Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека Страница 20

Как Оскар объяснил Бёртону, высшие классы радовались тому, что древний род не угаснет, а низшие злорадствовали о том, что аристократ жил, как простой рабочий. Вдова леди Анриетта-Фелисите светилась от радости, но всё остальное семейство Тичборнов — многочисленные двоюродные и троюродные родственники, большинство которых носили фамилии Даути и Арунделл, — отнюдь. Они не верили ни единому слову письма.

— Он вскоре потребует поместье! — выкрикнул Оскар под скрежет и излияния шарманки. Бёртон задумчиво кивнул, вынул из кармана шесть пенсов и вложил их в руку мальчишки.

— Увидимся попозже, Язва, — сказал он. — Здесь деньги на пирог. Нельзя жить на одних сластях!

— Зато растолстею, если проявлю упорство. Благодарю вас, капитан!

Оскар исчез в магазине, и Бёртон пошел дальше, с облегчением слыша, как звуки шарманки тают вдали. На углу Бейкер-стрит он махнул кэбу, запряженному паролошадью — уменьшенному варианту знаменитой «Ракеты» Стивенсона.[36] Тот, прогрохотав по Уигмор-стрит, довез королевского агента уже до половины Риджент-стрит, как вдруг кэб тряхнуло и он остановился: коленчатый вал развалился, проделав хорошую дыру в котле.

Отмахнувшись от извинений кэбмена, Бёртон поймал другого и через Хеймаркет доехал до Уайтхолла и Скотланд-Ярда. Поднявшись по ступенькам грозного старого здания, он уже собрался было зайти к Траунсу, но увидел, как тот спускается ему навстречу.

— Кого я вижу! — обрадовался детектив-инспектор.

— А я как раз собираюсь просить тебя пораскинуть мозгами, — сказал Бёртон, пожимая руку приятеля.

— Я иду задать перцу Фредди Блю, владельцу ломбарда. Хочешь со мной?

— Давай. А за что? Чем он провинился?

Они спустились по лестнице и пошли к Трафальгарской площади.

— Одна маленькая птичка сказала мне, что он опять начал торговать краденым.

— Попугай?

Траунс покачал головой:

— Нет. Воробей, юный карманник. А для чего тебе понадобилось, чтобы я тряхнул своим серым веществом?

Они обогнули край площади и вышли на Нортумберленд-авеню, загроможденную грузовыми фургонами, которые направлялись от реки в центр столицы.

— Я хотел спросить: что ты знаешь о Претенденте Тичборне?

— Только то, что написано в газетах.

— И всё? Неужели Скотланд-Ярд не расследует это дело?

— С чего бы? Ведь никто никого не обвиняет. А в чем здесь твой интерес, капитан?

— Откровенно говоря, ни в чем. По мне, это дело мало чем отличается от обычной газетной сенсации. К сожалению, Пам думает иначе.

— Пальмерстон? С какой стати этим заинтересовался премьер?

— Кто ж его знает! Человеческий мозг непостижим, как и эти бэббиджи.

Траунс промычал в знак согласия.

— Кстати, — сказал он, — тебе надо было видеть тех двоих, которых он прислал забрать бэббидж из монастыря в ночь ограбления Брандльуида. Они выглядели, как пара треклятых гробовщиков!

— Это Дамьен Бёрк и Грегори Хэйр, его разнорабочие.

— Разно-? Я бы сказал, страннорабочие: вот уж и вправду никогда не видел странней!..[37] Кстати, о странном: как дела у молодого Алджернона?

— Он работает над новыми поэмами. Ну и, конечно, с увлечением отдается своему хобби.

Траунс фыркнул. Оба знали, что «хобби» Суинберна — это посещение борделей, где старательные жрицы любви хлестали его кнутами.

— У него очень странные вкусы, — пробормотал детектив-инспектор, — не представляю, как можно получать удовольствие от того, что тебя секут розгами. Пару раз меня выдрали в школе — и мне это совсем не понравилось.

— Чем больше я узнаю его, — ответил Бёртон, — тем больше верю, что боль для Суинберна удовольствие: здесь он превосходный объект для психологического исследования.

— И полный извращенец. Хотя невероятно смелый, черт побери. Абсолютно бесстрашный — в жизни такого не видал!.. А вот и лавка мистера Блю. Но туда я схожу один, если не возражаешь. Подождешь меня здесь?

— Конечно. Только не избей его до полусмерти.

— Исключительно словесная головомойка! — Траунс усмехнулся, хрустнул пальцами и исчез в ломбарде.

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон оперся на трость и от нечего делать стал изучать проезжавшие мимо экипажи. По большей части в повозки торговцев были запряжены обычные лошади: паролошадей могли позволить себе немногие. Кучера, крепкие мужики, носили рубашки с закатанными рукавами, которые обнажали их мускулистые предплечья, толстые кости и жесткую кожу. Ни в одном из них не было ни унции жира, ни намека на претенциозность — и ни капли духовности: они усердно работали, потом ели, потом спали, потом опять работали и никогда не желали ничего другого. Бёртон восхищался ими и, как ни странно, немного завидовал им.

Спустя несколько минут он обернулся, услышав сзади тяжелые шаги. Из лавки вышел Траунс:

— Он заныл, как младенец, даже раньше, чем я успел сказать пару слов, — объявил детектив-инспектор. — Надеюсь, что какое-то время он пребудет на стезе добродетели. Это его второе предупреждение, третьего не будет — иначе я надену на него железные браслеты. Что скажешь, если мы заскочим к Брандльуиду? Его магазин недалеко, за углом.

— Отличная мысль.

И они отправились туда.

— Ты что-нибудь слышал о местонахождении Поющих Камней? — спросил Бёртон.

— Ни шепотка, но, быть может, до Брандльуида дошел какой-нибудь слух с того последнего раза, когда я говорил с ним. Он продолжает утверждать, что в тот вечер запер настоящие бриллианты в сейф. Однако мы точно знаем, что Изамбард Кингдом Брюнель похитил подделки. Так что либо Брандльуид врет — во что мне трудно поверить, ибо у него безупречная репутация, — либо какой-то невероятно искусный взломщик опередил Брюнеля, не оставив следов.

Они вернулись к Трафальгарской площади, пробились сквозь толпу, вышли на Чаринг-Кросс-роуд и направились к Сент-Мартин.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

Траунс снял котелок, хлопнул по нему и надел снова.

— Как мне кажется, главным подозреваемым должен быть… — начал детектив, но тут же оборвал себя: — Нет, ты только посмотри на это!

Из-за угла вывернуло причудливое средство передвижения и с грохотом двинулось к ним навстречу на огромной скорости. Это была транспортная многоножка. Евгеники брали живое насекомое, выращивали его до нужного размера, а затем убивали и отдавали труп инженерам, которые срезали верхнюю половину длинного трубчатого тела и удаляли внутренности. Оставался затвердевший хитиновый остов, который заполнялся паровыми машинами с педальным управлением. К каждому сегменту огромного тела привинчивали платформы, к ним крепили сиденья, над которыми натягивали полог, в точности повторявший отсутствовавшую половину тела. Водитель сидел спереди на стуле, вырезанном из головы насекомого: чтобы управлять этой диковинной машиной, он должен был умело манипулировать длинными рычагами.