Изменить будущее (СИ) - Шелест Михаил Васильевич Страница 2

– Мы потом с вами поговорим, Татьяна Валентиновна.

– Да, что я то?! – Повторила та, чуть не плача.

Послышались тоскливые звуки сирены скорой помощи и вскоре появились санитары с носилками.

– Я сам, – сказал я поднимаясь.

– Я тебе дам, сам! – Сказала директор. – Укладывайте.

Меня вынесли из медпункта на носилках и я увидел свой класс, стоящий в коридоре в полном составе. От стыда я закрыл глаза, но знакомый голос сказал:

– Ссыкло!

– Гребенников! – Воскликнула директор. – У него температура сорок!

Дальнейшего их разговора я не слышал, потому что провалился в бредовое беспамятство.

В инфекционке "больницы рыбаков" я провалялся все каникулы. Посетителей в палату не пускали, перемигивались с родителями через окно. Через окно же мне передали и новогодний подарок. Родители купили фотоаппарат.

Как шутил папа: "Хочешь разорить друга, подари фотоаппарат". Но сам хотел и купил фотик для нас обоих.

К нему столько всякого нужно было… Увеличитель, ванночки, проявители-закрепители, фотоплёнка и фотобумага, глянцеватель. Но глянцевали мы, помнится, на стекле. Ах да, фонарь красный, бачок для проявки плёнки.

За две недели изоляции, я всё хорошенько обдумал и немного привык к своему новому состоянию.

Очень тяжело было говорить и вести себя, как мальчишка. Да и взгляд…

Лечащий врач, молодой, по моим старым меркам, парень лет тридцати, разглядывая мои склеры удивлённо отстранился и спросил:

– Ты, что такой суровый?

– Болею, – прошептал я и он, усмехнувшись, расслабился.

– Шутишь, это хорошо, – бодро сказал он.

– А не шутишь – плохо, – продолжил я хмуро.

Врач скривился.

Медсестра, та вообще, чуть не, как она сама сказала: "Не родила", когда я схватил её за руку. Я дремал и почувствовал какое-то движение надо мной. Открыв глаза, я увидел протянутую ко мне руку, и машинально схватил её за запястье. Хорошо хоть не надломил. Бедняжка пришла ставить мне капельницу и пыталась разбудить. Рефлексы, блин.

Короче, я вышел из больницы с головой более менее вставшей на место. А так, честно говоря, едва не сошёл с ума от мыслей и чувств. Основная мысль была: "Нахрена козе баян?".

Мне и так было неплохо в том теле. Да, доживал, как говориться, хотя и чувствовал себя вполне себе не плохо, и вдруг начать переживать заново то, что уже прошло? Всю жизнь заново? За что мне эта канитель? Хоть бы ещё чужую… В чужом теле… А в своей чего я не видел?

Что-то кардинально менять в себе или жизненном пути, я не видел смысла. Я делал то, что требовалось, по обстоятельствам и особо вроде как не напортачил. Всё уже сложилось и семья и дети, а сейчас? Вдруг что-то пойдёт не так? Так думал я, возвращаясь в отчий дом на такси с отцом и матерью.

Что-то не так уже пошло. Попав в больницу я не встретился со своей первой настоящей любовью Светланой, с которой мы "продружили" до моего первого курса института. Это в той жизни, а в этой они пришли к нам домой покупать Большую Советскую Энциклопедию, а меня нет. Ай-яй-яй!

А мне тогда она очень понравилась. Я на неё запал и вскоре мы уже "дружили по серьёзному", как говорил папа. Но без… Э-э-э… "Излишеств". Она была младше меня на год, да и я ещё не думал о том. Какие могут быть "излишества" в шестнадцать лет?

А сейчас жизнь пошла наперекосяк.

Когда я узнал от родителей про "Энциклопедию", я загрустил.

– Ты чего? – Спросила мама. – Жалеешь? Самой жалко, но… То надо, это… Ты уже большой.

– А? Да нет. Это я так… Каникулы прошли и в школу завтра.

Я вдруг понял, что и "слава богу", что мы не встретились со Светланой. У девчонки жизнь потом пошла "поломатая". Она долго не могла мне простить мой уход. Но сделать тогда я с собой ничего не мог. Встретил свою единственную и неповторимую и как отрезало. Вчера любил, сегодня нет. Одномоментно.

Я вздохнул полегче.

