всеми без разбору. Однажды я видел, как панталоны сварливой хозяйки целые сутки носила свинья. Потом их выстирали и положили на место.

В коридорах было пусто. Ни слуг, ни охраны, что подтверждало мою догадку. Наверное, все веселятся где-нибудь в большой комнате. Мне же лучше. Я зашел в первую попавшуюся дверь. Кладовая. Ничего ценного, кроме небольшой баночки с керосином. Пригодится.

Далее коридор порадовал меня изменениями. На стенах стали появляться фамильные портреты. Мужчины и женщины в стандартных позах с безучастными лицами. Клянусь, если взять десять различных домов и сравнить семейные портреты, придет на ум, что имеешь дело с кровными братьями. В том вина не художников, а времени. С приходом к власти Императрицы Глории многие начали следовать ее взглядам на жизнь. Как это ни парадоксально, но в моде стала скромность, я бы даже сказал – излишняя, аскетизм, высоконравственность, отречение от плотских утех в угоду духовному совершенству. Хотя последнее исключительно в церковном аспекте. Святая императрица заставила державу погрязнуть в лицемерии. Художники же держали нос по ветру. Они мгновенно переделывали старые семейные портреты на новый лад, рисуя кислые мины и закрытые одежды. Думаете, это извращение? Тогда вы не слышали о портретисте Луи Вальтоме. Он специализировался на том, что умело изображал детей, от младенцев до юношей. То есть тот возраст, который дается живописцам труднее всего: даже самого вышколенного ребенка трудно заставить неподвижно позировать. Но этому умельцу давалось все легко и просто, картины писались быстро, и все были бесконечно довольны, пока не открылась правда. Одна из его натурщиц оказалась ревнивой особой, и едва портретист был замечен в измене, как общественность узнала его страшную тайну. Вальтоме никогда не рисовал детей господ, заказывающих портреты. Вместо этого он покупал у бедняков и в приютах умерших детей и зарисовывал их в различных позах. Затем предавал изображению черты, сходные с необходимыми заказчику, и шедевр готов! Когда все узнали это, бедолагу изгнали поганой метлой. Кому захочется иметь портрет мертвого ребенка вместо собственного? Не могу судить этого творца с точки зрения морали, сами понимаете. Но вот что интересно: спустя десять лет, как тот повесился, оставшись без гроша и в презрении, его картины возымели дикую популярность, и стоимость их возросла во много раз. Теперь каждый хотел иметь картину Вальтоме, пусть на ней и чужие семьи с мертвыми детьми. Кто более безумен: художник или те жирующие богачи, что возвели его картины в культ? Затрудняюсь сказать. Я обычный вор и рад, что есть вещи, за которые щедро платят.

Но за эти кислые мины, написанные одной кистью, мне не дадут даже пяти каритасов. Порой от своих родственников деваться некуда, кому нужны еще и чужие?

Первая приличная добыча мне попалась в комнате для чтения. Здесь было множество книг, они занимали все высокие шкафы, но на каминной полке мне повезло обнаружить бронзовую статуэтку собачки. Коротконогий длинный охотник за лисами. Ненавижу их. Они напоминают мне худших представителей ищеек Двора Венаторов, имперских егерей. Охотятся они за такими славными ребятами, вроде меня. И если от обычных гончих, сторожащих покой на улицах, удрать помогают крепкие ноги, то эти мерзкие твари могут залезть в нору и достать тебя оттуда за шею. Совсем как эта собачонка.

Я сунул ее в мешок. Всегда важно правильно начать, тогда попрет. И точно, в этой же комнате посчастливилось наткнуться на одну редкую книжонку, написанную каким-то там графом или герцогом. Я не сильно разбираюсь в этих пылесборниках в обложках, зато точно знаю, что за нее у любого скупщика получу не меньше семи авардов. Это дорогая штучка.

