Сага о девочках. Песнь первая - И. Каравашкин Страница 2

– Ай! – вскрикнул я, – не бейте меня по голове!

– А то что? – всё тем же флиртующим тоном поинтересовалась Мадам Бюст номер пятнадцать.

– По углам гадить буду, – огрызнулся я.

– Дурак! – Мадам Директриса резко выпрямилась и направилась в сторону своего акваримоподобного кабинета в углу опенспейса.

– А премия в этом месяце будет? – без особого энтузиазма задал я вопрос удаляющейся спине начальницы.

– Премию ещё заслужить надо!

– Гав-гав! – выдал я и громко задышал, вывалив язык.

– Не смешно.

– Но мне очень надо, прям очень-очень!

– Если будешь себя хорошо вести, могу обсудить этот вопрос за ужином.

– А с кем?

– Что – с кем?

– Ужин с кем будет?

– А ты угадай.

–Я бедный маркетолог, у меня нет денег на ужин.

– Это будет деловой ужин, контора платит.

– Это – харасмент!

– Ещё одно слово и будешь у меня не премию выпрашивать, а выходное пособие. Готовься. Завтра после работы.

– А можно не завтра? Завтра мне в другое место надо.

– Хорошо, через неделю. Но это окончательный вариант или заявление мне на стол.

– Есть, Мадам Директор.

– Вот и умничка. Давай, работай.

А то-то я не работаю. Все девчонки в агентстве мышей совсем не ловят, а мы с ребятами должны упахиваться, и все шишки в лесу наши. И то, что мне маркетинговый план не составить без данных из отчётов этих халявщиц, это никого не волнует. Самой-то заняться нечем. Тоже мне, нашла развлекуху – соблазнять подчинённого. Я, может быть, и соблазнился бы. Но не так же всё открыто должно быть. Вся контора уже угорает с этого цирка. Ведь всё же, как всегда будет. Всё переврут и извратят. И будет не то, что мажористая владелица агентства соблазнила несчастного бедного работника, а он сам к ней в трусы залез ради карьерного роста. А может, чего и похуже выдумают. И не отмоешься. А куда я с таким реноме потом на работу устроюсь?

Но если не пойти с ней на ужин, то она и премию не даст. С неё станется, очень обидчивая. И мстительная, ага. А мне завтра ещё чудо своё хвостатое регистрировать. По новым правилам всем надо паспорта оформлять и чипирывать. А для этого обследование проходить. И все за свой счёт. А денег нихрена нет. И работы нормальной нет. И премии. И новой видюхи. И счастья в жизни.

– Аннеточка, солнышко моё, ты отчётик когда доделаешь, а то мне он был бы кстати? – поинтересовался я у формально моей подчинённой, голосом полным нежности и учтивости, во избежание, стало быть.

***

Наконец-то получив свои дурацкие справки, я отошёл от окошка, пытаясь что-то увидеть сквозь стеклянные витрины центра санитарного надзора. У входа её вроде не было. Ну, возможно отошла недалеко. Это плохо, но что с неё взять. Ничего, со временем научится и слушаться, и понимать правила. Застёгивая на ходу кожаную папку для бумаг, вышел из здания, и оглянувшись по сторонам, замер.

Трое зоосанитаров в своих зелёных комбинезонах заталкивали в свой идиотский служебный фургон её – мою кошкодевочку. Я рванул было через проезжую часть, но трафик был слишком плотный. Закричал, размахивая руками, но охотники не обратили на меня никакого внимания. Завели машину и поехали в противоположную от меня сторону.

На машине кроме фирменных обозначений и названии ведомства не было никаких других приметных знаков. А номер машины я не запомнил. И что делать я не знал. Так и стоял, пень пнём, и смотрел туда, где только что всё произошло, пытаясь понять причину происшедшего.

Почему её забрали? Она же практически домашняя. И по внешнему виду, и по повадкам. Чистенькая. Ухоженная. Сытая. Добрая и ласковая. Не способная причинить никому вреда. Даже напугать или отпугнуть она бы не смогла. Её средство защиты разве что очаровательная мордашка да пушистый хвост. Ну, никак её за дикую, или там уличную, принять нельзя. Не могла она ни на кого броситься. Так почему? Почему им надо было её схватить и увезти?

Я бы так и стоял в растерянности, если бы меня не толкнул прохожий. Тут я очнулся и меня осенило: телефон! Достал телефон, нашёл в инете номер горячей линии департамента. Буквально сразу же, через каких-то минут двадцать мне все же ответил первый освободившийся оператор. Толку, правда, было мало. Они не раскрывают информацию о служебном транспорте. Они действуют по закону и на основе решений местных властей. Если забрали, значит, были веские причины. Ля-ля-ля. Бу-бу-бу. Пишите на деревню дедушке.

Быстрое изучение тематических пабликов дало понять, что дело – труба. Если увезли, то вернуть шансов ноль. Пока ещё никому не удавалось. А особо настырным доступно объясняли, что оно того не стоит. Короче говоря, все сходились во мнении, что все же, как поётся в песне, «новая встреча – лучшее средство от одиночества», мол, заведите себе новую живность, а о пропавшей забудьте и думать, спать будете спокойнее, и всё такое, ну вы понимаете.

Домой я тащился долго. Пешком. Еле шевеля ногами. Как будто на мне был огромный рюкзак, набитый чем-то очень тяжёлым. Наверное – виной. Возможно я не до конца понимал, откуда это чувство взялось, такое невыносимое, такое тяжёлое. Но, то что я был виноват, это я признавал. Это же был договор, контракт. Я беру под защиту, на полное обеспечение ту, которая на это согласится в обмен на то, чтобы оставаться собой, и просто радовать своим присутствием. Это она мне ничего не должна была. А я был должен. Всё. Ей.

Было грустно. И одиноко. Раньше я не замечал одиночества. У меня было общение на работе. Было виртуальное общение в онлайн игре. Я не ощущал себя одиноким. А вот сейчас это ощущение проявилось. И я вдруг осознал, насколько у меня пустой и холодный дом, путь даже это и небольшая холостяцкая квартира. Но в ней пусто, как в огромной темной пещере. И на мгновение, появившееся тепло уюта от того, что кто-то тебя ждёт, что кто-то будет рядом… а теперь всё по-старому. Ритмичная музыка или голос диктора новостей и экран монитора с игрой, в которой нет ничего настоящего…

Я на неё чуть не наступил, еле ползя по ступеням и уткнувшись носом в собственное никчёмное отражение в лакированных носках туфель.

Она сидела на лестничном марше, прижавшись к перилам. И милая моська с жалостливым выражением смотрела на меня. И было понятно, что она просит не прогонять её, ведь она никому не мешает. Изумрудные глаза, прижатые к голове ушки и поджатый к груди