– Да ладно тебе вздыхать, – сказал отец. – Зарядку там делал?

– Делал, пап, – сказал я, умолчав, что не только зарядку, а ещё и короткий комплекс китайской тайцзыцюань, и пять элементов цигун.

До воспаления у меня не дошло, но ангина была шикарной, по словам врачей. Аж консилиум собирали.

Когда я в больнице рано утром делал комплекс тайцзы, медсестра позвала дежурного врача, опасаясь, что у меня "поехала крыша". Такое, как мне потом рассказала она же, у них случается часто. Человек сходит с ума от всякой фигни, оказывается.

Врач спросила меня, что это? Я рассказал, что видел в журнале "Наука и жизнь". Что-то типа йоги. Гимнастика, такая лёгкая. Лечащий врач, приглашённый дежурным, сказал, что: "лёгкая – это хорошо… А тяжёлая для здоровья – плохо. Особенно после ангины". Я согласился. Но за моими движениями руками и ногами всё же приглядывали.

Однако комплекс я делал красиво и гармонично, в синей пижаме это смотрелось очень по-китайски, и врачи сняли меня с контроля. Несколько выздоравливающих тоже присоединились ко мне, но меня скоро выписали.

На следующий день, когда я вышел из подъезда, меня поджидал Валерка. Он вышел из своего подъезда и сходу спросил:

– Оклемался? Что было?

– Ангина, – сказал я.

– Классно ты грохнулся. Прямо башкой об пол "хрясь"! Хрен так повторишь. Как мозги?

– Валер, пошёл нах, – Сказал я, стараясь не обращать на него внимание.

– Чо! – Дёрнулся он в мою сторону, пытаясь взять на испуг, но, видя, что я не реагирую, остановился и прищурился.

Я прошёл мимо.

В той жизни мы с ним постоянно, класса до восьмого, дрались и он побеждал, потому что был старше и наглее. Поэтому он, как бы, верховодил во дворе. Кроме него только Славка был старше нас на три года и считался абсолютным авторитетом.

Однако в восьмом классе я вымахал и даже на физкультуре побеждал в борьбе нашего Женю Рошкаля, здоровенного парнишку, занимавшегося классической борьбой.

Я уже пять лет занимался самбо, а он только два года борьбой, вот и побеждал, пока Женя не стал кандидатом в Олимпийскую сборную Советского Союза. Поэтому наши взаимоотношения с Валеркой к девятому классу несколько выровнялись. Я хоть был и не драчливым, но он, видимо, понимал, что если дойдёт до драки, ему несдобровать. Он походил немного в тот же клуб, что и я, но вскоре бросил. Но мой потенциал его вразумил. Сейчас он по привычке меня поддразнивал, зная, что первый я драться не полезу, а тут и вовсе сник.

– Ну ты чо, Дрозд.

– Дрын через плечо, Грек. Веди себя прилично. На тебя дети смотрят.

Валерка ошарашено посмотрел на пробегающих мимо нас второклашек.

– И чо?

– Ты повторяешься, Грек.

Он озадаченно стих.

Сегодня снова первым уроком стояла химия.

В кабинет без учителя не впускали. Раковины с водяными смесителями так и притягивали нас похулиганить.

– Ну, что Шелест, может расскажешь нам про азот, – коварно спросила меня химичка. – Ты же учил?

– Я-то учил, Татьяна Валентиновна, да уже и забыл.

– А на экзамене, тоже это скажешь? Иди-иди к доске. У тебя условно-досрочная четвёрка.

Я вылупился на химичку… Ничего себе… "условно-досрочная"… Термины то какие!

Не успев сесть за свою вторую парту в центре, я шагнул к доске.

– Азот, – начал я, – химический элемент….

В классе послышались смешки.

… пятой группы периодической системы Менделеева с порядковым номером семь. Обозначается латинской буквой "N". Атомная масса азота 14. Строение атома два – пять.

Я нарисовал.

– Молекула состоит из двух атомов…

– Так… Это знаешь. Зазубрил в больнице? Похвально. Свойства?

Я рассказал всё, что я знал про азот, а про азот я знал много, потому что по своей первой, инженерной специальности изучал рефустановки и работал на них и нахватался в своё время аммиака, мама не горюй.

Рассказав про взрывчатые вещества, которые я изучал по своей второй специальности, я уже начал было повторятся, как прозвенел звонок.