Наконец-то пребывание в старинном замке стало меня радовать. Куда бы ни ушел хозяин, он оставил довольно много ценного на поверхности. Еще по мелочи закатилось в камин или под диван. Но всё это было чистой ерундой. Мне требовались две книги. Не те графские писульки, а особые. По словам клиента, они должны быть толщиной в ладонь каждая, в обложке из человеческой кожи. Заказчик – он же одна из центральных фигур Донного Рынка – говорил, что это место никто не чистил вот уже лет десять. Далеко от города, хозяин, с позволения сказать, эксцентричный отшельник, охраны немного, но почему-то все, абсолютно все сторонятся этого места. К тому же поговаривали, что поблизости завелся какой-то опасный зверь. Не то волк, не то медведь. Люди стали пропадать, от них не оставалось даже тел и одежды, только кровавые следы находили. Подозреваю, что это местная байка, чтобы отвадить любопытных. Не замок, а девственный лес с непуганым зверьем. Сразу видно, что люди не привыкли прятать своё добро. Я обошел всего лишь один этаж, но не наткнулся ни на прислугу, ни на стражу, зато набил сумку за спиной до отказа. Нужно бы оставить место для тех книг, за которые я уже мысленно получил награду и даже прокутил ее в свое удовольствие.

После тщательно изученного третьего этажа я спустился по лестнице на второй. Шел осторожно, не издавая никаких звуков. Именно поэтому в моей сумке так много дополнительных мешочков – чтобы добыча не звякала в неподходящий момент. Меня по-прежнему радовала пустота дома. Складывалось странное ощущение, словно всё живое испарилось отсюда. Но не буду жаловаться: такой легкой работы мне еще не подкидывали. Найти бы проклятые книги, и можно еще разок все осмотреть.

На втором этаже не было комнат, глухая каменная кишка, даже без окон. И лишь в торце меня встретила дверь, всем своим внушительном видом бросающая вызов опыту взломщика. По ее периметру располагалось семь замков: два на верхней части, два на нижней и три на противоположной от петель стороне. Мои губы сами по себе расползлись в улыбке. Это как встретить прелестную женщину, которая однозначно не прочь провести вместе время, но хочет знать, на что ты ради этого способен. Я протянул руку и погладил дверь. Предварительные ласки, как кто-то бы назвал. Мне даже показалось, будто под ладонью чувствуется тепло. Отшлифованное дерево терлось о мою кожу. Каждая замочная скважина была уникальна, узкая, словно ее ключ толщиной с шило кожевенника, а внутри, если зрение не подводило, скрывался запирающий механизм, отличающийся от прочих. Семь неповторимых замков. Это я понимаю! У меня даже в груди зудело от нетерпения. Кончики пальцев покалывали в предвкушении тонкой работы. Едва ли за такой дверью скрывается кладовая или спальня. Нет, так господа запирают что-то невероятно ценное, хрупкое, что нельзя спрятать в другом месте, опасаясь хищения или пожара. Например, книги толщиной в ладонь в обложке из человеческой кожи. Почему бы нет?

Пришло время поработать отмычками самому, без механической руки. Это прекрасное ощущение, скажу я вам. Сравнимое разве что… нет, ни с чем. Я знавал одну мастерицу, вышивающую бисером полотна невероятной красоты. Когда ее игла нанизывала на себя крошечную стеклянную каплю идеальной круглой формы с миниатюрным отверстием, она чуть прикусывала кончик языка и смотрела так, словно силой взгляда собиралась удержать на месте скользкую бусинку. Она говорила, что ее успокаивает это занятие, хотя любого другого работа с мелочами может довести до нервного срыва. Подобные эмоции ощущал и я: спокойствие, умиротворение. Отмычки становились естественным продолжением моих рук. Я ощупывал скрывающийся от взгляда механизм, и мог представить его в таких подробностях, словно ясно видел. Мне было известно, к каким изменениям приводит каждое движение. Никаких случайностей, лишь аккуратность и расчет. Баланс, о котором канатоходец может лишь мечтать.