Венедикт Ли - Гроза над Миром Страница 20

– «Девка, Лар!»

Наоми не видела, что отвечал молодой, которого старший именовал «Лар».

Догадалась внезапно: «Сокращенное – Ларион!» Старший показал еще что-то, но тут Ларион подхватил ее, взвалив себе на плечо. Ей осталось только разглядывать широкую спину да туго обтянутый штанами зад Лариона. Он нес ее, придерживая грубовато небрежно за ноги. Старший шел впереди, помогая Лариону выбирать дорогу. Наоми слышала его осторожные шаги, Ларион же с ней в качестве трофея, ломился следом. Метров четыреста прошли к югу, здесь берег был гол, и ветер свободно гулял над ним. Ларион остановился и ссадил Наоми. аккуратно поставив ее на ноги. Наоми отметила с тайным удовольствием его раскрасневшееся лицо, жадный взгляд.

Выждав, пока пройдет головокружение, она огляделась. Высокие скалы громоздились над берегом, каменистым, надежным, никаких тебе внезапных обвалов… Внизу виднелся «Громовержец» в маленькой бухте – не слишком надежном убежище от непогоды. Совсем близко, смотри же – вбитые в скалу клинья, распорки удерживают барабан подъемника.

Ее, по-прежнему завернутую от плеч до пояса в почти невидимую сеть, крепко привязали к крестовине, упор для ног она нашла сама. Старший – худой и злобный, пристроился рядом, тесно прижавшись к ней, и ухмыльнулся, обдав несвежим дыханием. Наоми отвернулась, насколько позволяли путы. Море и «Громовержец». Что ее ждет? Скалы стали неспешно расти ввысь, спуск начался. Шум прибоя становился все громче, наконец, Наоми ощутила на лице прохладные брызги. Худой отвязал ее, Наоми предпочла сидеть на камнях и слушать море, пока следом не спустился Ларион. Ее усадили в лодку, она зацепилась пострадавшей ногой, и какое-то время ее занимала только боль.

Окрашенные в серый цвет борта «Громовержца» сходились кверху, к палубе под углом в сорок пять градусов. Металлические ступени трапа лежали прямо на наклонном борту. Ларион, как прежде, легко подхватил Наоми и взбежал с нею на палубу. Его товарищ не торопясь, последовал за ним.

Она стояла под любопытными и удивленными взглядами, Ларион освободил ее от кляпа и этой проклятой сетки. Тело уже горело там, где раньше к нему прикасались колючие нити. Забывшись, ступила сильно на больную ногу и чуть не упала. Никто вокруг не сказал ни слова, когда сильная рука Лариона поддержала ее.

– Спасибо, Ларион, – она говорила тихо, как же еще, когда все словно воды в рот набрали. Ответом был его изумленный возглас.

– Уже успели столковаться? – еще один человек появился на палубе.

Наоми не медлила с ответом. Сперва джойлик:

– «Только тебя здесь знаю».

И вслух:

– Здравствуй, Арни!

 6. ВЫБОР

Несмотря на невидную внешность и небольшой рост, Тойво Тон был в Тире первым человеком. Всего-то надо: владеть самым большим из кораблей и не позволять никому публично себя поносить. Что он и делал. Владел лучшим кораблем, прежний хозяин которого умер от желудочных колик. Ну, а Феб, прекословивший ему на последнем совете, тоже умер. Когда пуля входит тебе в лоб и отрывает затылок – не очень-то поживешь. Тойво тогда поинтересовался: какие еще есть возражения. Возражений не было. Двадцать лет неустанной борьбы подходили к концу. О будущем думалось со спокойной уверенностью.

Вагнок – ключ… Затем Гана – город грез, сколько лет он мечтал овладеть ею. И… власть. С подчинением Норденка он сможет по праву назвать себя хозяином Мира. Конечно, не надолго. Но он и не собирается коптить небо столько лет, как Вага. На его Тойво, век – хватит и… можно будет дать волю тайной страсти, которую так долго в себе подавлял. Инстинктом чуя, что она поглотит его всего и разрушит. И он держался, доставляя себе лишь редкие радости.

Последний раз был два, нет, уже три года назад. Девочка, которую он тогда выбрал, умирала долго и подарила ему высокое наслаждение. Но… он не должен часто расслабляться. Все это – потом. Сверхличность – он может позволить себе свой взгляд на жизнь и смерть этих ничтожеств. Твари, рождающиеся, чтобы жрать, пить, гадить и исчезнуть, не оставив следа. Плесень, которую он, Тойво, стирает, когда считает нужным. Великий чистильщик Мира. От гниения и грязи, лени и сытости. Мир станет другим, когда Тойво Тон выполнит свое предназначение. И еще один шаг к этому скоро будет сделан.

Тойво стоял на пороге своего дома, такого же скромного, как и все в Тире: каменный первый этаж, деревянный второй. Солнце клонилось к горизонту, в небе громоздились облака, подсвеченные снизу цветом крови и золота. Гавань Тира – извилистый рукав, далеко вдавалась в берег и заканчивалась городом и портом, составлявшим почти единое целое. Шторм отгулял, так и не докатившись до Тира, и оставил по себе, ненадолго, память в виде крупной зыби. Далекий дребезжащий звук затих, потом возник снова: громче и ближе. Эстафета посылала сообщение.

Тойво сошел с деревянного некрашеного крыльца, неспешно направился по пыльной короткой улице к пирсу. «Ретан» уже четверо суток стоял наготове. Пора пришла.

Она не жаловалась, хотя он видел, что каждый шаг причиняет ей боль. Жестом Арни приказал ей войти и захлопнул дверь каюты. Щелкнул замок, теперь его можно открыть только изнутри.

– Что скажешь, хромоножка?

Она не отвечала, оглядывая спартанскую обстановку командирской каюты: два дивана у боковых стен, ближе к иллюминатору – стол с раскрытой переплетом кверху книгой. Затем ее странные темные глаза уставились прямо на него.

– Извини… Можно, я сяду?

Уселась напротив него (ему тоже пришлось сесть, чтобы не остаться стоять перед нею дурак дураком…), со вздохом вытянула ноги, откинулась на кожаную спинку дивана. Просторные брюки, куртка из мягкой серой ткани, короткие сапожки. Куртку скинула, задвигав плечами, бросила небрежно рядом. Расстегнутый ворот белой рубахи открывал шею, сквозь тонкую ткань светились соски небольших, упругих грудей. Широкий черный пояс подчеркивал талию. Волосы пребывали в живописном беспорядке, зная это, она часто поправляла их рукой.

Флуорлампа под потолком постепенно разгоралась, и все четче проступало перед ним в светлеющем полумраке знакомое до боли и, в то же время, уже почти забытое лицо! Вообразить на миг: это его давняя верная подруга, много пройдено вместе и многое впереди… Чуть не зажмурился от готовых подступить слез. (Проклятые нервы!) Ерунда. Сон наяву о несбыточном. Нет этого. И никогда не будет.

Она все молчала, и он решился заговорить первым.

– Сколько… тебе лет?

– Двадцать два, – отвечала охотно, глядя на него с явным интересом. – А тебе?