Правила атак на психику противника - Ева Витальевна Шилова Страница 21

оставшиеся девушки. Второе УЗИ проводилось на двадцатой неделе, результат: у Палы – девочка, у Адальбьорг – мальчик. На всякий случай проверили еще и венозную кровь[48], все точно, мальчик! Фаррану пришлось срочно ковылять на родину для проведения брачного обряда, ибо узаконить будущего сынишку надо, а мы вплотную начали подготовку к операции пересадки почки.

Это только на первый взгляд все просто, а подходящих доноров органов для него оказалось достаточно немного. Но и нашли через сто двадцать пятые руки, и договорились о продаже, и потом пришлось делать несколько ходок по переносу платы на Землю. Зрелище золотых брусочков, сложенных в неровную пирамидку, оказалось весьма захватывающим. Прямо захотелось закричать как в старом мультике: «Ох, как я это богатство люблю и уважаю!»

Ага, а потом это богачество еще нужно было превратить в твердую валюту, что тоже дело не простое и опасное, перетащить донора в московскую клинику, и наконец, в один прекрасный день приступить собственно к операции пересадки. Свезло светлому ярлу, ой, свезло, все прошло без осложнений, и почка начала потихонечку приживаться. День, когда восстанавливающегося, но постоянно всем недовольного Фаррана ярла удалось выпроводить выздоравливать в Тиррольд под наблюдение Ниориса и Палла, был одним из счастливейших дней моей жизни. Радовался я рано, потому что через несколько недель наступил срок родов, и если роды Джоанны и Палы прошли дома, подарив Фаррану соответственно Асдис и Тедль, то Адальбьорг рожала в Москве, в том же самом пренатальном центре, где она проходила процедуру оплодотворения. Несколько часов схваток – и вот он, долгожданный сын. Даже сухарь Фарран прослезился, сказав, что мальчика назовут Фритрик.

Господи, как они меня достали! Как же я мечтал от них, наконец, отделаться! Забуриться с мужиками в тихое место на рыбалку, нет, на шашлычки, нет, в баню, или… да неважно куда, главное – душевно выпить-закусить и просто отдохнуть! Хотя… Правильно говорят, что если с хорошей компанией и с достаточным количеством выпивки попадаешь на природу, то уже без разницы чем заниматься: ягоды ловить или рыбу собирать. Через неделю, переведя всю Фарранову семейку в Тиррольд и отдав Ниорису список необходимых прививок с датами я облегченно выдохнул и… нет, я не просто напился, я нажрался как последняя свинья. Так я не принимал на грудь, по-моему, со времен студенчества. Все. Все! Все!!!

Я свои обязательства выполнил. Настало время и тебе, светлый ярл, выполнить свои.

Об искусстве подстав

Ниорис был возмущен и не пытался это скрывать. То, что его вызвали к умирающему, это понятно, то, что он не успел и застал только труп, что ж, такое тоже не редкость, но девчонку-то зачем колотить?

Еле удалось отогнать особо настойчивых от плачущей избитой Лары, чтоб начать ее лечить.

– Дитя, что произошло?

– Собаки… они еще с вечера волновались, лаяли… а утром пришел старший псарь выпустить их на прогулку, и они как с ума сошли… пена изо рта…, и они его покусали… он упал и начал корчиться… а потом они тоже умерли!

Да, несколько собачьих трупов уж никак не украшали лужайку за усадьбой.

– Как ты думаешь, что случилось?

– Похоже на бешенство… только какое-то странное…

– И что в нем странного?

– Бешенство, оно… не такое. Оно не может протекать ураганно. Оно имеет очень определенный инкубационный период, аж до трех месяцев. И потом, и укушенный, и собаки не умирают сразу. А тут – раз и все.

– А на тебя почему чада и домочадцы набросились?

– Так собак утром собирался выгуливать не псарь, а сам Мадиан конунг. Они как увидели, что Иоганнес умирает, так сразу и начали орать, что я конунга хотела убить. Ну… и начали бить… еще обзывали по-всякому…

– Лихо… и главное, как быстро они нашли виноватого. Ладно, Лара, основные боли я тебе снял, передвигаться сможешь, а теперь пошли в дом, будем разбираться и с собаками, и с обвинителями…

И сейчас Ниорису очень хочется выяснить, кто ж там такой умный, что все знает. И, главное – откуда.

А в усадьбе стоял дым коромыслом, в смысле все нервничали, носились и дергались, как будто это не псаря, а их чем-то отравили, вызвав не иначе как болезнь Паркинсона. Оставить еле передвигающуюся Лару одну Ниорис не рискнул, мало ли что опять этим домашним психам в голову придет, и медленно повел ее к приемному залу конунга.

– Вот она, – заорала какая-то, увидев их, какая-то дворовая девка. – Это она Иоганнеса отравила!

– А хотела отравить конунга! – тут же поддержал ее домоправитель Мадиана. – Убить иноземную тварь!

– Никогда и никого нельзя убивать просто так! Светлейший конунг, ради Богов, остановите этот произвол!

– Ниорис, – громыхнул Мадиан, – твое дело – лечить. А не давать советы как управлять и принимать решения!

Ах ты ж, высокомерный поганец. Получается, если ты лекарь, так у тебя ни глаз нет, чтоб явную подставу углядеть, ни мозгов, чтоб это сообразить? Лечи себе и не лезь в дела аристократов, смерд! И получше лечи, а то вечно вы халтурите. А вот если вдуматься, почему так интересно карты ложатся, когда дело касается именно лекарей? На Земле придумали клятву Гиппократа, в Тиррольде – Уложение Мирна конунга, и все эти в общем-то полузаконные требования вбивают в голову лечащих одну и ту же мысль: ты – должен! Должен приложить все усилия к излечению страждущих. И никто не задумывается, достойны ли эти самые страждущие излечения. И хочет ли врач уродоваться на благо очередного неблагодарного пациента. Потому что позиция «ты – должен» изначально не предполагает благодарности. Какая тебе к чертям благодарность, если ты просто выполняешь долг? Вот варежку заткнул и выполняй, и скажи спасибо, что я на тебя не жалуюсь в некую вышестоящую инстанцию, или не изничтожаю на месте. А никому не кажется, что здесь что-то неправильно? Почему никто не пытается подобные «долги» навесить на представителей других профессий? Давайте введем клятву продавца, дворника, кузнеца, плотика, конунга, наконец! И точно так же с пеной у рта будем с них требовать ее исполнения. Что ж только врачей так хочется заставить? А я, пожалуй, даже знаю почему. Каким бы ты ни был богатым, успешным, знатным, известным, чем дальше по жизни, тем больше проблем как раз со здоровьем. И именно мы, врачи, лекари, целители, знахари, да как нас не назови, оказываемся в какой-то момент времени единственной преградой между человеком и болью. Или человеком и смертью. И как только больной слышит этот коротенький звук – цвик! – а это коса смерти