Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность Страница 2

— Это я могу вам гарантировать, — кивнул Дронго.

Они вернулись в кабинет. Ратушинский расположился в кресле, где раньше сидел Вейдеманис. Дронго уселся напротив него, а Эдгар устроился на диване.

— Итак, я вас слушаю — сказал Дронго, глядя в глаза гостю.

Тот нахмурился, поправил очки. Было видно, что он волнуется.

— Вы слышали о скандале, который случился два месяца назад? — неожиданно спросил Ратушинский.

— Поставки сахара? — уточнил Дронго. — Вы продали его государству по цене гораздо выше той, которую предлагали ваши конкуренты?

Ратушинский вздрогнул. Недоверчиво посмотрел на Дронго. Потом наконец посмотрел на Вейдеманиса. И снова перевел взгляд на Дронго.

— Откуда вы знает?? — гораздо тише спросил Борис Алексеевич.

— Я знал, кто ко мне придет, поэтому навел некоторые справки. Про вас написали сразу несколько газет. Было совсем не трудно найти эти статьи. Между прочим, они есть и в Интернете.

— Конечно, — раздраженно произнес Ратушинский. — Эти журналисты набросились на меня, как псы на загнанного медведя. Они мусолят эту тему до сих пор. А все началось с «Новой газеты», когда журналист Лисичкин опубликовал первую статью.

Дронго молчал. Он видел, как спокойно слушает гостя Эдгар. Латыш Вейдеманис всегда отличался невозмутимостью, как большинство прибалтов.

— Он использовал документы, которые пропали у меня, — сквозь зубы проговорил Ратушинекий.

Он сжал пальцы в кулак. Само воспоминание о журналисте, осмелившемся бросить ему вызов, привело его в ярость.

— Он использовал документы, которые пропали из моего кабинета, — повторил Ратушинский, тяжело дыша.

Он взглянул на Дронго:

— Я, собственно, и пришел к вам из-за этого.

— Неужели вы хотите, чтобы я нашел эти документы? — не поверил своим ушам Дронго. — Какая вам от них польза? Они же уже опубликованы.

— Конечно. Они мне не нужны. Все, что можно было, этот негодяй уже использовал. Он размазал меня по страницам своей газеты,

— Вы могли бы подать в суд, если это была клевета, — предложил Дронго.

— Какая клевета? — развел руками Ратушинский. — Все, что написал Лисичкин, правда. От первого до последнего слова. Дело в том, что документы, которые он использовал, были украдены из моего кабинета. Они лежали в моем письменном столе. И пропали, чтобы оказаться у этого Лисичкина.

— Их украли из вашего кабинета? — переспросил Дронго.

— Да, — ответил Борис Алексеевич, — они пропали у меня из кабинета ровно два месяца назад. Самое интересное, что я даже знаю, в какой именно день. Утром я работал дома. Было воскресенье, но на дачу мы не поехали. Вечером друзья пригласили нас в театр. В этот день я встречался со своим секретарем: на следующее утро я собирался улететь в Лондон. В общем, утром документы лежали у меня в столе, а когда перед поездкой я снова проверил ящик стола, то не нашел их. Конечно, я устроил дома скандал. Выбросил из стола все содержимое, но ничего не нашел. Я отменил свою поездку в Лондон. А через два дня появилась статья Лисичкина.

Он замолчал, выдыхая воздух. Было заметно, как он волнуется.

— Представляете мое состояние? — спросил он, глядя на Дронго. — Документы пропали из моего домашнего кабинета. Наш дом охраняется, и никто из посторонних не мог попасть в мою квартиру. К тому же в воскресенье дома не было ни домработницы, которая убирает в квартире, ни кухарки. Никого. Никого из тех, кого я должен подозревать. И тем не менее, документы пропали, пропали… — он снова кулаком ударил по колену.

Эдгар принес гостю стакан воды. Ратушинский взял стакан и, ни слова не говоря, жадно выпил. Вернув пустой стакан Вейдеманису, он благодарно кивнул.

Кроме вас дома был еще кто-то? — поинтересовался Дронго.

— Да, — вздохнул Борис Алексеевич, — несколько человек. Но ни один из них не мог взять документы. В этом я… почти уверен. Или был уверен, не знаю даже, что сейчас сказать. Все так запуталось… Не могу и подумать, кого можно подозревать.

— Вы не ответили на мой вопрос, — терпеливо напомнил Дронго.

— Да, конечно. Кроме моей супруги, в доме были еще две пары. Наши друзья, с которыми мы дружим уже много лет, и моя сестра с мужем. Вот, собственно, и все. И еще, как я уже сказал, была моя секретарша, которая работает у меня четыре года. Но она ушла гораздо раньше других. А мы поехали в театр.

— Итого семь человек, — посчитал Дронго.

— Почему семь? — удивился Ратушинский. — Шестеро. Две пары, моя жена и моя секретарша. Шесть человек.

— А вы себя не считаете? — спросил Дронго без тени усмешки.

— Нет, конечно, не считаю. Я же не идиот, чтобы отдать свои документы какому-то полоумному журналисту. Себя я исключаю. Я не лунатик и не страдаю провалами памяти. Или раздвоением личности. И детство у меня было вполне благополучное, — гость был человеком весьма начитанным в области психоанализа. — Эти документы я не брал и тем более никому не отдавал, — решительно закончил он.

— Тогда их забрал кто-то из ваших близких.

— Конечно, — согласился Ратушинский. — Только не нужно думать, что я сразу решил обратиться к вам. Я деловой человек, и мне нужно найти змею, которая завелась в моем доме, чтобы потом не подставиться во второй раз. Знаете, что я сделал? Я позвонил Лисичкину и предложил ему десять тысяч долларов. Нет, не за документы. Мне нужно было знать имя человека, который отдал ему документы.

Дронго молча слушал своего собеседника. В такой момент говорящего нельзя перебивать, чтобы не потерять нить разговора.

Ратушинский чуть помолчал и затем сказал:

— Он отказался. Тогда я предложил ему двадцать тысяч долларов. И он опять отказался…

Борис Алексеевич похлопал себя по карманам. Потом чуть слышно выругался.

— У вас нет сигарет? — спросил он у Дронго. — Кажется, я оставил свои в машине. Я приехал к вам без водителя, чтобы никто не знал о нашей беседе.

— Я не курю, — развел руками Дронго, — и мой друг тоже не курит. Значит, журналист отказался сообщить вам, кто передал ему документы?

— Если бы отказался! — победно хмыкнул Ратушинский. — Я довел сумму до шестидесяти тысяч долларов, и тогда он сдался. Пообещал, что сообщит имя вора вечером в пятницу.

— Шестьдесят тысяч… — задумчиво проговорил Дронго. — В поисках истины вы зашли достаточно далеко. И он сообщил вам имя человека, который украл документы?

— Нет, — выдохнул Борис Алексеевич, — он не успел. В пятницу утром он разбился, находясь в своей машине. Только не думайте, что это я приложил руку к аварии. Он действительно разбился, а я, не зная этого, ждал его, как настоящий кретин. С деньгами и с надеждой разобраться наконец, кто меня подставил. Потом я мучился несколько недель. И решил: раз судьба бросает мне вызов, я должен ей ответить. За это время я пытался узнать, кто лучший детектив в нашем городе. Или в стране. Считайте, как вам будет удобно. Я искал вас еще несколько недель. И наконец мне дали ваши координаты. Вы слышали, какую сумму я назвал? Если вам она покажется недостаточной, я добавлю. Но мне необходимо знать, кто именно взял документы. Вы меня понимаете?