Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412" Страница 21

Медленно, следя за каждым движением, он допил морс и поставил кружку на стол. «Вымою завтра», — подумал Стас, почувствовав, как внезапно навалилась усталость.

Спать хочу… утро вечера мудренее, — бормотал он, возвращаясь в комнату и, уже проваливаясь в сон, пробурчал, — а про бабу правильно, бабу надо, старый ты дурак.

Уже совсем на грани сна что-то заворочалось в голове. Не просто так он вспомнил о том старом деле, Стас попытался сосредоточиться, но образ ускользнул, осталась лишь лёгкая досада.

Завтра, завтра я обязательно вспомню, что же мне померещилось, что вспомнилось, пообещал он сам себе.

И заснул.

На этот раз, без сновидений.

Проснулся на удивление легко, и сразу вспомнил ночной кошмар. Иван сидел, попивал чай, присматривался к другу. А Стас всё морщился, никак не мог сосредоточиться. Эта рассеянность раздражала. Пришлось отложить нож, которым он пытался нарезать буженину. И несколько раз глубоко вздохнуть. Медленно, наполняя легкие воздухом, длинно выдыхая, так, что живот к позвоночнику прилипал.

Помогло.

— Давай, рассказывай, — убедившись, что друг полностью пришел в себя, потребовал Иван.

— Такое дело, Вань, сам не могу понять, что мне покоя не дает. Старое дело в голову лезет, — Стас соорудил, наконец, огромный бутерброд, осмотрел его со всех сторон, остался доволен. — Что-то в голове стучит, образы какие-то, а зачем и почему, никак не пойму. Что-то во всем этом было такое….

Он покрутил пальцами в воздухе,

— А пробовал там поспрашивать, — Иван поднял глаза к потолку.

— Да, с самого утра. Как проснулся, — пожал плечами Стас, — сам знаешь, я так, как ты не умею. Чувствую, а понять-рассказать, нет, не всегда.

Стас договорил и остановился. Иван смотрел на него с настороженным вниманием и молчал, боялся спугнуть.

— Меня. Приложило. Приложило так, что я валялся без памяти, а вязальщик и вовсе чуть не помер, — Стас наставил на друга палец, — Ваня, ты понимаешь?

— Хочешь сказать, в этот раз мы должны были…?

— Конечно, непременно! Не только нас, а всех знающих должно было зацепить, — Стас перебил сам себя, — ну хорошо, пусть и не всех, пускай только самых чутких. Но полицейских слухачей и слушающих у порубежников точно. Эти должны были на ушах стоять. Тишина. Почему?

— Это ты хороший вопрос задал, друг мой, — почесал подбородок Иван.

Судили, да рядили долго, но так ни до чего толкового не договорились. В конце концов, решили, что сидеть без толку, и надо продолжать расспросы и розыски. Время шло, о купце и Акимыче вестей не было. Иван ходил в Нижний мир, но духи-союзники ничего не сказали. Но казались какими-то встрепанными. Лис всё скакал вокруг, призрачная шерсть стреляла серо-стальными искрами, но толком он ничего не говорил. Так что, выход был один — топать ногами и говорить, как говорят друг с другом обычные люди.

Начать решили с городской полиции. Причем, идти не к майору, который у обоих вызвал мрачное недоверие, а к старым знакомым из «мошенников» — так издавна называли следователей из отдела по борьбе с мошенничеством. А на Москве частенько появлялись любители выманить у доверчивых вдовиц деньги за общение с покойным мужем, который (ясно! Ясно вижу!) оставил деньги на черный день, да сказать забыл, или поведать добру молодцу, что сохнет по нему красивая, да богатая. Следователи не раз к ним обращались и за помощью в куда более серьезных делах, где было замешано самое настоящее черное колдовство. Тут уже дело касалось больших денег — например, убрать конкурента, или отправить на тот свет зажившегося богатого родственника тоже пробовали с помощью темных сил.

Иногда получалось.

Так что, узнать у «мошенников», что говорят столичные стражи порядка об убийстве сослуживца, стоило из первых рук.

Где искать средь бела дня следователя-«мошенника»?

Разумеется, в «Старом доме» на Ордынке. Пока добрались, пока рассчитались с извозчиком, успели изрядно промерзнуть, так что, в гостеприимное, пахнущее свежей выпечкой, нутро трактира ввалились, потирая руки и мечтая о горячем чае.

Необъятный Сёма сидел за своим обычным угловым столиком и был непривычно мрачен. Обычно улыбчивый и радушный, он лишь тяжело вздохнул, когда друзья подсели к нему, и Иван даже спросил:

— Сёма, мы некстати, так мы уйдём.

Следователь только махнул огромной пухлой рукой,

— Да что ты, Иван Николаич, присаживайся, только, побегу я скоро.

— Что невесел, Семён Ильич? — решил взять быка за рога Стас. Одновременно, высмотрел официанта, показал ему, мол, чайничек сюда и к чаю что положено. Ничего горячительного не хотелось совершенно, а, вот, чаёк тут был чудесный, грех не отведать.

— Что невесел, то дела служебные, — мрачно ответил следователь, — Ты говори, зачем пожаловали.

— Семён, ты что-нибудь про убийство в доме Столярова слышал? — прямо спросил Стас, — там, вроде, из ваших человека на тот свет отправили. Да и, вообще, расскажи мне, что сейчас происходит. Вон, депутата на мосту упокоили.

— А тебя с чего это все интересует? — подозрителен был нынче старый знакомый, но, право задавать такие вопросы имел, и Иван, пригнувшись к нему поближе, шепнул:

— Похоже, пристегнуть нас к этому делу кто-то хочет. Пока, вроде, как приглашенных оформили, дескать, чтоб свое мнение сказали, да смотрели, что там в тонком мире творится. Но не верим мы. Не сходится. Аккурат перед тем, как в доме у него полицейского убили, купец нас нанял в деле Говоруна порыться. Теперь купец в нетях, в доме его труп, а нам нехорошие вопросы задают.

Про пропавших слухачей Стас решил пока не говорить. Даже не из-за недоверия, а, просто, незачем говорить человеку то, без чего ему жить спокойнее будет.

Семён аж присвистнул. Друзей он знал давно, не раз они его выручали, а он их снабжал информацией.

— Это вы, мужики, влипли. Значит, так. Много говорить не могу, что не скажу, то додумывайте.

Он подался вперед, жалобно заскрипело кресло, качнулся стол,

— Убитый с нами по некоторым делам пересекался. Мужик он был толковый, хваткий, хоть и немного не от мира сего, честный больно. Среди нас у него врагов не было, а теперь собственная безопасность трясет и его отдел, и наш. Трясет так, что только шум стоит.

— А что ищут то? — поинтересовался Иван, дождавшись, когда официант поставит чайник, блюдо с пряниками, сушками и прочими сластями, и отойдёт.

— В том и дело, точно никто не поймёт. Тягают, вопросы задают, но, понимаешь, вопросы такие, что есть у нас подозрение — роют какие-то его зацепки и дела, которые он мог помимо службы вести.

— Тааак, — протянул Стас, — интересно. А с делом Говоруна никак не увязывают?

Семен пожал плечами, клетчатый пиджак жалобно затрещал,

— Вроде, и нет. Там сейчас все на ушах стоят. Стрелок— то помер, которого задержали по подозрению. И, почитай в тот же день, содержанку говоруновскую нашли. Она, оказывается, уже сутки в морге лежала. Пока опросили, пока с Говоруном увязали…

Друзья ошеломленно переглянулись.

События набирали обороты, а им об этом явно никто докладывать не собирался. — Семен, а ты можешь нам организовать экскурсию в морг? — вкрадчиво спросил Иван.

Семен только тяжело вздохнул.

___***___

Попасть в морг удалось только поздно вечером. Чего это стоило Семену друзья так и не узнали, но пара бутылок в загребущие лапы служителей морга точно перешла. А Семен мрачно буркнул, — Будете должны.

Тела лежали на соседних железных столах.

— Слушай, а что их еще не вскрыли то? — удивился Стас.

Следователь только пожал плечами.

— Мне почем знать? Похоже, там, наверху никак не могут дело поделить, уж больно оно вонючее, вот и перекидывают от одного другому.

— Ладно, для нас лучше, — оборвал размышления Иван, — может, что нащупаю.

Сначала он положил руки на холодный серый лоб стрелка. Семен с интересом смотрел, как работает ведун, а вот Стас машинально проверил, как выходит из ножен посеребренный клинок и подошел поближе к дверям. Полуприкрыл глаза, задышал глубоко и медленно, выпуская часть своего внимания к границе Верхнего мира. Вроде, все было спокойно, но Хромой не расслаблялся. Пока его друг ушел в шаманское путешествие, его обязанность — прикрывать его всюду, куда он может дотянуться. Поэтому, он стоял, вглядывался в сумрак коридора и слушал невнятное бурчание служителей, которые вяло переругивались, решая, сейчас раздербанить первую поллитру, или подождать, пока «эти» свалят.